ГЛАВА 27
Двигаясь медленно, словно в полусне, и чувствуя себя столетней старухой, Зина вошла в квартиру на Итальянском бульваре. Воздух в комнате был затхлым — было ясно, что в квартире никто не появлялся уже много дней. Она распахнула окно. В комнату ворвалась весенняя свежесть.
Крестовская села к столу, положила перед собой бумагу и ручку. Все было просто. Она собиралась убить человека.
Это произошло в тот самый момент, когда окончательная и бесповоротная истина пришла к ней на холодной скамейке бульвара. И встала, как немой страж, выносящий суровый, но справедливый приговор. Приговор, который никогда не будет подлежать обжалованию и сомнению.
Тогда, возвращаясь от Егорова, Зина пошла не домой, а вниз, на бульвар, где думалось лучше всего, и долго сидела там, глядя на свинцовое, холодное море. А в воздухе, словно материализуясь из пустоты, все висел невидимый знак уроборос — змей, кусающий себя за хвост. Уроборос. Свастика.
Днем накануне Крестовская была в морге, потому что Кобылянский попросил ее помочь на вскрытии. И когда она только приехала, Кобылянский сказал, что ей звонил Тарас.
— Он просил тебе передать, чтобы ты срочно, как только освободишься, приехала на Слободку, в известный тебе дом. Тот человек, которого ты хорошо знаешь, тебе кое-что оставил. Тарас сказал, что это важно. Он оставил это специально для тебя.
Либерман... Зина поняла, что речь идет о нем. И потому сразу, освободившись от вскрытия, поехала на Слободку. Она и без звонка Тараса собиралась навестить Либермана. Ей хотелось более подробно узнать о снадобье, сыворотке, о том самом химическом препарате, влияющем на агрессию змей. Ей хотелось задать несколько важных вопросов этому человеку.
Но дом Либермана был заперт и пуст. Конечно, Зина воспользовалась отмычкой, чтобы войти внутрь. Из дома уже успели вывезти мебель. Либерман бежал в неизвестном направлении, прихватив все свои вещи.
Зина отчетливо помнила его страх. Либерман боялся — теперь она знала, чего именно. Он боялся за свою жизнь не потому, что сотрудничал с Бершадовым и с НКВД, а потому, что его имя было известно одному человеку. Человеку, который отказался произносить его вслух. И Либерман ее ждал. Ждал, что придет именно она.
Поэтому на подоконнике, на одном из окон, лежал конверт. Зина раскрыла его. Из конверта выпала вырезка из германской газеты на немецком языке, за 1929 год, с фотографией. Статья о научной конференции, проведенной совместно европейскими учеными и... Зина смотрела на лицо одного человека. Тогда он был младше на 11 лет. Зина догадалась о своей истине. Уроборос означал свастику.
Забрав вырезку из газеты с собой, Крестовская навсегда покинула опустевший дом ученого-герпетолога, думая только об одном — уехал ли с Либерманом его племянник Борис и что теперь будет с Тарасом. Ей не хотелось видеть его страданий.
В квартире на Итальянском бульваре Зина села к столу и решительно придвинула к себе лист бумаги.
«Александр Кароян был двойным агентом, работая не только на 1 отдел НКВД, но и на разведку вермахта. Доказательством тому служил знак уробороса — татуировка на теле Карояна. Одним из скрытых символом этого знака является свастика.
Кароян был завербован своим научным руководителем, профессором Павлом Истратовым. В 1929 году Истратов принимал участие в научной конференции совместно с другими европейскими учеными — историками и антропологами. Именно в Берлине, на этой конференции Истратов был завербован разведкой вермахта, а впоследствии стал одним из резидентов Аненербе в Восточной Европе. В Берлине Истратов познакомился с Германом Виртом, который в свою очередь, познакомил его с Гитлером. Совместное фото из немецкой газеты доказывает эту связь. Если смотреть слева направо, то видно, что с левого края стоят Павел Истратов, Герман Вирт и Адольф Гитлер.
Известна практика Аненербе в вербовке видных европейских ученых для разведки в пользу Германии. Истратов проникся идеями Вирта и был завербован немцами, став впоследствии видным деятелем одного из научных отделов Аненербе.
Узнав об интересе НКВД к научной работе Карояна, Истратов завербовал его для немецкой разведки. Именно поэтому двойные цели Карояна служили не только интересам советской стороны, но и немцев. Узнав об интересе Игоря Егорова к редкой змее и о том, что советская разведка готовит диверсионные группы для подрывной деятельности в Бессарабии, и все эти группы будут работать во вражеском тылу, Истратов уговорил своего сына привезти из Южной Африки ту змею, о которой мечтал Егоров.
Заданием же Истратова было не только сбор материала, но и содействие в планах советской стороны. По одной простой причине — немцам выгодно советское вторжение в Бессарабию, для того, чтобы румыны окончательно стали их союзниками и предоставили свои запасы нефти. Отторжение Бессарабии станет для Румынии политическим провалом, что приведет к перевороту в стране. К власти придут люди, которые станут верными союзниками Германии.
