другого не оставалось, как зажечь факелы и идти в камыши.
Несчастная женщина, мать пропавшего проводника, совсем потеряла голову от отчаяния. Потому и не заметила, что в доме, в комнате сына, приоткрылось окно. Внутри в тот момент никого не было.
Поиски продолжались в камышах. Было прочесано много километров вокруг. Безрезультатно. И тут один из участников поиска вспомнил о речной отмели, оставленной небольшой запрудой вдоль левого берега реки, отчего посреди камышей возникло нечто вроде песчаной площадки.
Мужики бросились туда. Факелы ярко освещали темноту. Так как в поисках участвовало большое количество жителей села, румыны закрыли глаза на яркий свет факелов, хотя вообще-то это было запрещено. И как только первые участники поисков, достигшие песчаной отмели, зашли на эту своеобразную природную площадку, они остановились как вкопанные.
Посреди нее из белых камней был сложен большой очаг из редкого сорта кирпичей, которые использовались для строительства в соседних поселках. При их изготовлении к ним примешивался речной песок, делавший их белыми.
Кирпичи эти и добавленные к ним камни были сложены внизу большим овалом. Потом они конусом сходились вверху, поэтому очаг был достаточно высоким – из нескольких положенных один на другой слоев. Форма же его была абсолютно диковинной для местных жителей – ничего подобного они не видели.
Это было странно. Но еще более странным показалось другое. Из очага шел дым, черный, удушающий дым, указывающий на то, что там что-то догорало. Да и вокруг стоял устойчивый, прогорклый аромат жареного мяса.
Самые храбрые и отчаянные мужики заглянули вниз в очаг. На металлические стержни прямо над огнем были нанизаны… человеческие кости. Их было настолько много, что становилось понятно – это кости нескольких человек.
Участвующие в поисках женщины одна за другой упали в обморок. Никто не посмел тронуть жуткую находку… Через час на страшном месте появились румыны. Они привели с собой местного врача.
Огонь потушили. Кости собрали на мешковину. Врач приступил к осмотру. Протокол осмотра места происшествия писал судебный следователь королевской полиции Румынии.
– Могу сказать очень странное, – откашлявшись, врач в недоумении пожал плечами. – Я… ну как… никогда не видел ничего подобного в своей практике… надеюсь, что ничего подобного уже и не увижу…
– Чьи кости? – рявкнул следователь, которому надоели длинные предисловия.
– Человеческие, – четко сразу ответил врач. – Человеческие. Судя по первичному осмотру, они принадлежат двум взрослым мужчинам. Но… – Он тяжело вздохнул, словно не решаясь продолжить.
– Что – но? – снова набросился следователь, которого порядком тошнило от этого жуткого дела.
– Но я должен сказать про одно очень странное обстоятельство… Эти кости лишены мяса.
– Что это значит? – не понял следователь.
– С костей было аккуратно срезано мясо. С каждой.
– То есть вы хотите сказать, что эти мужчины не сгорели в очаге заживо?
– Ну что вы! Ни в коем случае! – Врач аж задохнулся от такой некомпетентности. – Они даже не обуглились, так как огонь был зажжен недавно. Неужели вы сами этого не видите? – Он искренне удивился. – С костей просто срезали мясо и повесили коптиться над дымом.
– А где мясо? – У следователя округлились глаза.
– А где кровь? – в тон ему ответил уже немного пришедший в себя врач. – Если этих людей разделали, как свиной гуляш, то где кровь?
– Но зачем? Зачем это сделали? – чуть не плакал следователь, схватившись за голову.
– А вот это уже ваше дело, не мое! – развел руками врач, выдохнув.
К счастью, подробности этого жуткого разговора никак не могли дойти до убитой горем матери проводника, которую соседи с большим трудом довели домой. Войдя в дом, женщина сразу увидела, что дверь, ведущая в комнату сына, открыта. С надеждой бросилась туда…
Окно в комнату было распахнуто, на подоконнике лежала какая-то зеленая слизь. Но самым страшным было другое: посреди комнаты стояли резиновые сапоги, испачканные илом и речной тиной. Это были сапоги ее сына…
Глава 4
Зина тяжело вздохнула, скривилась поневоле и уставилась в окно. Ну вот, как все хорошо начиналось…
«Пропадают люди» – глупость тупой крестьянки просто выводила ее из себя! Ну как, ну вот как взрослый, почти образованный человек, грамотный – все-таки студентка хорошего вуза – может верить во всю эту чушь! Почему люди так доверчивы?
Наверное, все это ясно отразилось на ее лице, ведь Зина не умела скрывать свои чувства, потому что девушка вдруг вздрогнула и как-то неожиданно решительно для себя подалась вперед:
– Вы не верите мне, как не верят все? Но ведь я же говорю правду!
«Как не верят все…» Эта противная фраза тоже вывела Зину из душевного равновесия. Тут же захотелось встать в позу – руки в боки, типа рога на таран, и заявить с наглой решительностью: «Я не все!» Но такой детский сад остался для Зины далеко в прошлом.
