Подмосковье. Наши дни.
Он вел поезд аккуратно, да что там говорить – он любил свою машину и ласково называл ее «косаточка». Поезд напоминал ему игривую косатку, которая плещется в воде и пускает вверх струи. Наверное, машинистом он хотел быть всегда. В десять лет собирал паровозики и увлеченно играл в них. Ту-ту-ту…
Сейчас он был внимателен, потому что скоро они подъедут к станции. В пасмурный день над деревьями витал туман, клочьями висящий над верхушками, как будто зеленые кроны прочесывал белесый гребень. Внезапно рядом с рельсами он увидел какую-то темную тушу. Первая мысль была – сбитый зверь. Вторая, промелькнувшая молнией: «Неужели человек?!» Тут же он услышал дрогнувший голос помощника:
– Тормози, Саныч!
«Черт, – подумал он. – Вот напасть. Что с ним?» Успеют ли они вызвать «Скорую»?
Как потом выяснилось, «Скорая» не могла помочь. Человек был уже мертв. Мужчина лет семидесяти. В темной куртке и темно-серых брюках. Его застрелили.
Вот жуть!
Возвращались они поздно. Фары машины освещали дорогу, но все равно складывалось впечатление, что они едут в полной темноте. Фонари по краям дороги светили тускло… Светлана подалась вперед.
– Осень – теплая, но скоро холода придут. А мне еще детям зимнюю одежку и обувь покупать… Ты как?
– Нормально, – ответил Павел. Но он понимал, что Светлана имеет в виду другое: как он обживается в Москве, как привыкает к ней, что чувствует…
Она метнула на него взгляд, но промолчала. А что Павел мог сказать в ответ? Да, порой было паршиво, он вспоминал свой родной город под Ярославлем и хотелось домой. Его не прельщала эта шумная, агрессивная Москва, в которую все стремились в поисках своего места под солнцем. Паша даже не мог признаться самому себе, что ему иногда хотелось все бросить и уехать на родину. Те мелочи, которых он не замечал, живя дома, теперь всплывали так ярко и выпукло, что от тоски ничто не спасало. Он был в Москве одинок и вечера проводил либо за компьютером с фильмами, либо просто читал… От прежней хозяйки остались книги, шикарная библиотека, и он любил взять томик и сесть с Авенариусом… Новалисом…
Читая эти книги, он ощущал себя охотником, продирающимся через густой лес к далекой светлой поляне, которая мерцала впереди… Названия и авторы были незнакомы. Тацит, Петроний, Ювеналий… И странное дело – ему никто не был нужен. Он не стремился завести знакомство с какой-нибудь девушкой и начать с ней роман… На грубоватые шутки коллег он не отвечал. Родственную душу нашел только в Светлане – грубоватой крашеной блондинке, которая на самом деле была милейшим человеком с добрым сердцем…
– Ты поел?
– Да. Перед выездом…
– Так времени, поди, сколько прошло. Давай заедем в какое-нибудь кафе. Перекусим. Сердце болит, когда мужик рядом голодный…
– Ну давай… – Павлу было приятно, что о нем беспокоятся и кому-то не безразлично – голоден он или нет.
Они притормозили у придорожного кафе. Светлана втиснула машину между черным внедорожником и серебристым «Ниссаном». Пару раз обернувшись, и убедившись, что машина припаркована как надо, первой потянула на себя дверь кафе с незамысловатым названием: «Придорожный очаг».
Пашина коллега еду обычно предпочитала немудреную: гамбургеры, картошку фри, сухарики с чесноком. И еще любила пиво – холодненькое, с пеной…
Сделав заказ – картошка со свиной отбивной и пиво, – Светлана села за стол и сняла куртку.
– Уф! Можно расслабиться теперь. По-человечески. Наконец-то!
– Угу. – Сам Паша колебался между рыбой и киевскими котлетами. Но рыба все-таки победила. Он также заказал пива, и теперь высокие кружки стояли рядом, слабо шипя.
– Красота!
Светлана отпила пива, и белая пенка усов пролегла над ее верхней губой.
– Жизнь не так уж плоха, несмотря на все эти экономические скачки и неурядицы… С деньгами, сам понимаешь, то густо, то пусто… Так и живем. Как практически все – от зарплаты до зарплаты. А когда получишь ее, удивляешься – почему она так быстро улетучивается. Не успела деньги в руках подержать, а их уже нет.
У Светланы помимо мужа и двоих детей была еще парализованная мать, которой она пополам с братом оплачивала сиделку.
– Моему братану впору самому сиделку нанимать. Все с какими-то непонятными женщинами якшается… не может нормальную бабу найти себе. Сплошь какие-то стервы попадаются.
– Наверное, это не так легко – найти нормальную женщину.
– Точно. Ты-то как сам? Нашел девушку? Или все холостякуешь?
– С Тацитом…
– С кем, с кем?
– Автор такой древний. Тацит. Историк.
– А… Смотри не переусердствуй. У нас в родне был такой историк. Кончил плохо… Умер от инфаркта и пролежал в квартире три дня… Если бы не истошные вопли кота, которые услышали соседи, то пролежал бы, наверное, дольше.
– А что было с ним потом?
– С кем? – не поняла Светлана.
– С котом?
