– Ничего не произошло, – сказала я, убирая руку. – После нападения осталось.
Его немигающий взгляд обшаривал мое лицо. Отражавшие оранжевый свет ламп, висевших позади меня, его глаза казались более красными, чем обычно. Он мне не поверил, но ничего не сказал.
Я достала из аптечки пузырек с таблетками. Взяла Райна за руку и вложила в нее пузырек.
– Держи. Они не лечат, но снимут боль, чтобы ты мог заснуть.
Не знаю, почему я не убрала руку. И почему не отступила назад, хотя он был так близко – настолько, что меня окружало тепло его тела.
Я сглотнула комок в горле и сказала:
– Прости. За то, что он с тобой сделал.
– Это не твоя вина.
И все равно. Мне так казалось, хотя я и не знала почему.
Я не отодвинулась и когда он спросил:
– Орайя, ответь мне честно. Тебе нужен для испытания Полулуния другой партнер?
Я знала, почему он спрашивает. Потому что теперь остались только я и он. Потому что ему исполосовали спину. Потому что он не мог воспользоваться крыльями.
– Другого ты найдешь легко, – продолжил он. – При нападении погибло много народу. Многие остались без партнеров. Я пойму.
Меня удивило, что ответ последовал так быстро и так четко.
– Для этого уже слишком поздно. Тебе никуда от меня не деться.
У него растянулись губы в улыбке. Кажется, искренней. Непохожей на усмешку.
– Человек и калека, – проворчал он. – Все должны остолбенеть от ужаса.
Я сама себе удивилась, когда ответила в тон ему:
– И будут правы!
Моя рука по-прежнему лежала на мозолистой ладони Райна. Его пальцы сомкнулись вокруг моих, словно молчаливо одобряя мои слова.
Всего один день.
Когда закончится Полулуние, мы станем врагами. Может быть, от этого и возникало нечто вроде близости, но уже скоро мы попытаемся убить друг друга.
Я никогда об этом не забывала.
Но сегодня на душе было особенно тяжело – оттого, что пытали Райна, оттого, что случилось с Мише, от лжи Винсента и от мрачных воспоминаний, которые всколыхнуло ощущение рта министера на моей коже. Может быть, я была слаба. Может, я была глупа.
Но, даже зная, что должна отстраниться, я этого не сделала.
Нет, я впитала прикосновение Райна, как последний глоток вина. Упиваясь тайной, постыдной слабостью.
Мише хотела остаться. Даже в этом полубессознательном, бредовом состоянии она протестовала, когда Райн уносил ее из Лунного дворца. Райн сказал мне, что у него есть друзья, которые увезут Мише из Сивринажа и позаботятся о ней, пока она не поправится. Я втайне радовалась, что Мише не только покидает Кеджари, но и вообще уезжает из Сивринажа. Я не могла отделаться от ощущения, что здесь, перед тем как станет лучше, все сначала будет намного-намного хуже.
Она была в сознании, когда я с ней прощалась. Слабо пожала мне руку – я не стала противиться, хотя не люблю церемоний.
– Береги себя, – сказала я.
– И ты. Не забывай подкармливать ту робкую магию.
Ее слабая улыбка потеплела.
– …и присматривай за ним, ладно?
Ей не было нужды уточнять, за кем именно.
– Он храбрится, но ему нужен кто-нибудь. И он относится к тебе с симпатией.
«Нет, не относится, – хотела сказать я. – Ему нельзя. Худшее, что может быть, – это относиться ко мне с симпатией».
Но я лишь постаралась улыбнуться Мише самой ласковой улыбкой, на какую была способна, и сказала:
– Отдыхай. Выздоравливай скорее!
В ответ на это она так же слабо, но гораздо радостнее помахала мне рукой:
– До скорого!
Нас вызвали всего через несколько часов. По дороге мы с Райном не разговаривали – да и о чем было говорить? Мы лишь мрачно кивнули друг другу в знак того, что готовы к своей задаче.
