То, чего Зина так боялась, произошло. Тяжело вздохнув, она ступила в комнату, прикрыла за собой дверь. Не в ее правилах было уклоняться от схватки. Но она чувствовала, что эта схватка будет не на жизнь, а на смерть.
— Ты.. ты... что... — Виктор словно забыл все слова. Лицо его стало белым, как его майка, создавая резкий контраст с показавшимся сейчас желтоватым полотенцем.
Не отвечая, Зина плюхнулась в кресло. Однако тут же встала, прошла к аптечке, нашла три таблетки аспирина и проглотила их без воды. У нее страшно раскалывалась голова.
— Ты... не ночевала дома. Тебя не было всю ночь. И в каком ты виде... — наконец смог заговорить Барг. Он скрестил руки на груди, полотенце упало на пол, но Виктор этого не заметил.
— На меня напали, — хриплым голосом произнесла Зина, — ударили по голове.
— Кто напал, собутыльники? — Барг скривился. — Да от тебя несет коньяком! Зина, ты же превратилась в законченную алкоголичку! В таком виде явиться домой...
— Не смей меня оскорблять! — Крестовская затряслась, она не могла вытерпеть такого. — Я ведь правду тебе говорю!
— И что, я должен поверить?! Ты не ночевала дома! Была неизвестно где, явилась пьяная, и с разбитым лицом!..
— Не преувеличивай, — горько усмехнулась Зина.
— Какой позор! Ты хоть видела себя в зеркале? Стыдоба какая! — от возмущения Виктор затрясся.
— Кончай причитать, как старуха! Тебя только мой внешний вид интересует? — Зина почувствовала подступающее к глазам багровое бешенство.
— Что ты несешь? Позор, какой позор... — Барг все не мог остановиться. — И это женщина... с высшим образованием... Женщина! Просто чудовищно!
— Заткнись! — рявкнула Зина. — Я была на задании! На меня напал убийца, а перед этим он хладнокровно застрелил человека! Меня он ударил по голове. Падая, я разбила лицо! Всю ночь провела в вонючем подвале, трясясь от ужаса, а ты встречаешь меня так?
— На задании? — с каким-то первобытным ужасом повторил Виктор.
От безысходности ситуации Зине хотелось кричать. В отчаянии она швырнула сумку на стол. Замочек открылся, и на стол вывалился... пистолет. Барг отпрянул так, словно увидел змею. С горькой иронией Зине подумалось, что точно так же трусливо прыгали в сторону гости, приходящие к Гендрику, после того, как узнавали, чем занимается хозяин.
Двигаясь как в полусне, Крестовская медленно встала, спокойно пошла к столу, взяла пистолет и спрятала обратно в сумку. Виктор не мог не заметить привычность этого страшного жеста.
— Ты... ты... — только и смог проговорить он.
— Ну да, я сказала тебе правду, — усталым голосом произнесла Зина, — я теперь официально работаю в следственных органах НКВД. Я уже подписала все документы. Это правда. Я давно хотела тебе сказать.
— Почему же не сказала? — Барг не смотрел ей в глаза.
— Собиралась, — пожала Крестовская плечами. — Но я знала, что ты воспримешь это очень плохо.
Я правда не хотела, чтобы ты так узнал. Мне жаль.
Не говоря ни слова, Виктор стал одеваться.
— Что ты делаешь? — Зина ощутила смутную тревогу. — Ты на работу собираешься, да?
Не отвечая, Барг достал из шкафа чемодан и принялся складывать в него свои вещи. Крестовская вдруг почувствовала такую панику, что ей стало больно дышать. Она бросилась к Виктору, схватила его за руки.
— Что ты делаешь? Мы можем поговорить? Витя!..
— Поздно, — Барг с силой оторвал ее руки от своих, — я ухожу.
— Куда?
— Я ухожу от тебя. Насовсем.
И, аккуратно отстранив Зину, снова принялся укладывать свои вещи. Крестовская прекрасно понимала, что все к этому идет, но боль, которую она испытала, была просто невыносимой. Слезы хлынули из ее глаз. И что это были за слезы! Они выжигали ее, как соляная кислота, и Зина чувствовала себя так, словно с нее заживо сдирают кожу. Именно в этот миг она поняла, что ее любовь к Баргу никуда не ушла. Почему же они оба вели себя так... неправильно? Почему же все это именно таким образом?
— Не делай этого! — рыдала она. Ей хотелось кинуться ему в ноги, любым способом остановить. — Не делай этого, ну пожалуйста! Мы все еще можем исправить! Нельзя же вот так разрушить все... Вот так...
— А нечего разрушать, — Виктор методично складывал вещи, не останавливаясь ни на секунду. — Нас больше нет. Все кончено. Мне кажется, ты так уже сказала однажды? Думаю, ты сказала правду.
— Нет! — Зина снова вцепилась ему в руки. — Я люблю тебя! Я очень сильно тебя люблю!
— Ты превратилась в чудовище, — он наконец взглянул на нее. — Я не хочу и не могу жить с такой, как ты.
Краем сознания, словно существующего отдельно от ее тела, Крестовская фиксировала любую странность, любую мелочь. Так вдруг она отметила, что Барг был абсолютно спокоен, словно вообще не испытывал никаких эмоций. И этот разговор, и то, что он уходит от нее, и то, что рушится их совместный мир, не причиняет ему боль. Словно он готовился к этому заранее и давно репетировал эту сцену.
