— О боже!
Люси не знала, было ли это проклятием или молитвой, но Саймон обрушился на ее губы яростным поцелуем. Покусывая, полизывая, посасывая. Словно вознамерился поглотить, вобрать ее в себя, чтобы она никогда не смогла его покинуть. Люси застонала от такой стремительной атаки, смущенная и околдованная.
Саймон наклонил голову, и его язык проник Люси в рот. Она вцепилась виконту в плечи, а он заставил ее лечь на диван, устраиваясь сверху и раздвигая ноги своими крепкими бедрами. И даже через все свои юбки она ощутила его твердую плоть. Люси выгнулась ему навстречу. Дыхание ее стало прерывистым; казалось, ей не хватает воздуха. Саймон накрыл рукой ее грудь. Ладонь его была такой горячей, что Люси почувствовала жар даже сквозь корсаж. Саймон словно ставил свое клеймо там, где ни один мужчина еще ее не ласкал.
— Ангел, — прервав поцелуй, прошептал виконт у щеки Люси. — Я хочу увидеть вас, дотронуться до вас. — Он проскользил по коже губами. — Позвольте мне снять ваше платье. Позвольте увидеть вас. Прошу.
Люси задрожала. Пальцы виконта мяли, поглаживали ее грудь. Люси почувствовала, как отвердел сосок, и ей захотелось, ей стало нужно, чтобы Саймон до него дотронулся. Без одежды, чтобы ничто их не разделяло.
— Да, я…
Кто-то открыл дверь.
Саймон вскинулся, свирепо зыркнув через спинку дивана на того, кто их потревожил.
— Вон!
— Милорд, — раздался голос Ньютона.
Люси захотелось немедля раствориться, исчезнуть, слиться с диваном.
— Вон сейчас же!
— Ваша невестка здесь, милорд. Леди Иддесли увидела вашу карету перед домом и забеспокоилась, почему вы и мисс Крэддок-Хейз еще не на прогулке.
Или, может, просто умереть от стыда.
Саймон застыл, тяжело дыша.
— Черт!
— Да, милорд, — ответил дворецкий с каменным выражением лица. — Мне проводить ее в голубую гостиную?
— Черт бы вас побрал, Ньютон! Проводите ее куда угодно, только не сюда.
Дверь закрылась.
Саймон вздохнул и прижался лбом ко лбу Люси.
— Я прошу прощения за все. — Он легко коснулся губами ее губ. — Мне лучше уйти, пока Розалинда нас не увидела. Оставайтесь здесь; я пришлю Генри с шалью. — Виконт поднялся на ноги и широким шагом покинул комнату.
Люси оглядела себя. На корсаже платья алел кровавый отпечаток ладони Саймона.
— О! — Кармашек стояла в дверях маленькой гостиной на третьем этаже дома Розалинды. Девчушка посмотрела на Люси и поставила одну ступню поверх другой. — Вы здесь.
— Да. — Люси подняла голову, которую до сего момента подпирала кулаком, и попыталась улыбнуться. Она пришла в эту комнату после ленча обдумать события сегодняшнего утра. Розалинда под предлогом головной боли отправилась в постель, и Люси не могла ее винить. Похоже, леди Иддесли заподозрила неладное, когда Саймон не вышел ее поприветствовать в своем собственном доме. Он укрылся в своих покоях, дабы невестка не увидела его рану. К тому же Люси по дороге к дому Розалинды не отличалась разговорчивостью, и бедняжка, вероятно, решила, что они с виконтом намерены отменить свадьбу. В общем, утро выдалось тяжелым.
— Можно? — задала Люси вопрос Теодоре.
Девочка нахмурилась, словно обдумывала ответ.
— Наверное. — Услышав голоса в конце коридора, она оглянулась через плечо и прошмыгнула в комнату. Опустив на пол деревянную коробку, которую держала в руках, Кармашек осторожно закрыла дверь.
У Люси тотчас возникло подозрение.
— Тебе разве не полагается быть в классной комнате?
Надо сказать, вид у малышки был просто ангельский — небесно-голубое платье, безупречные локоны волос, — кабы не эти хитрые глазки…
— Няня задремала, — ответила Кармашек, которая, судя по всему, унаследовала дядин талант уходить от прямого ответа.
Люси вздохнула, наблюдая, как Теодора тем временем отнесла коробку на гобеленовый ковер, приподняла юбки и уселась, скрестив ноги. В этой задней комнатке, хотя ее недавно и убирали, витал дух запустения. Она была слишком мала для приема гостей, да еще и располагалась на третьем этаже: над спальнями и под детской. Однако единственное ее окно выходило на сад за домом и пропускало лучи послеполуденного солнца. Кресла — коричневое, без одного подлокотника, и бархатное розовое, уже потертое, — были большими и удобными. А потускневший ковер в розовых, коричневых и зеленых тонах выглядел умиротворяюще. Одним словом, идеальное место, где можно посидеть одной и подумать.
По всей видимости, Кармашек была того же мнения.
Малышка открыла коробку. В ней оказался запретный подарок Саймона — ряды разноцветных оловянных солдатиков. Одни стояли в полный рост, другие — на колене, вскинув ружья к плечам, готовые стрелять. Были и солдатики на лошадях, и солдатики с пушками, с походными мешками и со штыками. Столько оловянных солдатиков Люси еще не доводилось видеть. Превосходная игрушечная армия, что и говорить.
