Что касается человеческих жертв, то нет ни одного дохристианского источника, в котором упоминались бы подобные действия. Существуют, к примеру, знаменитые «славянские хроники» Гельмольда из Боссау и «Деяния данов» Саксона Грамматика. В этих текстах есть упоминания о славянах. Но ни один из этих источников не содержит в себе сведений о жертвоприношениях славян-язычников, хотя есть очень много ценной исторической информации о культуре и обычаях древних славян.
Однако сохранилось очень мало источников о славянах вообще. Археологами были найдены отдельные надписи. Некоторые из них, как, к примеру, знаки на Микоржинских камнях и так называемая Ситовская надпись, были сделаны славянскими рунами и не расшифрованы до сих пор.
В 1724 году по указу Петра I была создана Санкт-Петербургская Академия наук. На момент открытия она имела в своем составе 15 академиков, среди которых не было ни одного славянина. Академия была призвана собрать все научные ресурсы страны, в том числе все археологические и культурологические артефакты, в частности — летописи.
Однако существует мнение, что по секретному указу Петра было приказано уничтожить древнеславянские летописи и книги так называемых славянских чернокнижников. Почему так называемых — потому, что у славян чернокнижник не означал колдун, а обозначал человека, обладающего особыми, не общедоступными знаниями, отличными от общепринятых.
Именно в первой половине XVIII века многие славянские летописи исчезли бесследно. Исследователи связывали это с деятельностью академии. В частности, сведения об Иоакимовской и Волынской летописях, упоминания о которых есть в других исторических источниках, не удается найти до сих пор. Следы этих летописей исчезли.
В заключение своей работы Кароян приводил некоторые психологические исследования о том, как лживая информация о необходимости жертвоприношения влияет на толпу, делая ее абсолютно управляемой и послушной воле «верховного творца» — то есть человека, который умело манипулирует массовым сознанием в своих определенных, секретных целях.
Что же касается секты, то на это можно свалить любые странности, происходящие в данной местности, в том числе и деятельность диверсионных групп.
ГЛАВА 26
— Вычитали что-то полезное? — Юрченко с интересом смотрел на Зину.
— Да, спасибо. Очень, — Крестовская вернула ему папку.
— Только, пожалуйста, в следующий раз не принимайте ничего так близко к сердцу. Это все-таки не ваша жизнь.
Тут Зина могла бы с ним поспорить. Но не стала. Ноги несли ее к нижнему Приморскому бульвару. Найдя отдаленную пустую скамейку, она застыла на ней.
Согласно донесениям румынской разведки, на левом берегу Днестра были найдены останки древнего алтаря со свежими человеческими костями. Кости, отделенные от мяса, сжигали на этом самодельном алтаре из речных камней. Румыны провели расследование и обнаружили следы языческой секты. Сектанты приносили жертвоприношения змеям, живущим у реки.
Каждую весну и лето большая часть бессарабских сел страдает от не контролируемого нашествия змей, которые выходят из реки. Так бывает на протяжении веков. Оттуда и верование о том, что богу-змею необходима жертва, чтобы его умилостивить. Стоит принести жертву, и люди будут страдать меньше.
Самым интересным был тот факт, что сектанты были настроены против большевиков. На алтаре приносились жертвы, чтобы закончилась их власть. Сталина ассоциировали со змеем, который давит всех вокруг. Просили бога змей забрать своего «представителя» обратно. Так было написано в донесениях разведки.
Но, несмотря на явную антисоветскую направленность, сектанты показались румынам опасными. Большая часть были расстреляны за убийства, выжившие затаились.
Этими сведениями воспользовался Бершадов. Он создал свою секту, описывая знаменитую картинку — фотографию борьбы питона и кобры. Кобра кусает питона, питон делает смертельный захват. Кобра умирает от удушья, а питон — от яда.
Так и люди. Одни душат своей ненавистью, а другие — отравляют злостью. Результат получается тот же.
В «секте» Бершадова и отца Григория врагами были румыны. Бершадов резонно рассудил, что древние верования не умирают, а безграмотные крестьяне всегда суеверны.
Людей, пропавших без вести, специально убивали змеиным ядом, чтобы доказать всем остальным ярость змей. Зина подозревала, что убивали ядом мамбы, а яд добывал Игорь Егоров. Необходима была ядовитая змея — потому, что змеи возле Днестра безвредны, от их укусов болеют, но не умирают.
После смерти сектанты обрабатывали тела кислотой. И когда они разлагались, отделяли мясо от костей. Кости приносили в жертву.
Зина помнила собак, исчезнувших из закрытых ошейников. По всей видимости, их облили кислотой, а когда трупы стали уменьшаться, просто вынули, расстегивать ошейник не понадобилось.
Крестовская была твердо уверена еще в одном — София Мереуца и ее парень Степан Корческул были в секте. София, очевидно, помогала местному лекарю-сектанту разделывать трупы и отделять кости от мяса, так как мечтала стать врачом. И сама признавалась, что он разрешал ей подходить к трупам. Оттуда и пальцы — София прихватила их с собой либо как сувениры, либо пытаясь продать.