— Но ведь ничего не изменилось, — рыдала в голос Зина, — я — прежняя. Я по-прежнему очень сильно тебя люблю.
— А я, по всей видимости, больше нет, — просто ответил Виктор. — Пора все это закончить. Я не вижу смысла сохранять то, чего не существует.
Прости.
Он с шумом захлопнул крышку чемодана. Затем аккуратно и безжизненно отстранил Зину. Не в силах удержаться на ногах, она рухнула на кровать. Из кармана пиджака Барг достал ключи и положил на стол. Обернулся к ней.
— Пожалуйста, не вздумай меня преследовать, искать, пытаться выяснять отношения. Я всего этого больше не выдержу. В этот раз все между нами закончено окончательно. Избавь меня от твоих пьяных истерик. Я больше никогда не захочу тебя видеть.
— Ты не можешь так поступить, — все повторяла Зина. От ужаса у нее стало даже меньше слез, — не можешь.
— Извини, но оставаться с тобой я не собираюсь. Я больше тебя не люблю. Прощай.
Подхватив чемодан, Виктор направился к выходу. Хлопнула дверь. Зина крикнула так, словно в нее выстрелили. Потом в комнате разлилась тишина. Было слышно, как тикают часы на стене да шелест веток за окном.
Крестовская с трудом забралась на кровать с ногами и натянула на себя теплое одеяло. У нее страшно болела голова, ныло лицо. От пережитого она испытывала какую-то странную тошноту, а все ее тело обмякло, словно из него вынули кости. Ей было мучительно плохо. Но самым страшным оказалось другое.
Ей все казалось, что вот сейчас щелкнет замок двери, руки Виктора обнимут ее, накинут шаль ей на плечи... Руки, согревающие таким родным, самым счастливым на свете теплом... Зина тихонько стонала, как раненый зверь, вгрызаясь зубами в подушку, испытывая чувство такой вселенской опустошенности, словно весь мир за окном превратился в выжженную пустыню, покрытую черным пеплом. Все, что ей оставалось, только закрыть глаза и провалиться в черное, похожее на настоящую смерть, забытье...
Когда она открыла глаза, уже начинало темнеть. Весь день Зина провела в этом странном полусне, больше похожем на потерю сознания. А может, она уже умерла, но только еще не знает об этом?
Из страшного забытья ее вырвал звонок в дверь. Звонили три раза, значит, к ней. Крестовская подскочила на кровати. Виктор! Ну конечно же он вернулся! Она знала, чувствовала, что он не сможет вот так уйти!
Зина заметалась по комнате, включила яркий свет, набросила на плечи теплую шаль. Бросилась по коридору к входу...
— Виктор!.. — распахнула дверь.
На пороге стоял Григорий Бершадов. Он был в штатском. Увидев его, Крестовская вся обмерла и прислонилась к стене, чтобы не упасть.
— Так и будем стоять в коридоре? — сказал он, и Зина поплелась к комнате, испытывая невероятное отчаяние, которое убивает — тогда, когда умирает последняя надежда.
Бершадов тщательно закрыл дверь в ее комнату, повернул Крестовскую лицом к люстре, внимательно осмотрел синяк на лице.
— Завтра принесу мазь, — спокойно сказал. — Говори.
— Гендрик. Тот, кому Егоров продавал змей. Убит, — сухо, по-деловому, начала Зина. — Я своими глазами видела его труп. Меня ударили по голове. Тело выкрали. Змеи исчезли. По следу Егорова идут.
— Как был убит? — нахмурился Бершадов.
— Пулей в голову. Его убил профессионал.
— Поясни, — продолжал хмуриться Бершадов.
— Его убил человек, который очень хорошо умеет стрелять. Он попал в голову с достаточно большого расстояния, с порога комнаты. Это была одна пуля. Смерть была мгновенной. Тело мне удалось осмотреть. До того, как...
— Это плохо, — лицо Бершадова стало мрачнее тучи. — Я догадывался, что может произойти что-либо подобное. Но действительность превзошла все мои опасения.
В его тоне было что-то такое необычное, что Зина моментально насторожилась. Бершадов встал и подошел к окну.
ГЛАВА 22
— Операция находится на грани провала, — произнес он. Крестовская не видела выражения его глаз, но по его тону поняла, что он в отчаянии.
— Что это значит? — Зина сконцентрировалась, стараясь думать только о деле, и с громадным удивлением вдруг почувствовала, что все плохие, печальные мысли пропали, исчезли.
— Убит отец Григорий. Александр Кароян.
Зина ахнула. Сказать, что подобное известие стало для нее громом среди ясного неба, было бы неправдой — она предчувствовала нечто подобное. Но все равно, когда реальность оправдала эти страшные ожидания, Крестовская почувствовала страх и растерянность. Она прекрасно понимала важность отца Григория в расчетах Бершадова и видела, что неведомый и страшный противник нанес ему сокрушительный удар.
— Как? Что произошло? — Она села в кресло.
— Причины смерти не понятны. Завтра тело его будет в Одессе. Я хочу, чтобы ты произвела вскрытие.
— Он умер от змеиного яда? — спросила Зина наугад.
— Я не знаю. На его теле нет следов укусов или инъекций. Мне доложили, что внешне смерть выглядит словно от абсолютно естественных причин. Он проводил служение. Все было как обычно.