Сара пожала плечами:
— К сожалению, только то, что слышала от других.
Матильда нахмурилась, на нежной коже в уголках ее губ появились морщинки. Хозяйка дома открыла рот.
— Но сейчас ему уже лучше, — поспешно продолжил Кристиан. — Даже сказал, у него есть дело сегодня вечером.
Сэр Руперт поперхнулся и глотнул вина, чтобы скрыть волнение.
— Неужели? Я думал, выздоровление займет больше времени, если принять во внимание, что ты нам поведал.
Он надеялся на неделю, не менее. Где сегодня вечером Джеймс и Уокер? Может ли он предупредить их? Холера забери дураков! Джеймс оплошал с первым нападением! А Уокер даже не смог подстрелить Иддесли из револьвера!.. Сэр Руперт взглянул на жену и прочел в ее глазах беспокойство. Благослови, Господи, Матильду: она не упускала ни единой мелочи, но в данный момент он не нуждался в ее проницательности.
— Нет, Иддесли уже достаточно здоров, — медленно проговорил Кристиан, озадаченно взирая на отца. — Не завидую тому, на кого он охотится.
«И я тоже. — Сэр Руперт явственно ощутил тяжесть массивного кольца с печаткой, что покоилось в кармане его жилета. — И я тоже».
Глава 8
— Ты с ума сошла, — заявила Патрисия.
Люси потянулась за следующим розовым кусочком рахат-лукума. Далекие от натурального цвета, конфетки выглядели почти несъедобными, но она все равно их обожала.
— С ума сошла, говорю тебе, — повысив голос, повторила подруга, чем потревожила свернувшуюся на ее коленях серую тигровую кошку. Спрыгнув на пол, та с оскорбленным видом гордо удалилась прочь.
Подруги пили чай, когда Патрисия так громко возмутилась неудавшемуся роману мисс Крэддок-Хейз. А Люси и сама была готова завопить. Все, кроме Papa, теперь смотрели на нее с грустью во взглядах. Даже Хедж повадился вздыхать всякий раз, когда она проходила мимо.
Сегодня днем гостиная двухэтажного домика, в котором Патрисия жила со своей вдовствующей матерью, была залита солнцем. И при взгляде на эту комнату никто и не заподозрил бы, что после смерти мистера Маккаллоу у семьи — о чем Люси знала доподлинно, — стало совсем худо с деньгами. На стенах висели искусные акварельные наброски Патрисии. И даже заметив на желто-полосатых обоях пятна поярче, мало кто вспомнил бы, что когда-то там красовались написанные маслом картины. На двух низких диванах небрежно, но в то же время элегантно были накиданы черно-желтые подушки. Никому бы и в голову не пришло, что мебель под ними, возможно, слегка изношена.
— Этот человек ухаживал за тобой три года, — не обратив внимания на предательский побег кошки, продолжала Патрисия. — Даже пять, учитывая время, пока он решался всего лишь заговорить с тобой.
— Я знаю. — Люси взяла еще одну конфетку.
— Каждый божий вторник, независимо от обстоятельств. А известно ли тебе, что некоторые жители деревни сверяли свои часы по карете викария, проезжавшей мимо них к твоему дому? — Патрисия нахмурилась, очаровательно поджав губки.
Люси покачала головой. Рот был полон липкой сладости.
— Ну так вот, это правда. И как теперь миссис Харди будет определять время?
Люси пожала плечами.
— Три. Долгих. Года. — Золотистый завиток выбился из пучка волос Патрисии и подпрыгивал при каждом ее слове, будто подчеркивая их. — И наконец, наконец Юстас удосуживается просить твоей руки с намерением сочетаться с тобой священными узами брака, и что делаешь ты?
Люси проглотила лакомство и ответила:
— Я ему отказываю.
— Ты ему отказываешь, — продолжила Патрисия, словно подруга ничего ей не ответила. — Почему? О чем ты думала?
— О том, что не выдержу еще пятьдесят лет, слушая, как он разглагольствует о починке церковной крыши. — Вдобавок сама мысль о том, чтобы жить как муж и жена с кем-то другим, кроме Саймона, была ей нестерпима.
Патрисия отпрянула, точно Люси сунула ей под нос живого паука, предлагая его съесть.
— Починке церковной крыши? А разве все эти три года ты обращала внимание на его разглагольствования? Юстас всегда трещит, как сорока, о починке церковной крыши, о церковных сплетнях…
— О церковном колоколе, — вставила Люси.
Подруга нахмурилась и продолжила:
— Церковном кладбище…
— Надгробьях на кладбище, — не преминула отметить Люси.
— Церковном стороже, и церковных скамьях, и чаепитиях в церкви, — триумфально завершила Патрисия. Она подалась вперед, серо-голубые глаза ее расширились. — Он же викарий! Ему положено надоедать всем до смерти разговорами о чертовой церкви.
— Я совершенно уверена, что не стоит описывать церковь подобным эпитетом, а еще — что мое терпение лопнуло.
— После всех этих лет? — вопрошала Патрисия, всем своим видом напоминая разъяренную синичку. — Почему бы тебе не делать, как я: думать о шляпках или туфельках, пока он болтает. Юстас вполне доволен, если время от времени произносить «да, разумеется».
Люси взяла еще один кусочек рахат-лукума и откусила половину.
— Тогда почему бы тебе самой не выйти замуж за Юстаса? — спросила она.