– Странные у тебя вопросы, – подозрительно сказала она. – Кто-то из родни его взял, наверное. Или убежал он. Не помню… Такие вопросы лучше посторонним не задавать. Я-то тебя пойму, а вот другие… Подумают, что у тебя кукшечка поехала. То Тацита читаешь, то каким-то котом интересуешься…
Паша не мог сказать, что его интересует все странное и необычное. Что было, например, с людьми, которые поженились? Ну вот и стали они жить-поживать и добра наживать… А дальше? Все так добро и копили? Скучновато будет…
– Как тебе этот тип? Художник, что он делал в такую рань?
– Приехал, чтобы встретиться с кем-то.
– А этот кто-то взял и убил его… Так получается?
– Похоже – да.
– Один из звонков – Рогову, что он хотел сказать? Предупредить?
– Мог и шантажировать?
– Тоже версия. И не хуже других.
– Еще пропавшая Шифман.
– Что-то слишком много художников.
– Кажется, был такой детектив. «Слишком много сыщиков». Рассказ с участием Ниро Вульфа. Читал когда-то в детстве.
– Надо же, помнишь!
– Да… помню… – У Паши перед глазами встал этот растрепанный томик, пахнувший книжной пылью… Как интересно было читать и перелистывать страницы в надежде поскорее узнать, кто же преступник. – Шифман писала картины, копируя Марию Башкирцеву.
– Ты мне рассказывал. Несчастная молодая художница, умершая от чахотки. Жила в основном в Европе.
– Да… – Какая-то мысль мелькнула и исчезла.
Раздался звонок.
– Да. Это я… угу… хм… точно? Ясно…
Светлана дала отбой и посмотрела на Пашу.
– Оперативно работают коллеги!
– А что там?
– Описали двух мужчин, которые крутились около насыпи. Лет сорока, в черных болоньевых куртках. У одного из них перебинтован мизинец…
Павел тихонько присвистнул. Он вспомнил Данилу и его слова: «Чуть не срезал у одного из нападавших на меня мизинец».
– Ты чего? – уставилась на него Светлана.
– Вспомнил кое-что полезное – в нашу копилку.
– Ну… колись… – Женщина смотрела на него с живым интересом.
– Помнишь, я тебе рассказывал о Даниле Соболевском, который поехал в город Усть-Вычегонск разыскивать брата Филиппа Рогова, и на него там напали?
– Помню…
– Так вот он говорил о своей метке одному из бандитов. Он ему чуть мизинец пулей не срезал.
– Ого! Так это наши ребята, получается, там были, которые Полянского убили? Какая связь, казалось бы, между этими всеми людьми? А она, получается, есть!
Они поели и снова сели в машину. В дороге почти не общались, думая каждый о своем…
– С утра обменяемся информацией, – сказала Светлана.
– Договорились…
Дома Павел сел за компьютер. Ему не терпелось сообщить Даниле об этих людях, которые убили Полянского. Он написал сообщение и принялся ждать. Ответ пришел через десять минут. «Похоже, это наши ребята. Их поймали?»
Пашин ответ был лаконичен: «Еще нет. Как ваши дела?»
В присланном сообщении было написано: «Сижу в засаде». Вот что хочешь, то и понимай под этими словами…
Италия. Наши дни.
Квартира Марии находилась в старом доме – и Данила представлял, сколько она стоит. Квартира в солидном доме в самом центре Рима.
Они поднялись на третий этаж. Мария сунула ключ в замок.
– У меня немножко беспорядок…
– Ничего страшного.
Квартира была замечательной – три комнаты, кухня, большая ванная.
– Могу тебя поздравить с квартирой…
– Я и сама рада. Так надоели отели и съемное жилье. А здесь свое…
Она села на диван, накрытый бежевым пушистым покрывалом, свисающим почти до пола, и посмотрела на него.
– Ужинать хочешь?
– Мы же только что поели.
– Ну бывает, что появляется аппетит. Внезапно…
– Бывает… Но не тот случай.
– Тогда вино и фрукты…
Не дожидаясь его ответа, она встала с дивана и направилась на кухню. Данила подошел к окну. Он любил виды ночного города. Днем все города были беспокойными и суматошными… толпы людей, резкие краски, гомон, шум автомобилей, крики детей… Поздним вечером и ночью города приобретали более благородный вид, смягченный нежностью и усталостью…
Она выросла позади него почти бесшумно. Он обернулся, когда она была совсем рядом с большим блюдом в руках – настоящим натюрмортом: виноград, персики, куски дыни…
– Сейчас принесу еще вино… Ты какое хочешь, белое или красное?
– Все равно. На твой вкус.
Оставшись один, он перевел взгляд на стену, где висели фотографии. Он подошел ближе и стал их рассматривать.
– Это мои родные.
– Я так и понял.
– Это мама, это бабушка, она уже умерла. Это – мой дедушка… Это мы в усадьбе. Это – в гостях. У наших друзей.
– Это твой дедушка? – показал он на мужчину с выразительными чертами лица.
– Угу! – пробормотала она с набитым ртом.
– Сладкоежка! – Он поцеловал ее в уголок рта.
– Еще в морозилке мороженое есть. Шоколадно-ванильное.
– Оставь себе.
Они сели на диван. Брали фрукты с блюда и пили вино из высоких бокалов. Белое вино чуть горчило, но это был приятный вкус…