нако большинство потерялось в лабиринте дворца в попытках найти сокровищницу эмира…
Эдгар Лаолл пробирался сквозь непроходимые, наполненные легким туманом заросли болота. Но проклял ученые головы с той самой минуты, когда эта проклятая чешуйчатая ящерица-переросток заговорила… Яйцеголовые никогда не понимают что бывают случаи, когда местные обитатели могут быть опасными для них… но нет «наука стоит жертв», вот теперь и он в качестве жертвы ползет по болоту в сторону оставленного на автопилоте катера. Если не успеть добраться до него через неделю он взлетит на станцию, согласно первой директиве…
Он еще раз обматерил, мысленно профессора, сказавшего снять шлем, теперь он остался в логове этой ящерицы. Жалко Галлу, симпатичная хоть и глуповатая аспирантка… или съедят, или что еще… Вот если бы сначала закусили профессором, тогда есть шанс что ее оставят про запас, и пристрелив ископаемое, ее возможно вытащить…
Сначала лишился оружия, потом местные аборигены инертной среды пытались содрать с него скафандр. Если бы аппарат встроенного медицинского контроля не привел его в себя, то вполне возможно местные рыбы уже питались бы его бренным телом…
Из кустов выскочил заросший, грязный, в болотной тине, с лягушкой на голове туземец и, размахивая деревянной дубиной, и прыгая по болотным кочкам, не хуже земноводных понесся в сторону Эдгара. Схлопотав в лоб кулаком в серебристой перчатке он плюхнулся на пятую точку, аккурат на голову любопытной кикиморе, решившей понаблюдать за действием. В следующий миг абориген издал дикий вопль, и пробежав по водной глади болота аки посуху исчез в тумане, схватившись за обеими руками за щуплый зад… Кикимора сплюнула на ближайшую кочку большую часть тыльной стороны порток туземца, и радостно оскалившись ушла под воду.
Еще раз, ругнувшись, он, сверился с встроенным в броню компасом, расстояние до катера показывало двести метров, через секунду показал, что до катера полкилометра… пятьдесят метров… километр…
Прокляв в тысячный раз профессора он сверившись с направлением продолжил пробираться сквозь постоянно тонущие в тумане растительные наросты на поверхности болота… За ним следом, ползла пушистая братия, переломавшая о его непрошибаемую задницу не одно копье.
Возле подъема на гору образовалась так называемая давка. Причиной тому был огромный, вытесанный из цельного ствола столетнего железного дерева, и выкрашенный в полоску шлагбаум, который упирался в край отвесной скалы. Слева от шлагбаума, стоял двухэтажный, сложенный из тех же бревен, что и шлагбаум домик, обвитый ядовитым плющом. От домика до самого края леса тянулись непроходимые кусты терновника. Возле самого входа стоял обтесанный с одной стороны валун, на котором довольно корявым почерком выведено:
«Налево пойдешь, в лес попадешь, лишишься коня, поклажи, а то и головы.
Прямо пойдешь, в пещеру голодного дракона попадешь, вино не брать!
Направо пойдешь… об стену и уе…»
Писавший по видимому не рассчитал объемов валуна, и места не хватило…
Рыцари недоуменно переглянулись. Рядом со шлагбаумом висел небольшой колокол, от которого тянулся длинный шнурок. Пожав плечами, один спешился и дернул за шнурок…
БООММММММММ!
От звона колокола казалось, вздрогнула сама земля, взметнув в небо стаи птиц, которые тут же вычислив обидчика, устроили им ковровое бомбометание…
Кони взвились на дыбы, и рыцарская братия посыпалась с них словно спелые желуди. Переполоху добавила пара енотов, весьма ловко орудуя остро заточенными наконечниками короткий копий, срезала тощие кошельки с поясов упавших. Когда упавшие опомнились, еноты уже успели утащить добычу в терновые кусты.
Скрипнула открываемая дверь домика, и наружу вышел, зевая и почесывая волосатую грудь, голый по пояс северянин. Хмурым взглядом он обвел «помятую» и покрытую птичьим пометом рыцарскую братию хмыкнул. Заскочив обратно в дом он вернулся с огромным гроссбухом и писчими принадлежностями, и разложив все на валуне принялся что-то записывать.
Первым не выдержал рослый молодой барон в богатых доспехах.
— Любезный, по какому поводу на дороге шлагбаум?!
Северянин отвлекся от писанины, и, окинув барона хмурым взглядом, от которого барон слегка струхнул, хмыкнул и принялся записывать дальше.
— Ты что немой? И смотри на меня, когда с тобой разговаривает Барон Фон Древоз!
— Не шебурши, если ошибусь придется все переписывать, а это вам обойдется уже за отдельную плату! — Он последний раз скрипнул пером, и поставив его в чернильницу одним движением перепрыгнул шлагбаум оказавшись нос к носу с бароном.
Тот от неожиданности хлопнулся на пятую точку, придавив стальным задом любимую мозоль на ноге оруженосца.
Северянин достав из кармана сложенную бумажку, прокашлялся, и развернув листок принялся зачитывать:
— Мы приветствуем вас, отважившихся на спасение принцесс, и убийстве грозного дракона… так это лишнее… От всей души строщенных от злой тирании и набегов древней бестии мы желаем вам творческих узбеков… эээ… успехов! Блин леший не мог поразборчивей писать?! — Северянин почесал затылок и продолжил. — Чтобы вы в доблестной схватке с драконом, если оный упадет с горы, либо вы сами, карабкаясь к его пещере, не устроили обвал, и не погубили естественную природу, необходимо пройти досмотр, и взвешивание.
