Низенькие столики ломились от кушаний, ароматы дразнили.
— Догадываешься, откуда все это? — наклонился к уху юноши змеепод.
— Догадываюсь, — одними губами ответил Иван и обратился уже к Старшему брату: — сколько времени ты собираешься нас здесь держать?
— Время не имеет значения. Важна только жизнь.
— Как ты сказал? — встрепенулся юноша. — Время не имеет значения? Точно, вот оно! Горыныч, время — это модуль! Понимаешь?!
— Понимаю, но не до конца. Что ты хочешь сказать?
— Невозможно двигаться во времени в каком-либо направлении! У него просто нет направления! Нет знака! Можно время складывать и вычитать, умножать, делить, все, что угодно! Но не может получиться отрицательного результата! Только модуль!
— Ты прав, время натурально, — согласился змеепод, — но что из этого следует?
— То, что можно просто перепрыгнуть годы, простое сложение. Или вычитание. В трех измерениях это вполне возможно!
— Выходит, ты теперь можешь вернуться назад в будущее?
— Увы. Я еще не во всем разобрался. И спросить не у кого.
— Мастер говорил что-то про драконов, — напомнила до сих пор молчавшая Алена.
— Мастер? — взволновался старичок. — Тот, что не дает нормальным людям жить спокойной жизнью? Тот, что толкает на безумные поступки? Тот, что подкидывает сумасшедшие идеи? Тот, который вмешивается в тщательно продуманные планы и рушит их на корню? Зря вы с ним связались! Не будет вам теперь покоя до конца дней! Пришел Мастер — жди беды. Только не думайте, что знакомство с Мастером для вас что-нибудь изменит. Отныне ваша цель — познание и просветление. А мы с Большим братом всеми силами будем вам в этом помогать.
— Почему ты не хочешь нас просто отпустить? Это не наше место!
— Потому, что вашего места в этом мире и времени нет. Только тут, на вершине Царь-горы найдется место любому и каждому. Вам в частности. Вот и будьте на своем месте.
— По-моему, не на своем месте ты!
— В таком случае исправь это несоответствие, сестра, — оскалился Старший брат, — дерзнешь?
— Дерзну. И исправлю.
— Ножи, шпаги, луки? — обрадовался слепой. — Даже не видя тебя, я побежу! Нет, победю!
— Силой и ловкостью спор не решают. Только познание. И просветление. Думаю, каждый из здесь собравшихся способен занять твое место.
— Даже Большой брат? Он ведь в мозгах совсем ребенок, не смотрите на его рост и силу!
— Особенно Большой брат. Готова спорить на что угодно, он тебя легко одолеет.
— Ну, и в чем же ты предлагаешь нам состязаться?
— В искренности. Только совершенно искренний, по-моему, достоин зваться высочайшим монахом.
— Не много ль ты о себе возомнила, сестра?
— Давай проверим.
— Что ты задумала, сестра? — забеспокоился великан. — Я не хочу становиться Старшим братом. Мне нравится быть Большим братом. Я хочу зажигать огонь в Чаше перед банным днем, хочу помогать другим. Я не хочу командовать! Не надо, сестра!
— Похоже, битва выиграна, не успев начаться, — констатировал Горыныч.
— Похоже, битва проиграна, — ехидствовал Старший брат, — он и сам не желает занять мое место.
— Он не хочет становиться тобой, я верно поняла, Большой брат? Тебя никто не заставляет. Оставайся собой. Это правильно. И командовать никто не заставляет. Помогать гораздо лучше, чем командовать.
— Ты ему подыгрываешь! Это не честно!
— А ты им управляешь! — зло бросила девочка. — Это низко!
— Это оправдано! Он сам ни на что не способен!
— Правда, Большой брат? — удивилась Алена.
— Я могу! Я могу зажигать огонь, я могу готовить еду, я могу помогать Старшему брату. Что я еще должен мочь?
— Действительно, что?! — сестра в упор смотрела в пустые глазницы слепого.
— Действительно, что? — неожиданно печально кивнул старик. — Здесь больше ничего и не нужно мочь. Остается только познавать и просветляться. Знаете, я тоже никогда не хотел быть Старшим братом. Да, я всегда желал быть самым главным, отдавать приказы, командовать. Но ни разу в жизни мне это не удалось. Даже здесь, на самой высокой горе, я всего лишь Старший брат. Брат! Не отец, не учитель, не наставник — брат. Пусть и Старший, но так и не постигший, не познавший и уж тем более не просветленный. Я всю жизнь терял время. Даже здесь, когда, казалось, терять уже нечего, я ничего не нашел. Я потерял целую жизнь. Впустую. Простите меня, братья… и сестра. Наверное, мне следует просто уйти.
— Не уходи, Старший брат! — великан готов был расплакаться. — Останься, я стану о тебе заботиться, а ты будешь рассказывать мне истории про мальчиков и девочек. Мне они очень нравятся!
— Он прав. Ты ведь искал на вершине Царь-горы покоя? Так обрети его наконец! Перестань цепляться за то, что осталось у подножья! Просто радуйся! И отпусти себя и всех, за кого пытаешься ухватиться. Иначе утонешь сам и других за собой утащишь. Позволь Большому брату и нам просто тебе помочь, не указывай, как это делать. Хочешь, чтобы мы остались — попроси!
