то умозрительно, и когда первая вспышка влечения к женщине угасала, ему хотелось вернуться к прежнему образу жизни. Он не собирался жить с женщиной бок о бок слишком долго… Более того – он этого боялся. Был ли он нормален? Или это проявлял себя какой-то изъян? Таким вопросом Данила не задавался. Наверное, просто боялся над ним задуматься, чтобы не заглянуть слишком глубоко в свою душу.
Как позвонить Анне и сказать, что у него к ней чисто деловой, точнее профессиональный, интерес. Не будет ли он выглядеть в ее глазах законченной скотиной и подонком?
Она вправе отказаться от разговора с ним. И что тогда он станет делать?
Холодный душ взбодрил его, но на душе легче не стало. Напротив, в ней воцарилась черная туча, которая и не думала рассасываться или куда-то уходить…
Нужно было звонить…
Никогда еще телефонный звонок не давался ему с таким трудом. Он медлил и тянул… А когда набрал номер и услышал голос Анны, сразу захотел дать отбой, но вместо этого промямлил:
– Это я, Данила.
На том конце воцарилось молчание.
– Да. Привет! – Голос был настороженным.
– Я в Москве.
– Да?
– Я хочу прийти к тебе. Можно? Или тебе удобно встретиться в кафе?
Возникла пауза.
– Да нет, почему… Приходи ко мне.
– Я буду через два часа.
– Хорошо. Договорились.
И что ты ей скажешь? После того как не звонил и не писал… Исчез, словно так и надо было. К чести Анны нужно сказать, что вела она себя вполне достойно. Не доставала звонками, не пыталась выяснять отношения. Сделала вид, что все в порядке. Не в пример другим. Данила вспомнил, как одна девушка, с которой он расстался, доставала его еще примерно в течение полугода своими звонками и эсэмэсками, последовательно переходя от угроз к жалобам, а затем в обратном порядке. С ней надо было жестко поговорить, но не хватало духу… Оказывается, в чем-то он был сентиментальным человеком, а сам о себе думал как о существе без нервов, жестком и волевом.
И все-таки, все-таки…
Он купил большой букет цветов, бутылку коньяка, конфеты, пирожные и направился по знакомому адресу.
Открыв ему дверь, Анна молчала.
– Привет!
– Привет!
Он поцеловал ее в щеку. Она улыбнулась:
– Проходи на кухню.
– Возьми, – протянул он ей пакет. – Там бутылка коньяка, конфеты. Ну и букет.
– Спасибо.
На кухне Данила сел на табурет и посмотрел в окно. Что сказать ей в первую очередь? А что – во вторую… Как построить непростой разговор, чтобы она не обиделась?
Анна вернулась из комнаты с большой вазой в руках.
– Вот… – Она поставила в вазу цветы. – Недавно купила, как будто бы чуяла…
Он криво улыбнулся:
– Интуиция.
– Она самая.
Повисла пауза.
– Борща хочешь?
– Не. Спасибо.
– Ты надолго в Москву?
– Не знаю, – осторожно сказал он.
– Понимаю. Работа, да?
– Работа. Она самая… которая порой как гири на ногах. – Ну что я могу сказать, мучился он. Что?
– Ты не написал мне о своем приезде…
– Все получилось спонтанно. Хотя, конечно, мог бы… Но я не планировал приходить к тебе.
Ее глаза внезапно округлились. Как же так, казалось, говорил ее взгляд. Не хотел – и все же пришел. Ну давай… объяснись… я жду…
И он начал. Аккуратно. Осторожно… как рыбак подсекает пойманную на крючок рыбу. Хотя это сравнение ему совсем не нравилось.
– Я приехал в Москву по одному делу. Возникло срочное и ответственное задание. Пришлось сорваться и приехать. И тут обнаружилось некое интересное обстоятельство… оно и привело меня к тебе. Такой вот любопытный пазл.
Анна сидела напротив него, подперев щеку рукой, и слушала.
– В общем, так получилось, что в этом деле оказалась замешана ты.
– Я? – Она удивилась.
– Да. Речь идет об убийстве Филиппа Рогова.
– А… – Теперь она закусила губу. – Теперь моя очередь задавать вопросы. А каким образом… здесь замешан ты?
– Этого я пока не могу объяснить, – мягко сказал он.
– И чего ты хочешь от меня?
– Я прошу поделиться всем, что ты знаешь по этому делу. Там же еще исчезла художница Ольга Шифман.
С минуту-другую она смотрела на него без всякого выражения.
– То есть ты приехал ко мне специально из-за этого?
– Я мог бы разыграть комедию и уверять, что приехал ради тебя. Но мне кажется… это не совсем честно. Поэтому я с тобой откровенен. – И Данила замолчал.
– Спасибо и на том… Твое благородство делает тебе честь, – голос ее сделался ядовитым.
«Ну вот, – подумал он. – Сейчас она меня выставит и откажется разговаривать. Может быть, лучше было все-таки обмануть? Иногда честность – плохое оружие, когда нужно добиться собственной цели. И плохая подмога».
– Я тебе рассказал все. Или почти все. Теперь – твоя очередь. Что думаешь делать?
– Что? – Она посмотрела на него. – Для начала поесть борща. А там будет видно.
– Налей за компанию.
Борщ они ели в молчании. Изредка Данила смотрел на Анну, пытаясь прочесть по лицу ее мысли. Но Анна выглядела спокойно-безмятежно, и о чем она в действительности думала, угадать было невозможно.