Северянин убрал бумажку, и подошел к большой каменной плите возле шлагбаума, на которую никто не обратил внимания. Врытый подле плиты деревянный столбик оказался искусно сделанными противовесами весов.
— Итак, по одному подходим и взвешиваемся, если ваш вес с конем превышает веса вот этого деления, значит, вы либо не допускаетесь, либо разгружаетесь… Если в течение десяти дней хозяин имущества не является, имущество переходит в фонд помощи голодающим принцессам!
Рыцари подобрали упавшие на землю челюсти и стали искать крайнего, первым на агрегат лезть никто не хотел.
— Да как ты смеешь щенок! Ты, хоть понимаешь, с кем ты споришь?!
С тихим свистом стрела сбила с головы барона шлем и намертво пригвоздила к каменной стене горы. Барон нервно икнул, и спрятался за оруженосца.
— Конечно, понимаю! — Оскалился северянин. — С трупом! Ибо эльфы не промахиваются, и не прощают обид, нанесенных лесу!
Окинув взглядом, побледневшие лица он неожиданно гаркнул:
— В очередь черти! Налог на проезд возрастает на двадцать процентов, и того двенадцать серебряных с рыла!
Услышав цену, рыцари и оруженосцы вздрогнули, и, покосившись в сторону невидимого стрелка, быстро организовали очередь, самые пугливые старались прятаться за коней.
Глава 11Шабаш
Две рыжие девушки сидели под окном дома и с тоской поглядывали на залезших, на забор ухажеров. Не то, что парни им сильно досаждали, нет.
— После завтра — полнолуние…
— Ну… — Соседка, активно лузгавшая семечки отвлеклась от созерцания парней на шатком заборе, который под их весом должен был рухнуть с минуты на минуту.
— Шабаш будет…
— Ну…
— Баранки гну! — Вспылила подружка. — Ты помнишь, что мы должны на полнолуние принести с собой какое-нибудь магическое существо?
— Дык, вроде домового хотели?
— Да домовых притащит половина округи, надо как-то выделиться!
Девчушка вскочила и, уперев кулачки в бока состроила надутую гримаску.
— И что предлагаешь? — Все так же с интересом разглядывая парней на заборе.
Подружка, заметив, что на нее не обращают внимания, зашипела и топнула ножкой в плетеном лапте по вытоптанной земле. Глаза потемнели, и по длинной косе, выглядывавшей из-под косынки, проскочила искра…
Забор оглушительным грохотом и еще более громким матом посыпавшихся с него парней рассыпался.
Со всех сторон послышался довольный хохот наблюдавших за цирком деревней.
Внезапно, на короткий миг солнце заслонила тень…
С дальнего края деревушки послышался азартный мат и крики подгоняющих кого-то… Чистое, ясное небо прочертила огненная дуга, с оглушительным грохотом взорвавшаяся над деревней…
— Дусь…
— Что еще? — Рыжая ведьмочка чуть ли не подпрыгнула на месте, напоминая обиженного ребенка.
— Я, кажется, знаю, кого притащить на шабаш. — Задумчиво протянула ее подруга, внимательно рассматривая парящего в небе дракона. — Ставлю свою метлу против перьевой шляпы верховной ведьмы, ни одна грымза даже не додумалась!
Какой черт дернул меня за хвост согласиться! Эти две рыжие дурры как только я ответил согласием. Тут же не сказав ни слова вскочили на свои трепанные веники, только по ошибке называемые метлами, и радостно хохоча унеслись… Нет ну я понимаю, молодые, горячие… ду… НУ ДОРОГУ мне они могли объяснить?
Пенек, коряга старая только проскрипел, от своего хохота и махнул в сторону. Мол, туда, не ошибешься.
Вылетел я вечером. Небо чистое… ни облачка…
Мимо меня, повиснув на длинной бороде забористо матерящегося колдуна, проплыл какой-то мужик, закованный в глухие черные латы с эмблемой черепа со скрещенными костями. В лихо натянутом голубом берете и с зажженной сигаретой в зубах.
— Эй, чешуйчатый! Черное озеро не пролетали?
У меня если честно отвисла челюсть, и длинный язык весьма живописно свесился изо рта. Но тут, же придя в себя, я только помотал мордой, ибо попробуй я пожать плечами. И отскребать меня от земли ломануло бы немало народу.
— Так и знал, что не там свернули!
Подтянувшись на бороде, он дернул один ее край в сторону с воплем: «Поворачивай На..!»
Ответом ему был новый поток скабрезностей, однако колдун повернул.
Ведьмочки появились для меня незаметно, словно материализовавшись в воздухе по обе стороны от меня, словно конвой или почетный эскорт… Довольные произведенным эффектом они захихикали. Тем временем вечерние сумерки поглотили нас с головой, и на небе появились первые звезды.
Обе ведьмочки достали из воздуха два ажурных зеленых фонаря и повесив на конце рукоятки метлы начали преображаться… Ухх… Тонкое платье зеленоватого цвета, и темно зеленый плащ. На голове широкополая шляпа с длинным хвостом, или как называется этот колпак… А ведь недавно на них были платья крестьянок…