— Дело не в этом, сестра. В детстве я очень боялся темноты. Когда подрос, страх отступил, и тьма пришла. Тогда я стал бояться одиночества, и оно не заставило себя ждать. Но и его я теперь не боюсь. Теперь я боюсь за Большого брата. Что с ним будет, когда я окончательно растрачу свое время?
— Я буду с ним, — твердо ответила Алена, — и другие братья тоже.
— Я хочу побыть один, — устало вздохнул Старший брат, — я должен смириться и принять. Другого пути все равно нет. Ступайте своей дорогой. Большой брат, верни им вещи и проводи, если понадобится.
— Вы правда уйдете? — опечалился гигант.
— Не сегодня, Большой брат, — успокоил его Иван. — Нам тоже нравится банный день. А если ты принесешь мою котомку, у нас будет много эля, обещаю.
— Умеренность и воздержание, — напомнил старичок.
— Старший брат, позволь им самим решать.
Глава 91
Каждый молодой человек на тернистом пути взросления просто обязан пережить похмелье. Настоящее похмелье со всеми его прелестями. И сейчас Иван его переживал.
Если бы в следующее утро Ивану сказали бы так: «Ваня! Тебя сбросят в жерло вулкана, если ты сию минуту не встанешь!» — Иван ответил бы томным, чуть слышным голосом: «Сбрасывайте, делайте со мною, что хотите, но я не встану».
Не то что встать, — ему казалось, что он не может открыть глаз, потому что, если он только это сделает, сверкнет молния и голову его тут же разнесет на куски. В этой голове гудел тяжелый колокол, между глазными яблоками и закрытыми веками проплывали коричневые пятна с огненно-зеленым ободком, и в довершение всего тошнило, причем казалось, что тошнота эта связана со звуками какой-то назойливой мелодии.
Мелодия эта, к слову, звучала не в голове юноши. Она разносилась по всем коридорам монастыря.
Иван застонал. Сразу же стало светлее. Даже через плотно сжатые веки свет резанул по глазам. Юноша застонал чуть громче.
— А я предупреждал: умеренность и воздержание, — услышал он голос Старшего брата. — Большой брат, принеси волшебную сумку, я попробую облегчить страдания Младшего брата.
Снова стало темно. Иван мысленно поблагодарил слепого старичка. Тот продолжил наставления:
— Никогда. Никогда не пей эту гадость — привыкнешь, и жизнь твоя не будет стоить ломанного медяка. Поверь, я в этом немного соображаю. Немало мне пришлось выпить всякого за свою жизнь, и ничего, кроме похмелья, это не приносило. Это двойная потеря времени: сначала ты пьянствуешь, потом тебе плохо.
— Но ты ведь тоже пил вместе с нами! — просипел Иван. И тут же испугался собственного голоса.
— Начнем с того, что у меня богатый опыт. Да, методом проб и ошибок я нашел ту грань, за которую ступать не стоит. Хотя, признаться честно, в свое время я частенько за ней оказывался. Но кроме того, я научился со временем справляться с последствиями. Есть пара проверенных способов. Самый популярный, пожалуй, лечить подобное подобным. Но тут главное не поспешить. Неправильный опохмел ведет к длительному запою. И все равно потом будешь страдать. Причем столь же долго, сколько был в загуле. Так что тебе, Младший брат, лучше всего подойдет другой проверенный способ. Спасибо, Большой брат, — в келье вновь стало светлее, — да, это он. Пей!
Юноша протянул дрожащую руку. В нее тут же был вложен стакан. Откуда здесь стакан? Настоящий, граненый, такой, каким Горыныч прежде пользовался для проверки уравнений. Юноша не рискнул отвлекаться на размышления. Он приподнялся на локте, поднес емкость к губам и осторожно отпил. К его удивлению вместо пива в рот полилась сильно соленая жидкость с весьма знакомым ароматом. Кроме соли язык отказывался воспринимать вкусы. Осушив стакан, Иван спросил:
— Что это? — на сей раз голос слушался лучше.
— Рассол. Самый обыкновенный огуречный рассол. Еще?
Юноша по привычке кивнул. Зря. Голова пошла кругом.
— Выпей еще, — не терпящим возражения тоном велел Старший брат, вкладывая в руку вновь наполненный стакан. — Так, водно-солевой баланс восстановлен. Теперь необходимы жиры. Осторожно, горячо!
В третий раз Иван принял посуду. Но теперь это оказалась большая горячая кружка, исходящая поразительным ароматом. Бульон! Настоящий густой бульон, кажется, из говядины. Жидкость заструилась по нутру, согревая и отгоняя тошноту. Юноша наконец рискнул открыть глаза.
— Вижу, тебе становится лучше, Младший брат, — улыбнулся слепой.
Иван не стал спрашивать, как он это видит? Сейчас было достаточно горячего бульона, поглотившего все его внимание. Единственное, что не переставало беспокоить — непрекращающаяся музыка. Неужели так и должно быть? И как долго еще в ушах будет звенеть этот проклятущий аккорд, который неизвестный музыкант берет на разные лады!
— У меня все еще звенит в ушах, — отхлебывая из кружки, пожаловался он.
— У всех звенит. Это новые братья пожаловали. Они музыканты. Наверное, сегодня концерт устроят на радостях. Я давно не слушал музыку…
— Помолчи, Большой брат, — одернул его старичок, — не надо лишнего шуметь. Младший брат еще не до конца оправился, видишь?