го представления, издеваются над живым творением. На самом деле цирк — это преступление. Придет время, когда люди это поймут. И не важно, над кем издеваются, над слоном или над коброй. Змея — точно такое же живое существо, как и человек, и имеет право на жизнь!
— Странные у вас взгляды, сравнивать человека и кобру, — улыбнулась Зина.
— Но ведь искра жизни есть и в том, и в том! Почему люди возомнили себя выше? Только потому, что они могут мучить, причинять боль, предавать тех, кто доверился им, и издеваться над теми, кто слабей? Жизнь, живое существо не подвластно никому, кроме того, кто вдохнул в него искру жизни. Поэтому мне мучительно больно думать о том, что делают со змеями — не самыми плохими животными в этом мире.
— Кто же, по вашему мнению, самое плохое животное? — снова улыбнулась Зина, которую очень заинтересовал этот разговор.
— Человек, — глаза Либермана сверкнули, и она навсегда запомнила их блеск, — это человек.
Оба замолчали, обдумывая сказанное. Наконец старый ученый продолжил свой рассказ.
На самом деле среди змей есть такие, которые просто не хотят кусаться. Для того, чтобы взять яд у таких змей, им нужно насильно открывать рот. У змей, как и у людей, существует свой собственный характер. И если змея не любит кусаться, ее можно бесстрашно и безопасно брать в руки — она не укусит.
Однако, когда змея ползет по руке без желания укусить, просто так ползет, в любой момент что-то может ее испугать, какая-то перемена в обстановке, и ситуация может измениться. Во избежание этого нужно помнить два приема. Не давать свободно ползать и постоянно отвлекать ее от этого, а также важно постоянно снимать изгибы тела змеи, не давая ей закрепиться на руке.
Бывает и так: если змея привыкает к человеку и знает, что он не причинит ей зла, у нее просто пропадает желание укусить. Однако и здесь не все так просто. Чем меньше змея, тем яростнее она кусается, так как должна себя защитить. А большая змея и так имеет возможность напугать всех одним своим видом и поэтому не испытывает нужды кусаться. Но есть еще очень важный момент. Всегда следует помнить о том, что змее не присуща мыслительная деятельность, и она не может осознавать и понимать, что делает.
— То есть у змей нет чувства привязанности? — уточнила Зина.
— Абсолютно нет. Для змеи врагом будет кто угодно, кто нарушил ее покой. И даже если человек заботится о змее, кормит ее, лечит, он должен быть готов к тому, что она может укусить его в любой момент, когда что-то ее потревожит. Змей категорически нельзя держать в доме, это не домашнее животное. Иллюзия о том, что змею можно приручить, является очень печальным заблуждением.
— И даже если змея попадает к человеку совсем маленькой? — заинтересовалась Крестовская.
— Да. Молодые змеи более опасны, потому, что они очень агрессивны. Взрослые особи кусаются на порядок реже. Воспитывать змей с детства и заручаться их добрым расположением абсолютно бесполезно — это заблуждение. Змеи — это не коты и не собаки. У них нет чувства дружбы, преданности своему хозяину. При неправильном обращении они обязательно набросятся на того, кто их воспитал, и укусят его, несмотря на все усилия, потраченные на их воспитание. Уже давно доказано, что змея просто не узнает человека. И даже если человек проводит с ней много времени, змея не способна отличить его от всех остальных, узнать по каким-либо признакам.
— Интересно... Совсем как некоторые люди, — прошептала Зина.
— Змеи, содержащиеся в неволе, — продолжал свою лекцию профессор, — постепенно вступают в дружеские отношения с человеком, который за ними ухаживает. Они берут пищу у него из руки ну или из щипцов, даже могут позволить трогать себя, брать, носить в руках. Но никакой привязанности к хозяину они совершенно не чувствуют. И самое главное — хозяин этого не замечает. Скорее наблюдается обратное. Если вид змеи сильный, и у нее выраженная способность к обороне благодаря ядовитым зубам, то хозяин для нее — это враг.
— Да уж, — растерянно ответила Крестовская. — Получается, что у змей полное отличие от всех остальных животных.
— Ну да, — кивнул Либерман. — Однако змея очень важное животное. Недаром во многих культурах и религиях она приравнена к божеству.
— Злому божеству?
— Разумеется. Нет ни одной религии на земле, в которой змея не играла бы той или иной роли. В иудейской религии, а вместе с ней в христианской и мусульманской, она является воплощением злого начала, дьявола. В раю она подает со сладкими лживыми словами роковое яблоко. А спустя тысячи лет на выходце из Назарета исполнится пророчество: он будет поражать змею в голову, а она будет жалить его в пятку. В христианском искусстве змея стала одним из излюбленных объектов изображения. Одних только картин на сюжет грехопадения можно насчитать тысячи, — профессор замолчал. Вздохнув, через минуту продолжил:
— В буддизме кобра считается священной и почитается вместе с Буддой. Чаще всего изображается сцена, на которой просветленный Будда сидит с перекрещенными ногами, в то время как большая очковая змея, поднявшись за ним, раздувает свою шею, защищая его от солнца или дождя. Легенда эта имеет несколько разных версий.