— Не глупи! — Патрисия сложила руки на груди и отвела взгляд. — Мне нужно выйти замуж за «денежный мешок», а викарий беден, как… да, как церковная мышь.
Люси застыла, не донеся до рта остаток лакомства. Она никогда раньше не размышляла о Юстасе и Патрисии. Не могла же ее подруга действительно испытывать нежные чувства к викарию?
— Но…
— Мы обсуждаем не меня, — решительно прервала ее Патрисия. — Мы говорим о твоих ужасающих перспективах замужества.
— Почему?
Патрисия повернулась к подруге.
— Ты уже потратила на Юстаса свои лучшие годы. Сколько тебе сейчас? Двадцать пять?
— Двадцать четыре.
— Без разницы. — Патрисия махнула рукой, запросто сбросив со счетов целый год жизни. — Ты все равно не можешь начать все с начала.
— Я не…
— Нужно просто сказать ему, что ты совершила чудовищную ошибку, — повысив голос, произнесла Патрисия. — Ведь в Мейден-Хилле, помимо Юстаса, больше и женихов-то нет, разве что Томас Джоунс, но у того, готова спорить, свиньи ночуют прямо в доме.
— Ты выдумываешь, — жуя, едва внятно проговорила Люси, а проглотив, спросила: — За кого же тогда собралась замуж ты?
— За мистера Беннинга.
Как хорошо, что к этому моменту Люси уже проглотила рахат-лукум, иначе точно бы подавилась. Она зашлась громким, откровенно не подобающим леди смехом и, только когда глянула на подругу, поняла, что та говорит серьезно.
— Это ты сошла с ума, — с трудом выдавила Люси. — Он тебе в отцы годится! Трех жен похоронил. У мистера Беннинга уже и внуки есть.
— Да. А еще у него есть… — Патрисия принялась загибать пальцы, перечисляя, — …чудесный особняк, две кареты, шесть лошадей, две служанки на верхнем этаже и три на нижнем, и девяносто акров пахотной земли, причем бóльшая часть сдана в аренду. — Она опустила руки и в тишине налила себе еще чая.
Люси изумленно таращилась на подругу.
Патрисия откинулась на спинку дивана и подняла брови с таким видом, словно они обсуждали дамские шляпки.
— Что?
— Иногда ты меня просто пугаешь.
— Честно? — Патрисия выглядела довольной.
— Честно.
Люси потянулась за рахат-лукумом, но подруга шлепнула ее по ладони.
— Ты не влезешь в свадебное платье, если продолжишь уплетать сладости.
— Ох, Патрисия. — Люси откинулась на симпатичные подушки. — Я не собираюсь выходить замуж — ни за Юстаса, ни за кого-либо еще. Я стану чудачкой-старой девой и буду присматривать за детьми, которых вы с мистером Беннингом родите в его великолепном особняке с тремя служанками на нижнем этаже.
— И двумя на верхнем.
— И двумя на верхнем, — послушно повторила Люси. Можно уж сразу начинать кивать чепцом, как положено старой деве.
— Это все тот виконт, да? — Патрисия взяла запретную конфетку и рассеянно откусила. — Я сразу поняла, что от него будут одни неприятности, стоило только заметить, как он пожирает тебя глазами, словно кот, увидавший за окном птичек. Он хищник.
— Змей, — мягко уточнила Люси, вспомнив, как улыбался ей Саймон — одними глазами поверх стакана.
— Что?
— Ну, или змий, если тебе так больше нравится.
— О чем это ты там лепечешь?
— О лорде Иддесли. — Люси взяла еще рахат-лукума. В любом случае, замуж она не выйдет, так что не важно, влезет она в какое-то из своих платьев или нет. — Он напомнил мне большую серебристую змею. Блестящую и довольно опасную. Думаю, это все его глаза. Даже Papa заметил, хотя сказал об этом не в такой лестной манере. То есть, весьма нелестной для лорда Иддесли. — Люси кивнула и сунула в рот липкий кусочек сладости.
Патрисия пристально смотрела на подругу:
— Интересно. Конечно, странно, но все же интересно.
— Я тоже так думаю. — Люси вскинула голову. — И не нужно говорить мне, что он не вернется, поскольку мы с Юстасом это уже обсудили.
— Не может быть! — Патрисия закрыла глаза.
— Может. Юстас сам завел об этом разговор.
— Почему ты не сменила тему?
— Потому что Юстас заслуживает правды. — Люси вздохнула. — Он заслуживает жену, которая его полюбит, а я просто не могу.
Она ощутила легкую тошноту. Наверное, не стоило есть этот последний кусочек рахат-лукума. Или же до нее наконец дошло, что она проведет всю оставшуюся жизнь, никогда больше не увидев Саймона.
— Что ж. — Патрисия отставила в сторону чашку и стряхнула с подола невидимые крошки. — Может, Юстас заслуживает любви, но и ты тоже, моя дорогая. Ты тоже.
Стоя на ступеньках, ведущих в ад, Саймон осматривал толпу гуляк.
Новомодный игорный дом «Обитель Дьявола» открылся в Лондоне всего две недели назад. Канделябры сияли, краска на дорических колоннах едва высохла, а мраморный пол пока блестел глянцем. Через год канделябры потемнеют от дыма и пыли, на колоннах появятся пятна от тысяч засаленных плеч, а пол потускнеет от песка. Но сегодня, сегодня девушки были веселы и прекрасны, а в лицах круживших вокруг столиков джентльменов читалось почти одинаковое волнение. Время от времени из общего гула десятков голос