Из всех углов комнаты ползли змеи. Они стелились по полу, просачивались сквозь стены, падали на пол с потолка... С каждой минутой их становилось все больше и больше. Со зловещим шипением змеи упорно ползли к его кровати.
Отец Григорий закричал. Этот жуткий вопль вырвался из глубины его души. Как утопающий, он заколотил руками воздух, пытаясь в этом вопле найти спасение. Но змеи уже приблизились к кровати, а затем одна за другой стали заползать на одеяло.
Изо всех сил отец Григорий попытался отбиться от них. Он скидывал их на пол, давил, не обращая внимания на змеиные укусы. Кровь текла по его рукам. Но их было слишком много. Справиться с ними было невозможно. Змеи поглотили отца Григория, погребли под собой. Вместо тела священника на кровати трепыхался чудовищно шевелящийся змеиный клубок...
Утром хозяйка вошла в спальню священника, раздвинула ставни, обернулась и закричала... Отец Григорий лежал поперек кровати на спине. На его лице застыл дикий ужас. Голые руки были запрокинуты к голове, и на них не было ни единой царапины. Однако он был мертв...
ГЛАВА 18
Уже через день Зина сама позвонила Бершадову и напросилась на встречу.
Он не был удивлен. Когда Крестовская вошла в квартиру на Итальянском бульваре, Григорий был, как обычно спокоен. Однако Зина все же отметила некую настороженность в глазах.
— У меня два вопроса. Вернее, просьбы, — сразу начала она, сев за стол.
— Научиться стрелять? — хмыкнул Бершадов.
— Смешно, — ответила Зина, не меняясь в лице. — Очень смешно. Это, конечно, тоже, но...
— Но?.. — Брови Бершадова поползли вверх.
— Я все-таки очень хочу узнать, как по-настоящему называется спецоперация. Как она проходит в официальных документах, — она спокойно выдержала его взгляд. — Это поможет мне. Подскажет, в каком направлении искать.
— А что ты хочешь искать? — Бершадов был невероятно спокоен, и Зина не могла понять — то ли он действительно интересуется, то ли издевается над ней.
— Кажется, мое задание не изменилось, — тон ее стал ледяным. — Я должна найти Игоря Егорова. У меня нет оснований считать этого человека мертвым. Я думаю, что он жив и что находится в определенном месте в Бессарабии. Мне нужно знать название этого места.
— Если бы все было так просто, зачем бы я стал обращаться к тебе? — пренебрежительно усмехнулся Бершадов. — Я и сам бы его нашел. Причем не выходя из кабинета.
— Я понимаю твою иронию. — Крестовская изо всех сил старалась держать себя в руках. — Но я и так знаю достаточно. Ты сам признал, что я на правильном пути. Поэтому я хочу знать все. Как минимум — название операции. Согласись: я имею на это право.
— Нет, не имеешь. — Спокойствие Бершадова было абсолютно нерушимым, и Зина поневоле задумалась: а может ли что-то вывести этого человека из себя?
— Это несправедливо! — вспыхнула она, не сдержавшись.
— Разумеется, — Бершадов пожал плечами. — Но мы говорим не о справедливости, а об субординации и дисциплине. Чтобы победить врага, а у нас очень серьезный, опасный враг, ты сама знаешь какой, одной справедливости недостаточно. Запомни раз и навсегда: никто и никогда не побеждает справедливостью. Победа достается по-другому. И главное в этой победе — дисциплина, беспрекословное подчинение приказам. Ты всегда должна помнить об этом. И, кстати, ты уже пыталась спросить меня о названии операции. И я уже сказал тебе: нет.
— Я думала, что-то могло измениться.
— Секретный приказ значит секретный. Ничего личного. Изменений не будет.
— Понятно, — вздохнула Зина, — значит, в этом названии действительно скрывается очень большая подсказка, если ты прячешь его от меня.
— Возможно, — вдруг улыбнулся Бершадов.
— Хорошо. Тогда скажи мне первое слово! — Зина все не могла успокоиться. — Или операция называется не одним словом? Это несколько слов?
— Два, — усмехнулся Бершадов. — Ты мне ребенка напоминаешь.
— Отлично! — Зина воспрянула духом, почувствовав, что он готов играть в ее игру. — Значит, два слова. Название местности?
— Угадывай! — Бершадов абсолютно искренне улыбнулся впервые за все время их разговора.
— Бессарабия? Румыния? — начала перечислять Зина. — Нет. Берег Днестра?
— Плоско мыслишь! — хмыкнул презрительно Бершадов.
— Ясно. — Крестовская почувствовала раздражение. — Итак, я буду мыслить не плоско, а широко и глобально. Ну что ж... В этой операции у нас, как всегда, не детектив, а грязные шпионские страсти. Подлость против ничего не подозревающих людей. А что, если... Если это бедствие, от которого в теплое время года страдают жители сел, расположенных вблизи Днестра? Я читала об этом. Если это... ну, например, нашествие змей?
— Что? Нашествие змей? — Бершадов запнулся, и внутренне Зина сама себе зааплодировала.
— Ну да, — она твердо смотрела ему в глаза. — Я же помню, давно еще читала, что змеи выходят из Днестра, когда тепло, ну и жители прибрежных сел страдают от этого. Значит, это нашествие змей. Первое слово в названии операции — «змеи», верно?
— Браво! — Театрально, наигранно, но с плохо скрываемым раздражением Бершадов трижды ударил в ладони.
