«Может я в Аду? Узнать бы это поточней». Надежда что-то прояснить, возможно, находилась в сейфе, ведь не зря вокруг столько камер понатыкано.
Первое, что он сделал, добравшись до жилой зоны — открыл морозильник, леденящие кровь подозрения подтвердились. Огромная холодильная камера была забита человеческими органами в вакуумных упаковках. Он отскочил, будто его током шибануло, даже смотреть на этот агрегат стало мерзко, крышка хлопнула, закрывшись. Отдышался. С этим отвратным хранилищем он пока не знал что делать. А вот причастный вакуумный упаковщик, получив очередь, отлетел, фонтанируя своими пластиковыми частями.
— Суки! Нелюди! Кем бы вы небыли, найду и прибью всех на хрен.
Желание отдохнуть развеялось, тут расслабишься, как же. Что-то нервы ни к черту, вначале эти твари, теперь и того хуже. Если этот мир не преисподняя, то филиал уж точно!
Таким заведенным он себя давненько не чувствовал, да что там давненько — никогда. Ход времени для него был потерян, в каком-то иступлении он неутомимо перетаскал почти половину деревянных армейских ящиков наверх на крышу, скидывая их за парапет, матрасы, все туда, все, что может гореть. Перевернув морозильную камеру, он дрожащими руками складывал страшные, мёрзлые упаковки в армейские одеяла над каждой повторяя и повторяя: «Месть, Месть». Перетаскав все наверх и за бордюр, Михали отобрал несколько канистр наименее заполненных добавил в каждую машинного масла, взболтал, не закрывая крышек сбросил на своеобразный погребальный холм. Подождал немного, сделал небольшой запальный факел из тряпицы и куска деревяшки, поджег.
— Гори все Пламенем, — бросил запальник, понимая, что поступает иррационально, скорей всего этот погребальный костер может быть для него опасен, здесь он явно выдавал свое присутствие, но поделать с собой ничего не мог, он обязан придать это огню, а там что будет, то и будет. Внизу ухнуло. Загорелось знатно. Через полчаса туда же отправились куски морозильной камеры и вакуумного упаковщика.
Сейф, не смотря на свою солидность, не без стараний и, конечно, не без труда, при помощи горелки, аргона и плазменной дуги, вскрылся, будто консервная банка, армейским ножом. Дверь еще немного подержалась и отвалилась, громыхнув об бетонное основание, казалось, вызвав легкое сотрясение всего здания. Оружейник задорно свистнул. Ему немного полегчало.
Как говорится, успех был оглушительный. Он подполз, интересно же. Срез получился на загляденье ровный, от посиневшего среза тянуло нешуточным теплом.
Внутренности сейфа, как будто и не заметили потерю крепостной стены, жили своей жизнью, слегка шумя и перемигиваясь разноцветными светодиодами. И с первого взгляда было понятно, внушительная техника, профессиональная, явно кто-то не поскупился.
На самой большой нижней полке сейфа уместилась большая бутыль, литров на десять, и два небольших закрытых пластиковых ведра, остальное пространство было забито элитным алкоголем. С большой бутылью, отвинтив крышку, он разобрался сразу — живая вода. «Неплохо, надолго хватит», - подбодрил себя Оружейник. С содержимым пластиковых ведерок разобраться так просто не получилось, в них находилось что-то непонятное: какие-то зеленоватые, похожие на виноградины, толи плоды, толи икринки. Трогать, и тем более выкидывать, Оружейник пока поостерегся, посчитав, — «раз хранились в сейфе, значит, имеют ценность, деньги вон по полу рассыпаны, а это в сейфе».
На средней полке располагался профессиональный видеосервер с небольшим поднимающимся экраном и выдвижной клавиатурой, под ним блок дополнительных архивных винчестеров, чуть выше радиостанция известного Японского производителя. Аппараты не из дешевых, во включенном, рабочем состоянии.
Оружейник подтащил стол вплотную к сейфу, из оставшихся ящиков соорудил что-то наподобие лестницы, взобрался на стол. «Пожалуй, отсюда я смогу, и винчестеры допросить и эфир послушать». Оставалась закрываемая верхняя часть, надо сказать с ней повезло, ключи беспечно торчали в замочной скважине.
— Нус, посмотрим.
Там в самом охраняемом и престижном что ли месте, он обнаружил пластиковый контейнер для бутербродов, на половину заполненный шариками с горох величиной, словно из прессованного сахара, с легким фиолетовым оттенком. Еще один, подобного размера контейнер был забит полупрозрачными, спутанными нитями, янтарного цвета. И последние, что он вынул из этого внутреннего сейфа, была и сама драгоценность — совсем крошечная шкатулка из золота и самоцветов, с вензелем известного ювелирного дома в ней покоилось пять жемчужин: четыре черных и одна красная, красивые, блестящие, какие-то влекущие, притягивающие взгляд что ли, и странно тяжелые. Тигра подобралась вплотную к шкатулке, и вела себя как-то взволновано, больше, чем обычно водила носом, топорщила усы, обнюхивая столь необычную добычу. Дальше — больше, стала бегать, то прыгнет к руке Оружейника, понюхает и обратно к шкатулке, водит носом, перекатывает жемчужины, будто выбирает, прикольно. Наконец, Тигра видимо определилась, выбрав одну из красных, прыгнула к руке Оружейника, залезла под ладонь, заставив его перевернуть кисть, и только тогда выложила жемчужину на его ладонь. Привстала, посмотрела в глаза, будто призывая к чему то. Разочаровано пискнув, попрыгала обратно к шкатулке выбрав черную жемчужину, положила ее около Тени, мелкий не раздумывая, даже не принюхиваясь за одно мгновение умял ее. Еще одну из черных Тигра демонстративно отведала сама. А потом и вовсе цирк — то посмотрит в лицо Оружейнику, раздраженно пискнет, то обратно уставится на раскрытую ладонь Оружейника, где одиноко покоилась жемчужина. Мол, — «Давай Большой, глотай быстрей, задолбал уже своей непонятливостью».
