Я с восхищением наблюдала. Здесь, на таком расстоянии, было не менее удивительно, чем тогда на ристалище. Любопытство одержало надо мной верх.
– Это не магия Ниаксии.
– Не-а. Это Атроксус.
Как я и думала. Но от подтверждения моих подозрений менее невероятными они не стали. Хотя каждого из тринадцати богов можно было призвать для различных форм магии, ни одно из двенадцати божеств Белого пантеона не позволяло, чтобы их силами пользовались вампиры. Вампиры, как-никак, были детьми Ниаксии, а Ниаксию Белый пантеон презирал.
Мише все прочитала у меня на лице.
– Вампир вполне может применять и ту магию, что находится за пределами могущества Ниаксии, – сказала она тоном, по которому можно было понять, что это объяснение ей приходилось давать уже много раз. – Просто нужны соответствующие способности, вот и все.
Кажется, она была горда собой. Но от меня не укрылось неодобрение на лице Райна, который именно в этот момент отпил крови из бокала – словно попытался не дать себе сказать ничего такого, о чем потом пожалеет.
– А ты? – спросила Мише. – Владеешь магией?
Я замешкалась с ответом. Может быть, не хотела им раскрывать, что владею, хотя моя магия по большому счету была бесполезна. Все равно преимущество. Но я молчала чуть дольше, чем следовало.
Мише усмехнулась и придвинулась поближе.
– Владеешь! Я чувствую. Только она робкая?
«Робкая». Шикарное слово. Я решила, что в следующий раз, когда Винсент отпустит уничижительный комментарий про слабость моей магии, я назову ее именно так.
«Не критикуй ее. Она просто робкая!»
Ему понравится.
– Так, слегка, – сказала я. – Всякие бесполезные штуки. Она мне никогда ничем не помогала.
Мой взгляд скользнул на Райна.
– А ты как?
– Да то же самое, – сказал он, делая еще один глоток. – Всякие бесполезные штуки.
Можно подумать, мы тут все не видели несколько дней назад, как он с помощью магии совершил убийство.
Мише захихикала, посчитав шутку Райна более забавной, чем я.
– Бесполезные штуки вроде Астериса? – прищурилась я.
У него дернулся угол рта.
– Именно.
БУХ-БУХ.
Я вскочила. Мой взгляд метнулся к входной двери, которая сотрясалась от каждого удара.
БУХБУХБУХБУХБУХ.
Райн едва взглянул в ту сторону.
– Судя по звуку, открывать не стоит.
– Райн Ашраж, ОТКРОЙ. ЭТУ. ГРЕБАНУЮ. ДВЕРЬ.
Глубокий женский голос громыхал из-за двери так, словно шел откуда-то изнутри апартаментов. Если стук продолжится, то скоро женщина будет здесь, вопрос нескольких минут.
Мише взглянула на Райна. Он, сощурившись, посмотрел на нее. Между ними шел безмолвный разговор.
– Ну почему всегда именно я? – простонал он. – Почему из-за солнцеклятой двери никогда не орут твое имя?
– Потому что я милая и славная, – лучезарно улыбнулась Мише.
– Милая и славная… – проворчал Райн.
Он встал, сгреб меч, который небрежно валялся на кофейном столике, и одним быстрым движением вытащил его из ножен. Затем неслышно подошел к двери и рывком распахнул ее, не дав тому, кто стоял по другую сторону, времени отреагировать, когда увидит меч у себя перед лицом.
– Привет, Анджелика.
И меч в ту же секунду встретился с холодным металлическим лезвием топора. Топор держала в руках женщина, предводительница участников из Дома Крови… и она была вне себя от ярости.
Сейчас, с близкого расстояния, она казалась мне самой мощной женщиной из всех, кого я видела. Ростом почти с Райна, она в ширину полностью заполняла дверной проем. Доспехи без рукавов не скрывали ее рельефных мышц, которые задвигались, когда она отразила всю силу встречного удара. И если судить по напряжению мышц Райна, он тоже себя отнюдь не сдерживал.
– Где он? – прорычала Анджелика.
– Не знаю, о ком ты говоришь.
– Я тебе не тот кусок ришанского дерьма, которого ты убил на пиру. Я в твои игры не играю. Где он?!
Я придвинулась поближе к двери, держа оружие наготове, но не собиралась вмешиваться, пока не придется. Мише сидела убийственно безразличная и взирала на все это с явным интересом, но без особых переживаний.
Анджелика, очевидно, не особо желала получить ответ или не нуждалась в нем, потому что не стала ждать, а сразу атаковала. И Райн был к этому готов. Он отразил удар и воспользовался его импульсом, чтобы вытолкнуть себя и ее из дверей апартаментов в коридор.
Видеть их сражение было все равно что наблюдать за столкновением двух сил природы. Анджелика дралась зло. Каждое ее движение было соткано из чистой энергии. Свет из комнаты освещал шрамы, которыми сверху донизу были покрыты ее руки, – она практиковала магию крови.