Первоначально индусы почитали нагов — богов в облике змей. На первых порах они были преследователями Будды, однако потом, обращенные им, стали его ревностными приверженцами.
Многие негритянские народности также воздают змее божественные почести — канаки, папуасы, меланезийцы и полинезийцы. Вуду — культ обращенных в христианство народов Гаити — наследует в себе почитание змеи как воплощение Иоанна Крестителя. Змее приносятся «жертвы безрогого козла», то есть совершаются ритуальные жертвоприношения детей. Глубоко пронизана культом змей религия брахманизма, и это не удивительно, так как Индия является той страной, откуда берет начало как культ почитания змей, так и искусство заклинания змей.
Религиозное заклинание змей существует и в христианстве, — профессор прервал свою лекцию, обратившись к Зине: — Вы слышали когда-нибудь о христианских священниках, которые практикуют ритуалы с ядовитыми змеями?
— Зачем? — она смотрела не него во все глаза.
— Чтобы доказать своим прихожанам, что святой дух, или божественная благодать, защитит его, священника, возносящего молитву, от яда змеи. Ну да, такие ритуалы не поощряются ортодоксальной церковью. Но я точно знаю, что они существуют во многих местах. В определенный момент церковной службы священнику выносят ящик с ядовитыми змеями, он запускает руки внутрь и достает их. А потом показывает своим прихожанам как доказательство своей сильной веры и господних чудес, способных даже уберечь от страшных ядовитых змей.
— А со змеями при этом произведен цирковой номер? — догадалась Зина. — У них давно вырвали ядовитые зубы, ядовитые железы или зашили нитками рты?
— Совершенно верно, — улыбнулся ученый. — Но бывает и так, что такой священник обладает даром ловца, умеет обращаться со змеями и получил определенные знания.
— Подождите-ка... — догадалась Зина, — у вас учились и такие священники?
— Было дело, — вздохнул ученый, — двое. Один молодой, горячий. Походил пару раз и пропал. А второй — похитрей. Он серьезно учился, все в записную книжечку записывал. Думаю, у него все получилось, если больше он ко мне не приходит.
— Как их звали?
— Молодого — сейчас и не вспомню. А более зрелого — Александр Кароян. Способный был, умный. Родом откуда-то из Бессарабии. Там всегда обожествляли змей, а к змеям в реке вообще было особое отношение. Долго он у меня учился. Получился бы из него хороший ловец, но он предпочел другую карьеру.
— Где он служит, в каком приходе?
— Вот этого, увы, не знаю. Он не говорил, а я не спрашивал. Знаю только, что переходил румынскую границу по поддельным документам.
— Значит, жил где-то в Бессарабии, — задумчиво произнесла Зина.
— Но я подозревал, что он был не только священником, — снова заговорил ученый. — Очень скользкий был тип. Думаю, не просто так в Одессу ездил, дела у него были какие-то.
— Контрабанда? Или... — прикусила язык Зина.
— Или... — улыбнулся Либерман. — Думаю, он работал на советские спецслужбы.
— А имя его как священника вы не знали? Они же меняют имя, — спросила Зина, очень сильно подозревая, что напала на след отца Григория.
— Не знаю, к сожалению. Он не говорил.
Снова священник. Зина задумалась. Совпадение или что-то большее? И не просто священник, а тонкий психолог, почти маг, способный внушать своей пастве почти мистическое благоговение с помощью ядовитых змей! Не мудрено, что его слушались как чудотворца. Такому человеку очень легко было внушить всем окружающим, что люди пропали без вести, в то время, как были найдены их изуродованные трупы.
— Вот для чего ему были нужны змеи — для внушения, — произнесла Зина, не замечая, что говорит вслух.
— Скорее — для управления толпой. Людской страх — очень мощное оружие.
— Одних змей тут недостаточно, — вздохнула Зина.
— Он, как только пришел, сразу сказал мне, что змеи нужны ему для религиозных ритуалов. Ссылался на стих Евангелия от Марка, где сказано следующее: «и если что смертоносное выпьют, не повредит им; возложат руки на больных, и будут они здоровы». Я дословно помню!
— Имитация христианского чуда, — догадалась Зина. — Но для того, чтобы устраивать такие чудеса, необходим сильный характер. Не каждый выдержит.
— И знания, — поправил ее Либерман. — На характере далеко не уедешь.
— Интересно... А был ли знаком этот священник с Игорем Егоровым?
— Я думаю, нет, хотя... — Либерман задумался. — Он ведь, этот Александр, купил у меня несколько змей. А достал для него их Егоров. Он тогда только учился. Но все шло через меня. Я не думаю, что они были лично знакомы. Хотя в этом мире все возможно.
— Даже то, что он не совсем христианский священник, — сказала Зина. — Какие хоть змеи были? Кого там он решил использовать в чудесах?