После борща они принялись за чай с пирожными. Потом на столе появилась бутылка коньяка.
Разлив темно-янтарную жидкость по бокалам, Анна посмотрела на него в упор.
– За что будем пить?
– За что скажешь? – мгновенно откликнулся он.
– Предлагаю выпить за честность. Во всем.
– Хороший тост.
– Замечательный. – Анна залпом выпила коньяк и откусила пирожное – трубочка, щедро политая ванильным кремом.
– Слишком сладкое. Но ничего… А теперь давай ближе к делу. Что ты конкретно хочешь знать?
– Все, что знаешь ты. Как ты вышла на Филиппа Рогова?
– Я не выходила. Эти… приключения сами нашли меня.
– И догнали?… – усмехнулся Данила.
– И догнали, – спокойно ответила она, не отводя взгляда. В былое время они, наверное, захохотали бы, их руки сплелись бы… И Данила отпустил бы какую-нибудь шуточку. Но не в этот раз… Похоже, они оба случайно подумали об одном и том же, потому что отвели глаза в сторону и сделались сосредоточенно-серьезными.
– Тебе нужно все рассказать подробно?
– Пожалуйста. Мне это действительно важно, – добавил он после легкой паузы.
– Тогда – изволь.
Ее рука снова потянулась к коньяку, но Данила перехватил ее.
– Лучше сделай нам по кофейку.
– Сделай сам, – мгновенно откликнулась она. – Где что находится – ты знаешь.
– Нет проблем.
Он встал с табуретки, ловя на себе ее взгляд. Не сказать, что ему было уютно от этого ощущения, что его спину сверлят. «Но скажи спасибо, – сказал он сам себе, – что с тобой вообще разговаривают, а не выставляют за дверь. Так что принимай все как должное. И не проси у судьбы на этот раз большего. Иначе можно ее прогневать». Этой мудрости его научила когда-то Генриетта. Все-таки она была мировецкой женщиной. Если бы сейчас вернуться в то время… Он бы больше прислушивался к ней и впитывал ее уроки…
Он открыл быстрым движением шкафчик, где стояла турка, сбоку обычно помещался пакет с кофе среднего помола. На этот раз все было так же. Он взял турку с кофе, зажег газ и уже через пару минут смотрел на темную жидкость, планируя снять турку, когда образуются первые пузырьки.
Чашки он тоже нашел на старом месте – в шкафчике рядом. Разлив кофе по чашкам, посмотрел на Анну.
– Ну я молодец. Правда?
– Правда… Садись… герой…
Анна отпила кофе и посмотрела на него.
– Ну тогда говорю все по порядку. Если что-то перепутаю – то нечаянно, но постараюсь выудить из памяти все, что можно. Если честно, то ни о чем подобном я не помышляла. Говорю же – приключения нашли меня сами… Дело в том, что у соседа, который сверху живет, этажом выше, роман с одной нашей бывшей клиенткой «Клио» Риткой Мазен. Они живут то здесь, то в Израиле. Ритка – израильтянка. И вот однажды звонит Матвей (так соседа зовут) мне и просит подняться к нему домой. Я поднимаюсь к нему и вижу в его квартире, кроме Риты и Матвея, еще заплаканную незнакомую девушку, точнее, молодую женщину. Это была владелица галереи «Фиолетовое небо» Александра Шалинская. Она посетовала на исчезновение своей подопечной – художницы Ольги Шифман, которая пропала накануне важного вернисажа.
Данила слушал внимательно, вбирая в себя все, его ум мгновенно записывал услышанное на подкорку, чтобы потом в тишине, оставшись наедине с самим собой, еще раз неспешно прокрутить и разложить по полочкам полученную информацию. Он был идеальным слушателем – чутким, внимательным. Мало кто догадывался, что это не было случайным даром – он этому учился и тренировался.
– А потом… спустя день Александра нашла ключи от квартиры, где жила Ольга. Она сама же и поселила ее в квартиру своей родственницы, которая уехала за границу. Мы пошли в квартиру и увидели, что там никого нет. И нет ничего, что как-то объясняло бы это исчезновение: ни записки, ни клочка бумаги. Не было сообщения в мессенджере или в электронной почте. Можно было сломать голову: куда она пропала… И что с ней случилось… Поразмыслив, я решила обратиться к знакомому следователю Павлу Рудягину, с которым уже сталкивалась раньше. И вот здесь начинается то, что я называю необъяснимыми перекрестками судьбы. Оказывается, Рудягин в это самое время уже расследовал убийство и там была зацепка на Ольгу Шифман. Убийство Филиппа Рогова. Такое вот сплетение, которое трудно понять.
– Не все объясняется сразу, – пробормотал Данила.
– Вот именно! – откликнулась Анна.
Ему хотелось потянуться, но он понимал, что на этот раз он должен себя стопроцентно контролировать. Конечно, можно было поддаться минутной расслабленности, но вот надо ли это? В сложившихся обстоятельствах? И при полной неразберихе с самим собой в отношении к Анне? Она же ему не безразлична. И не чужой человек, в конце концов…
– Александра Шалинская говорит, что она никогда раньше не видела вместе Рогова и Шифман, и Ольга ничего не говорила о нем. Но у него есть портрет, сделанный Шифман примерно полгода назад.