— Змеи, змеи, — бормотала Зина. — Ты подтвердил: первое слово «змеи». Я права?
— Почти. Это... змей, — вынужденно ответил Бершадов.
— Змей? — опешила Крестовская. Похоже она этого не ожидала. — А почему один? Их же вроде много!
— Думай! — Бершадов снова ехидно усмехнулся.
— Змей Бессарабии? Змей Днестра? Румынский змей? Советский змей? Долбаный змей? Да черт!.. — не выдержала Зина.
— Еще раз браво! В точку: долбаный змей! — откровенно засмеялся Бершадов. — И почему я не услышал такого раньше, до названия спецоперации? Ох, как бы все могло поменяться!
— Ясно, — догадалась Зина, — второго слова я пока не знаю. И как бы я ни пыталась его угадать, я не смогу этого сделать, потому, что пока его не знаю. Это неизвестное мне слово, так?
— Так, — честно подтвердил Бершадов.
— Что ж, мне остается угадывать дальше, — вздохнула Крестовская.
— Ну так вперед. Все в твоих руках. — Бершадов неожиданно стал серьезным. — Ну а какая вторая твоя просьба?
— Допуск в архив, где я могу знакомиться с редкими газетными материалами, запрещенной литературой, научной, которая не доступна для широкого круга читателей. К примеру, с оккультной, мистической литературой по сектам, по верованиям, — отчеканила Зина. Похоже, она была готова к такому вопросу. — Я же знаю, у вас есть такой архив.
— Разумная просьба, — кивнул Бершадов, — тут я возражений не имею.
— Где он находится? В самом управлении НКВД?
— Нет. Он находится в специальном отделе, который относится к научной библиотеке университета. Внешняя вывеска — филиал университетской библиотеки, но на самом деле туда не пускают никого. Я выпишу тебе пропуск. Там можно будет почитать газеты. Есть даже подборка правительственных приказов. Тут я с тобой согласен. Это пригодится тебе — для дальнейшей работы, как ты понимаешь.
Он тут же открыл свой неизменный планшет, достал какой-то бланк и что-то написал на нем. Затем протянул Зине. Оказалось, что это пропуск.
— Действителен до 31 декабря 1940 года. В следующем году продлю. Улица Красной армии, рядом с Горсадом. Во дворе. Позвонишь в звонок и поднесешь это к дверному глазку, — сухо сказал.
— Спасибо, — Зина спрятала оказавшуюся драгоценную бумагу в сумочку.
— Через день-два жди вестей, — снова бросил Бершадов, поднимаясь с места и почти по-королевски давая понять, что визит окончен. — Я отправил своего человека к отцу Григорию, то бишь Александру Карояну, и назначил встречу в Одессе. Со дня на день он прибудет. Как я понял из сообщений других агентурных источников, обстановка в его месте накаляется. Так что все может измениться с минуты на минуту.
А значит, эта встреча просто необходима.
— Я поняла, — кивнула Зина.
— О месте и времени встречи сообщу тебе запиской, — он уже был в дверях, но затем обернулся: — А что, этот твой Барг еще от тебя не сбежал?
— А должен? — Зина зло взглянула, но быстро потупила глаза.
— Ясно, — Бершадов хмыкнул. — Значит, ты не сказала ему правды. Ну и долго будешь тянуть?
— Какой еще правды? Я ему всю говорю, — Крестовская сама понимала, что ведет себя как ребенок, отводя глаза в сторону и пытаясь оправдаться.
— Скрытность — катастрофа для семейной жизни. Запомни это! — строго произнес Бершадов.
— Как будто ты знаешь об этом! — не выдержала Зина. — У тебя ведь никогда не было семьи!
— Чтобы быть экспертом, не обязательно вступить в лужу, — беззлобно хмыкнул Бершадов. — Даже в деловом сотрудничестве ничего не получится, если ты не можешь доверять человеку, рассчитывать на него на все сто. А тут не деловое сотрудничество. Тут хуже. Люди живут вместе, едят вместе, спят в одной постели. А потом вдруг выясняется, что едят и спят они с предателем. Как думаешь, что будет?
— Я не предатель! — вспыхнула Зина.
— А разве я это сказал? — Бершадов вздохнул. — Расскажи-ка Баргу, что теперь ты официально работаешь в НКВД, и чем раньше, тем лучше. Пока не дошло до беды.
— До какой еще беды? — у Крестовской заныло под ложечкой.
— Пока твое сердце еще живое, — хмыкнул Барг. — Расскажи, расскажи. Увидишь, что будет.
Она промолчала. Больше всего на свете ей хотелось послать Бершадова к черту, сказать что-нибудь гадкое, даже ударить... Но почему-то она не могла этого сделать, и не из-за соблюдения субординации или дисциплины. А потому, что в глубине души чувствовала — он прав. Это знал и Бершадов. Он всегда умел читать ее мысли.
А потому, ехидно ухмыльнувшись напоследок, он направился к двери, больше не говоря ни единого слова, потому как прекрасно понимал, что ничего и не надо говорить. Дверь громко хлопнула. Зина показалось, что это ее ударили. Она поспешила уйти прочь из этой квартиры...
Секретный архив материалов, которые поступали в НКВД при обысках, помечались спецдирективами или просто имели опасность для массового распространения, находился в небольшом одноэтажном флигеле в глубине двора. Зина нашла его с трудом.