Но если она использовала такую магию против Райна, то он, похоже, никак от этого не страдал – самое большее, едва заметно покачнулся, когда ее оружие встретилось с его мечом. Он был потрясающе опытным воином. До артистизма. Во время испытания я была слишком занята, чтобы заметить, насколько он искусен. Для такого крупного тела он двигался с невероятной грацией. Каждый удар, маневр или шаг перетекали один в другой, как танцевальные па. Клубы тьмы вокруг его меча сгущались с каждым взмахом, оставляя после каждого удара прочерки ночи и окутывая их обоих полосами тени.
Но Анджелика была не хуже: столь же сильна, столь же проворна. Они были под стать друг другу и содрогались под силой ударов соперника. Мое положение в этой жизни хорошо научило меня оценивать хищников – и распознавать убийц. И сейчас я была свидетелем того, как два беспощадных профессиональных мастера испытывают друг друга.
Одной мощной атакой Райн оттеснил ее.
– Он сам нарвался. И ты это прекрасно знаешь.
– Это все из-за человека, – бросила она в ответ. – Я знаю, что это из-за нее.
– Он был не в себе. Погнался за ней в оранжерее, нашел место!
Анджелика была готова нанести новый удар, но, услышав, что он сказал, приостановилась. И опустила топор, на долю дюйма, не больше.
Райн свой меч не опустил. Но и атаковать не стал.
– Днем, Анджелика, днем. При дневном свете.
– В оранжерее… – повторила она.
– Его уже не было, – сказал Райн. – Он сам себя убил. Да тебе, провались оно все, благодарить нас надо. Мы тебя спасли от очень неприятной работы.
– Язык придержи! – прошипела она.
– Что-что? А тебе бы хотелось, чтобы он жил долго? Чтобы это место к нему привыкло? Как эти несчастные уроды, с которыми мы дрались на ристалище?
Анджелика вздрогнула и на секунду прикоснулась пальцами к своему горлу. Она долго молчала, а я, сжавшись, ждала, не начнет ли она опять.
– Я бы предпочла убить ее в испытаниях, чем здесь, – наконец проговорила она низким голосом, пропитанным зловещей угрозой.
При этих словах ее взгляд, тяжелый от ненависти, упал на меня. У нее раздулись ноздри. Я сразу почувствовала, как быстро забилось мое сердце.
– Теперь что касается тебя… – Тяжелый взгляд переместился на Райна. – …ты… тебе повезло, что твое время еще не пришло. Запомни, что тебе повезло.
И она опустила топор и пошла прочь.
Мы ждали, когда она уйдет далеко, и только потом пошевелились.
Первым заговорил Райн:
– Наверное, надо было ее убить.
– Ты так предлагаешь, как будто ты бы ее одолел, – сказала я.
Он негромко хмыкнул:
– Да, я бы одолел.
Его светло-красные глаза скользнули на меня, и я сразу осознала, как близко ко мне он стоит – настолько близко, что я чувствовала его запах, напоминающий шафран и жар, катящийся по пустыне, и что-то еще, что я никак не могла уловить.
Кожа моя пошла мурашками – все привычки бунтовали против того, что я допустила кого-то стоять так близко. Я незаметно отступила на несколько шагов, и взгляд Райна вернулся на то место, куда спустилась по лестнице Анджелика.
– И тем не менее. Что теперь делать? С ней будут проблемы. Придется за ней наблюдать.
– А мне ее жалко, – тихо сказала Мише, но мысль развивать не стала.
Глава четырнадцатая
– Это было опрометчивое решение. Я не учил тебя вручать свою жизнь врагам и полагаться на их милость.
Я лет десять не видела, чтобы Винсент оказывался настолько недоволен моими поступками.
«У меня не оставалось выбора», – хотела сказать я, но сдержалась раньше, чем эти слова слетели с губ. Сообразила, что так нельзя. Винсент считал, что выбор есть всегда и если оказываешься в ситуации, когда выбора нет, значит ты сделал плохой выбор когда-то раньше и он привел тебя к этому. В любом случае некого винить, кроме самого себя.
– Мне нужен союзник для Полулуния, а это союзник хороший, – сказала я.
– Он ришанин.
– Как и треть остальных участников.
– Орайя, подумай, зачем ришанин может захотеть подобраться к тебе поближе. К тебе.
Винсент ходил из угла в угол. Так он делал, только когда переживал, но даже в том случае это было плавное и размеренное движение. Три длинных шага и резкий поворот, каждый раз шаги одной длины, в точности один и тот же ритм.
Он был на взводе. Я была на взводе. Плохое сочетание, и я это поняла с того момента, как увидела Винсента. Он много лет бился над тем, чтобы побороть мою импульсивность. Но напряжение соревнования, моя травма и выбор, который я вынуждена была сделать, взвинтили мне нервы. И в основе всего лежало мое горе от смерти Иланы – до сих пор болезненное и кровоточащее, как я ни сопротивлялась, и усиливающее любое переживание.
Все это означало, что мне следовало тщательнее следить за голосом и словами.
– Уже подумала, – сказала я. – Он считает, что союз со мной будет означать получение каких-то преференций от тебя. Что касается корыстных целей, эту я готова принять. Лучше так, чем если бы он держал меня рядом, чтобы наскоро перекусить, начнись перебои с едой.
Шаг, шаг, шаг – поворот. Винсент резко обернулся ко мне.
– А перебои начнутся.
От этой мысли меня передернуло.
– По крайней мере, когда это случится, у меня будет защита.