Люси взяла одного человечка. Тот был в высоком военном головном уборе и стоял по стойке «смирно», прижимая к боку ружье.
— Какой красивый.
Кармашек одарила ее испепеляющим взглядом.
— Это французишка. Враг. Он в голубой форме.
— А-а. — Люси протянула солдатика девочке.
— У меня их двадцать четыре, — сообщила Теодора, выставляя фигурки во вражеском лагере. — Раньше было двадцать пять, но Пинки отгрыз одному голову.
— Пинки?
— Мамин песик. Вы его не видели, потому что он почти все время живет у нее комнате. — Кармашек сморщила нос. — Он воняет. И сопит, когда дышит. У него приплюснутый нос.
— Тебе не нравится Пинки, — догадалась Люси.
Теодора резко замотала головой.
— И теперь этот солдатик, — она вытащила из коробки безголовую оловянную фигурку с жуткими отметинами зубов по всему телу, — жертва сражения; так говорит дядя Сай.
— Ясно.
Девочка положила искалеченного солдатика на ковер, и обе они пристально посмотрели на фигурку.
— Пушечный выстрел, — произнесла девчушка.
— Прошу прощения?
— Пушечный выстрел. Напрочь снесло голову ядром. Дядя Сай говорит, что, скорее всего, солдатик даже не видел, как оно к нему летело.
Люси удивленно подняла брови.
— Хотите за Англию? — спросила Кармашек.
— Что-что?
Теодора грустно посмотрела на нее, и у Люси возникло ужасное ощущение, что она только что упала в глазах девочки до уровня Пинки — бесполезной псины, поедающей солдатиков.
— Хотите сыграть за Англию? А я возьму французов. Но, разве что, вы желаете играть лягушатниками? — Судя по тону, каким она задала вопрос, Кармашек всерьез подозревала, что от Люси можно ожидать и такой глупости.
— Нет, я буду за Англию.
— Хорошо. Можете сесть там. — Кармашек указала на место на ковре напротив себя, и Люси поняла, что для этой игры ей придется спуститься на пол.
Она села на корточки и взялась расставлять своих красных оловянных солдат под придирчивым детским взглядом. Занятие оказалось весьма успокаивающим, а Люси было необходимо отдохнуть от своих мыслей. Весь день она спорила сама с собой, выходить ли ей замуж за Саймона. Та неистовость, какую он выказал этим утром, напугала ее. И не потому, что Люси думала, будто виконт может сделать ей больно — каким-то образом она знала: Саймон никогда так не поступит. Нет, Люси напугало то, что, несмотря на увиденное, ее по-прежнему влекло к нему. Она даже улеглась с ним на тот диван, а ведь Саймон был весь перепачкан кровью убитого им человека. Ей тогда было все равно. Ей и теперь все равно. Войди он сию секунду в комнату, Люси снова поддалась бы искушению. Вот в этом-то и дело. Видимо, она боялась его влияния: боялась забыть о том, что хорошо, а что плохо, боялась потерять саму себя. Она задрожала.
— Не сюда.
Люси моргнула.
— Что?
— Ваш капитан. — Теодора указала на солдатика в причудливом головном уборе. — Он должен находиться перед своими людьми. Дядя Сай говорит, хороший капитан всегда ведет своих солдат в битву.
— Неужели?
— Да. — Кармашек решительно кивнула и выдвинула фигурку Люси вперед. — Вот так. Вы готовы?
— Эмм… — Готова к чему? — Да?..
— Солдаты, зарядить пушку, — громко скомандовала малышка. Она выкатила вперед оловянную пушку и примостила рядом кулак. — Огонь! — Теодора щелкнула большим пальцем по орудию, и мраморное ядро, пролетев над ковром, поразило солдат Люси.
Кармашек издала победный клич.
Люси разинула рот от изумления.
— А так можно?
— Это война, — ответила девочка. — А теперь моя кавалерия обходит с фланга вашу армию!
И Люси поняла, что англичане вот-вот проиграют:
— Мой капитан приказывает своим солдатам перейти в наступление!
Две минуты спустя поле битвы превратилось в кровавую бойню. Ни один оловянный солдатик не остался в строю.
— А что нам делать теперь? — отдуваясь, спросила Люси.
— Мы их похороним. Все храбрые солдаты заслуживают того, чтобы им отдали последние почести. — Кармашек уложила своих мертвых солдатиков в одну линию.
Люси задумалась над тем, как сильно дядя Сай повлиял на эту игру.
— А теперь мы прочитаем «Отче наш» и споем гимн. — Малышка нежно похлопала своих солдатиков. — Так мы хоронили папу.
Люси вскинула взгляд.
— О?
Кармашек кивнула.
— Мы прочитали «Отче наш» и бросили горсть земли на гроб. Но папы на самом деле там не было, поэтому нам не нужно было беспокоиться о том, что он утопнет в земле. Дядя Сай говорит, мой папа на небесах и оттуда смотрит на меня.
Люси застыла, представив, как Саймон утешает эту маленькую девочку у могилы своего брата, отбросив собственное горе, чтобы понятным языком объяснить ребенку, что ее отец не задохнется в могиле. Какая забота! И что теперь делать с этой новой гранью в характере Саймона? Было бы намного проще, окажись он всего-навсего убийцей, человеком бессердечным и равнодушным. Но нет. Он любящий дядя; сам ухаживает за розами в стеклянном соборе. Ведет себя так, словно нуждается в ней, Люси, и заставил пообещать, что она никогда его не покинет.