Поэтому, узнав о том, что два человека пытаются сорвать диверсию, подготовленную советской стороной, один — с помощью бегства, другой — с помощью выдачи информации сектантам, Истратов лично их ликвидировал.
Первым был Гендрик — человек, который сотрудничал с Игорем Егоровым и собирался бежать вместе с ним. Узнав, что Гендрик вывез змей и готовит побег, Истратов застрелил его.
Вторым человеком была София Мереуца, чей парень, Степан Корческул, был убит во время эксперимента со змеями. Змеи вышли из-под контроля и напали на Степана в реке. Каким-то образом об этом узнала София. Возможно, Степан уже догадывался о двойной игре, которую ведет отец Григорий — Александр Кароян.
Не зная того, что Кароян мертв, София собиралась отправиться в родное село и разоблачить его. Она была знакома с Истратовым. Узнав о том, что София хочет бежать, Истратов застрелил ее. Но он еще не знал о том, что Игорь Егоров убил Карояна, подложив в ящик ядовитую змею.
От укуса этой змеи погиб не только Александр Кароян, но и Игорь Егоров, тело которого уничтожили местные сектанты и принесли в жертву кости.
Моя задача выполнена. Я нашла Игоря Егорова, и он мертв. Теперь необходимо остановить Павла Истратова, который под видом прощания с сыном намерен отправиться в Бессарабию.
Доказательств того, что Гендрика и Софию Мереуцу убил именно Павел Истратов, у меня нет. У меня нет ничего, кроме теории, домыслов и газетной вырезки. Но я знаю, что это сделал он. Так как Игорь Егоров доверял Истратову, то он рассказывал ему все. Однажды Игорь Егоров пришел на работу вместе со Степаном и его девушкой Софией. Возможно, после смерти Степана София нашла доказательства того, что Истратов работает на немцев. Она обращалась к профессору, намереваясь продать какие-то ценные вещи, антиквариат. Чтобы вернуться в село, ей нужны были деньги.
Но это только догадки, утверждать я ничего не могу. Правду мы уже никогда не узнаем. Считаю только, что Павла Истратова необходимо уничтожить, ликвидировать, а спецоперацию остановить, потому что эта операция входит в сферу интереса немецких агентов и выгодна Германии».
Когда Зина закончила писать, у нее разболелась рука. Она чувствовала, что поступает правильно. Истратов работал на немцев. А Егоров... Пусть Бершадов считает, что он мертв. Так будет лучше для всех. И для ее собственной совести. А почему — как ни пыталась, Зина так и не смогла это понять. Может быть, потому, что, преодолев в себе алчность, как невеста Полоза, она смогла уйти из подземного царства.
Было достаточно поздно, когда профессор Истратов вышел из главного корпуса университета и быстро пошел вниз по улице Щепкина, направляясь к улице Красной армии. Он шел уверенно, держа в левой руке увесистый, туго набитый кожаный портфель.
Автомобиль резко завернул со стороны Торговой. Он мчался на такой скорости, что на повороте раздался визг шин. Очевидно, водитель не справился с управлением.
Дальше все произошло мгновенно. Машину занесло, она въехала на тротуар и, потеряв управление, понеслась, сбивая на своем пути все. Мгновение — и профессор Истратов оказался под колесами.
Страшный удар, визг тормозов, чей-то крик... Тело профессора, перевернувшись в воздухе, рухнуло под колеса, из-под головы растеклось огромное пятно крови. Истратов был мертв.
Как ни в чем не бывало, автомобиль съехал на мостовую и быстро умчался вниз по Щепкина. Возле тела профессора стала собираться толпа...
Шорох пришел из темноты. Молоденький румынский солдат, опираясь о винтовку, пытался прогнать сон. Ночь была безветренной и безлунной. В некотором отдалении от поста виднелись огни советской стороны. С каждой ночью этих огней становилось все больше и больше.
Хотелось спать, веки сами опускались вниз, и все тело охватывала сладкая дрема, явный предвестник близкого сна. Но спать было нельзя. За сон на посту арест мог быть самым мелким наказанием.
Здесь никак нельзя было спать. Отправляясь в эти непонятные земли, большинство солдат даже представления не имели о том, куда они попадут на самом деле. А в последние месяцы пребывание в Бессарабии превратилось в какой-то кошмар.
Вон в соседнем селе сожгли полицейский участок со всеми людьми. Входы забили досками и облили бензином... А еще в пяти километрах отсюда расстреляли отряд румынских солдат. До сих пор было непонятно, как они попали в ловушку, вроде бы знали эту местность не один год. Но виной всему были камыши. Очевидно, кто-то натянул веревку посередине дороги. Потом началась стрельба.
Сам он не знал деталей точно, но их шепотом рассказывали — земля полнилась слухами. Вначале открыли стрельбу, начали стрелять из камышей. А потом... Потом их добивали вилами, дубинами, всем, что попадалось под руку. Но самым непонятным было другое.
Рассказывали, что части отряда удалось убежать в камыши. Они пытались спрятаться там, но не ушли далеко. Сделав буквально несколько шагов, солдаты с дикими воплями выбежали из камышей прямо в руки противников. Были они в состоянии крайней паники, и их буквально взяли голыми руками... Нет, спать нельзя. Несмотря ни на что.