Это было странно, но подобная фраза словно послужила катализатором. И вместо того, чтобы встать и уйти, сославшись на неотложные дела, Крестовская уперлась ладонями в стол и, глядя в упор на девчонку, произнесла веско и решительно:
– Значит, так, девочка. Давай серьезно и по-взрослому. Я тебе не суеверная доверчивая односельчанка. Видела в своей жизни такое, что тебе и не снилось. Уж можешь поверить. Я в морге работала, довольно долго – думаю, это многое может тебе сказать. Так вот, сейчас мы с тобой сделаем то, что тебе не предлагали все… – Зина запнулась, мгновенно укорив себя, что не удержалась от этого незаметного, показного дешевого ехидства… – Сейчас ты расскажешь мне всё. Абсолютно все. Как есть. Все, что знаешь. А уж я сама сделаю выводы – пропадают, не пропадают, куда пропадают все эти твои люди… Договорились?
И тут впервые за все время этого разговора в глазах девушки появилась жизнь. Она закивала головой так энергично, что казалось – еще одно неловкое движение, и голова ее свалится с худенькой шеи. А потом она очень быстро, сама себя перебивая, принялась говорить.
Звали ее София Мереуца. Жила она в небольшом селе на левом берегу Днестра. Население – молдаване и украинцы. Село, так же, как и вся территория Левобережья и Бессарабия, находилось под румынами. Местные жители не любили их, ведь первое время румыны пытались наводить довольно жесткие порядки, а сельчане не терпели дисциплины и каких-нибудь порядков. Когда сопротивление стало возрастать, румыны несколько ослабили давление на село, хотя жесткие наказания остались.
Тут активно процветала контрабанда, впрочем, так же, как и во всех прибрежных селах. А еще очень многие местные жители мечтали перебраться в Советский Союз, считая, что там жизнь лучше. С экономической точки зрения это было правдой: советы предоставляли хоть какую-то гарантию работы и зарплаты, а сельчане мечтали учить своих детей, чтобы те вырвались отсюда.
Для этих целей были проводники – контрабандисты, которые переправляли людей на территорию советов. Стоило это недешево, однако селяне изо всех сил копили деньги, а затем, купив фальшивые документы с помощью тех же контрабандистов, переправляли через реку своих детей. Так же мечтали поступить и родители Софии Мереуцы.
Но они были очень бедны, и все не могли собрать нужную сумму. Помог местный парень, который служил проводником у контрабандистов.
Как поняла Зина, парень влюбился в Софию, и у девчонки были с ним связь, хотя та и не признавалась, а родители наверняка ничего не подозревали. Он помог Софии деньгами и уговорил родителей рискнуть. Он же раздобыл фальшивые документы, устроил Софию в Одессе и продолжал помогать деньгами. Девушка при этом всем говорила, что эти деньги дали ей родители.
Зина прекрасно понимала Софию, но, глядя в ее черные, «правдивые» глаза, видела ее насквозь. Конечно, она беспокоилась о родителях, и это было понятно. Но гораздо больше родителей ее волновала судьба парня, связавшегося с бандитами. Судьба ее первого мужчины… И она даже не могла подозревать самого простого – того, что наверняка у него не одна София, а на все окрестные села – таких штук сто…
Наскучила, нашел игрушку посвежей – вот и перестал помогать деньгами. История стара, как жизнь. Зинаиде Крестовской было бесконечно жаль сидящую перед ней девочку, которая впервые столкнулась с мужской подлостью. Но она не могла сказать об этом. Ну не могла.
Все, что могла, это молча позволять этой девочке врать, честно глядевшей в глаза, и думать, как помочь выкарабкаться из ситуации, которая ей, Зине, казалась отвратительной.
За своего парня девчонка боялась по-настоящему, Крестовская видела это прекрасно. Впрочем, это не мешало Зине внимательно прислушиваться к рассказу.
После того, как румыны ослабили контроль в селе, оставив только приграничные посты, контрабандисты почувствовали себя свободнее. И все чаще партии мужчин ходили через реку, с головой погружаясь в жестокий контрабандный промысел. Но все было спокойно до тех пор, пока не исчезла целая семья, живущая возле одного из самых посещаемых тайников. Их дом стоял у самой воды. И, чтобы ничьего внимания не привлекал свет, по приказу румынских властей все окна в этом доме были забиты железными ставнями.
Именно поэтому пропажу и обнаружили – железные ставни валялись на земле вместе со стеклами, выбитыми из рам, а сами рамы были выворочены.
В этом доме обитали двое ничем не приметных стариков. Занимались огородом, продавали овощи – тем и жили, довольно скудно, по всем меркам. Обоим им, мужу и жене, было под 70.
Старик плохо передвигался и ходил с палочкой, старуха держалась поживее. Именно она и ездила продавать свой урожай, все и держалось на ней.
В хозяйстве у них были две охотничьи собаки. Худые, тощие, они выли с утра до вечера от голода. Будка их стояла в огороде, чуть дальше от дома, и отчетливо просматривалась с дороги. И вот проходившие по дороге заметили, что будка пуста. Но, правда, сначала не придали этому внимания – мало ли, ведь собаки могли подохнуть от старости и от вечного голода…