Агентами, убивавшими «пропавших без вести» людей, руководил «отец Григорий», Александр Кароян. Потому и шла речь не об убийствах, а об исчезновениях. Он сумел классически запудрить мозги. Толпе каждое исчезновение играло на руку и позволяло еще больше настраивать сектантов и местных жителей против румынской власти. В секте были не все местные жители, но все уважали отца Григория, считая его непререкаемым авторитетом.
Кто убил отца Григория и для чего нужна была Бершадову деятельность такой секты, Зина пока не понимала. Но она знала, как понять.
Ясно было одно: паника с сектантами и змеями была необходима для того, чтобы облегчить вторжение в Бессарабию советских войск. Теперь Крестовская знала, как называлась спецоперация, которую придумал Григорий Бершадов, «Змей Сварога»...
Где-то около пяти вечера в бодеге хлопнула входная дверь и появился тот, кого Зина ждала. К счастью, дверь отлично просматривалась с того места, где она сидела.
В бодегу в Шалашном переулке Крестовская пришла около четырех часов дня. Она была полна отчаянной решимости, крепко сжимая сквозь сумочку пистолет. При виде Зины цыганка выпучила глаза:
— Что ты здесь делаешь? А ну уходи! Здесь тебе не место!
Крестовская подошла к стойке, облокотилась о нее.
— Серьезно? — Глаза ее метали молнии. — Хочешь, твою бодегу прикроют в полчаса? Заходилась ты здесь, на свободе, на белом свете.
— Никто не посмеет! Я участковому плачу! — Лицо цыганки пошло красными пятнами.
— Вот и отправишься за компанию с участковым. Сама знаешь куда, — Зина недобро усмехнулась.
— Что тебе нужно? Да ты скажи, что нужно! Я и сама, может, тебе помогу.
— Мне нужно ждать здесь одного человека. А ты мне не поможешь. Поэтому сиди тихо и не вякай. И не думай подослать ко мне кого, — приоткрыв сумку, Крестовская показала пистолет. Кровь отхлынула от полнокровного лица хитрой хозяйки бодеги.
— Я с самого начала поняла, что ты опасна. Не та, за кого себя выдаешь, — процедила она сквозь зубы.
— Плевать я хотела на то, что ты там поняла! — в сердцах сказала Зина, чувствуя невероятную легкость от того, что больше не надо притворяться. А еще она испытывала странное удовольствие от того, что напугала цыганку. Оказывается, очень приятно пугать людей. Крестовская села за столик, с которого лучше всего просматривалась входная дверь. И стала ждать.
План ее был прост: дождаться появления всех основных посетителей, если нужного человека среди них не будет, допросить цыганку.
Зина ждала друга Гендрика, того самого пьянчужку, который пытался свалиться в подвал в три часа ночи. Для нее это было важно, она не сомневалась, что этот человек является постоянным посетителем бодеги. А значит, рано или поздно явится сюда.
И действительно, часов около пяти ввалился нужный ей тип. Выглядел он ужасно, руки у него тряслись. Было видно, что вопрос выпить для него является вопросом жизни и смерти.
Он направился к стойке бара. Зина быстро двинулась наперерез.
— Эй, ты, — тронула его за плечо, — надо поговорить!
— Да пошла ты, шалава! — в сердцах плюнул на пол алкаш. Крестовская открыла сумочку и показала ему пистолет.
— За столик, быстро.
Алкаш мгновенно оказался за столиком в углу. Нутром он чувствовал, что с Зиной лучше не ссориться.
— Выпить хочешь? — усмехнулась она.
— Я ничего не сделал, что вам от меня надо? — заныл алкаш. — Простой, рабочий человек... Отпустите меня, а? Я все равно ничего не знаю...
— Знаешь, — жестко сказала Зина, — то, что мне нужно, ты знаешь. Расскажешь про своего друга, и возьмешь себе выпить. Поэтому не тяни!
— Какого друга? Нет у меня друзей!
— Гендрик, — бросила она одно слово.
— Так он пропал, — удивился алкаш. — Съехал куда-то со всеми своими змеюками. Я давно его не видел. А мне не сказал куда. Так что не знаю я.
— Я хочу знать, в каком ресторане работал Гендрик, — сказала Зина. К простому выводу о том, что Гендрик был тесно связан с каким-то рестораном, подвела ее та самая бутылка коньяка, которая находилась в подвале. Дело в том, что такого никогда не было в продаже в магазинах. А вот рестораны имели возможность покупать такой напиток контрабандой.
— Ну, был один. Он туда змеюк своих продавал, — задумался пьянчужка, — находится возле порта, в районе старой Таможенной площади. Там наверху лестница есть, которая ведет с Ланжероновской. А в самом низу лестницы, где жилые дома, в последнем доме, во дворе, и был этот ресторан. Только туда так просто не войдешь, Гендрик рассказывал, закрытый ресторан.
— Как он заходил?
— Пропуск у него был. И знали его. Только он не в самый ресторан ходил, а на склад.
— Где склад?
— В соседнем доме, в подвале. Надо было по лестнице спуститься и зайти в соседний дом. От склада у Гендрика ключ был. Он туда своих змеюк заносил. В коробках, чтобы люди не видели, что несет.