Что ж тут поделаешь, не отставать же от коллектива, Тигре, после всего случившегося верил как себе. Проглотил, ничего страшного не произошло, как у нас говорят: ни фига не понятно, но как-то бодрит.
Завалиться спать здесь же на столе, хотя и тревожила дверь на крышу, случись, что, отойти вниз не успеет. Но триумвират из приятной деревянной лежанки, рюкзака под головой, и теплого одеяла переубедил дергаться и ползти вниз в бетонную крошку. Положив под руки автоматы, Оружейник заснул.
Разбудила его Тигра, интенсивно царапая лапками по фляге.
— Понял, понял, встаю, — магазин уже отрылся и пора опохмелится. Голова и правда уже с утра гудела.
— Мы с тобой алкоголики Тигра, — констатировал Оружейник, отхлебнув из фляги, привычно отлив дозу старшему матросу.
Эх, подруга моя, начальство узнает, спишут нас с тобой с судна, правда, далековато им до нас идти с инспекцией, может статься и ста парсеков окажется недостаточно. Так что, бухаем в полном спокойствии и праве.
После живой воды в животе предательски заурчало, думы думами, а пожрать бы — не помешало. Сухпаек изрядно уже поднадоел, так что Оружейник решил сготовить простейшее, благо вода, газ и все остальное, что нужно было в наличие. Видимо таинство приготовления пищи крыски наблюдали в первые, они даже не носились кругами, как обычно, а застыли немыми, неподвижными столбиками, уставившись на булькающий котелок, как на божество, какое. Макароны по-флотски, их поразили даже больше, чем шоколадные батончики. Умято было все, подчистую, даже котел вылизан до блеска и куда в них столько влезло, удивительно.
Весь остаток дня он провел на столе, разбираясь с техникой и просматривая архивы записей, и не безрезультатно.
Первую запись с людьми, если можно так сказать, о тварях в личинах человеческих, он нашел от тридцатого декабря. Оружейник с неподдельным интересом и надеждой приступил к просмотру.
Шесть чесов утра, в двухъярусных кроватях их было пятнадцать, с виду все как в обычной казарме: притушенный свет, тумбочки, табуретки, из одежды армейская обувь, камуфляжные горки.
Без пятнадцати семь что-то просигналило, один из спавших встал с кровати, отключил будильник на часах. Скорей всего главный, это можно было определить, на втором ярусе ни кто не спал, и по ключу от сейфа, болтающемуся на шее, хотя понять было трудно — это шея или сразу второй подбородок. Вставший Ключник, был больше похож на элитную свиноматку. Огромный с множеством складок, под два метра ростом, неимоверно пузат и волосат.
Донельзя хмурый Хряк почесался пятерней, позевал, разлепил глазки-пуговки и сразу же их захлопнул, еще посидел немного решаясь. Наконец, тяжело вздохнув, звуком стравливания воздуха компрессором, образина поднялся и на автомате пошлепал к сейфу. Открыть, удалось не сразу, пришлось еще немного проснуться. Уже раздраженный, но еще не совсем проснувшийся достал бутылку виски, налил полный стакан, вылил в себя как в унитаз, и только после этого окончательно разлепил свои мелкие гляделки.
С мордой «кого бы убить», подошел к ближайшей кровати и пнул со знанием дела в прогнувшуюся сеть кровати. Там охнуло.
— Подъем нежить! Цитрамон, паскуда мелкая, кто кого будить должен? Допляшешься ты у меня долбоеб сказочный, пущу в переработку.
Мелкий, тщедушный мужичонка, с впалой грудью с неимоверно выпученными глазами, вскочил и начал одеваться, по быстроте облачения он и вправду мог претендовать на титул «сказочный».
— Прости, прости Ливер, не надо Цитрамона в переработку, он полезный, он верный пес хозяина, завсегда следящий, чтоб Главному на его вопрос всегда был правдивый ответ.
Ливер расплылся толи в улыбке, толи в оскале, толи хотел похвастаться своим поистине впечатляющим жевательным агрегатом, и
как водится, для острастки заехал слегка в ухо проштрафившемуся.
— Давай, давай, полезный-болезный жополиз, пошевеливай мослами, буди Бригаду, пересменка уже скоро, а они еще не жравши и все такое. А после и поговорим, — плотоядно оскалился Ливер.
— Подъем, Потрошители! — фальцетом завопил донельзя напуганный Цитрамон. Ливер, зная, на что способен его с утра накрученный подручный, заранее заткнул уши. И верно, при желании подобным ультразвуком можно было и душу от тела отлучить. Зато деятельно, чтобы ты не делал: спал, не спал или сидел, философствуя на горшке, вскочишь и побежишь куда-нибудь за горизонт. Жилая зона будто взорвалась, крики, мат, грохот, летели подушки, одеяла, падали кровати, люди метались как тараканы, вспрыснутые дихлофосом, полный хаос и паника, как только не поубивали друг друга.