Все стояли в большом зале, сохраняя неловкое молчание. Единственным звуком был приглушенный шепот между участниками. Я оглядела собравшихся, тщательно запоминая, кто с кем объединился. Трое из команды от Дома Крови стояли вместе. Рядом Анджелика и ее партнер по имени Айвен, слегка владевший магией крови. Даже Ибрихим умудрился найти партнера, тенерожденного, который тоже сильно пострадал в предыдущем испытании. Видимо, никто другой не хотел брать их двоих. Ни один, ни второй не казались довольными таким исходом.
Похоже, не только эти двое составили команду исключительно по необходимости. Четыре других ришанских участника теперь были в одной команде – вероятно, в результате спешных перестановок, когда после пытки Джесмин лишились предыдущих партнеров. Я вглядывалась в них, стараясь делать это незаметно, и в животе сжимался узел.
Их спины были скрыты под слоями брони, но двигались они неловко, и я могла себе представить, как они выглядят. Однако они не испытывали такой боли, как Райн, который не смог даже сам надеть доспехи. Мне пришлось завязывать кожаные ремни у него на спине, а он схватился за край шкафа и бранился сквозь зубы, стиснув их так крепко, что я думала, они треснут. Однако сейчас он скрывал свою боль, и весьма успешно. Не морщился и не замедлял движений. Не время демонстрировать слабость.
Но я все видела.
Вампиры поправляются быстро, а его раны лишь слегка затянулись. Я огорчилась, но не удивилась. Ночерожденные солдаты владели всевозможными хитростями: ядом, магией – всем, что нужно, чтобы причинить столько боли, сколько требует задача. В случае с Райном задача, судя по всему, потребовала применения всего арсенала.
Наблюдая за другими ришанами, я не могла не спрашивать себя, пришлось ли ему тяжелее. Продержали ли его дольше и пытали ли сильнее из-за связи со мной?
Он толкнул меня локтем, прервав мои размышления.
– Мы знамениты, – тихо проговорил он, кивнув на дальний конец зала, где стояли и глазели на нас участники-хиажи.
Немудрено: мы составляли одну из самых… необычных пар.
– Ревнуют, – невозмутимо сказала я, и он хихикнул.
– Устроим им представление.
Матерь, надеюсь, так и будет.
Все в молчании ждали – готовые к тому, что нас подхватит и унесет в любой момент. Но вместо этого в зал вереницей вошли служители Ниаксии с серебряным кубком в руках. Они останавливались у каждой команды и протягивали кубок.
Служки не произносили ни слова – а наш даже не поднял глаза, – но невысказанная мысль была и так понятна: «Выпейте».
Райн взял кубок первым и скривился, проглотив жидкость.
– Неприятно, но не яд, – сказал он, помолчав, и передал кубок мне.
Жидкость была темно-красной, почти черной, и густой. С поверхности поднимался слабый дымок. Она слегка отдавала запахом плесени. Мне было не представить назначение этого питья. Я изучила все прошлые Кеджари, но ни в одном не было такого старта.
Я выпила. Фу! Райн был прав. Отвратительный вкус!
Вернув кубок служке, я взглянула на Райна, и он улыбнулся.
– Желаю уда…
Глава двадцать девятая
Перья.
Повсюду перья. Черные, душащие, такие темные, что любой цвет съеживался и умирал в них.
Все далекое и застывшее. Я не могла заставить ум включиться как следует и осознать происходящее.
Перья задвигались. Между ними забрезжил свет. Или… нет, не свет. Глаза. Золотые глаза. Страшные, жестокие золотые глаза.
Я моргнула, и тогда глаза превратились в лицо, которое гневно смотрело на меня с высоты. Мужчина с суровыми чертами лица, аккуратной бородой и длинными черными волосами, которые развевались, вплетаясь в крылья, охватившие нас двоих. Я никогда раньше его не видела. Но его облик наполнял меня парализующим страхом.
Я моргнула еще раз, и лицо мужчины с крыльями сменилось другим. Это лицо я знала. Каждую его черточку. Я убеждала себя, что не вижу его, каждый раз, когда закрывала глаза.
Бывший любовник низко наклонился, так низко, что мне почудился на щеке знакомый холодок его дыхания.
– Ты скучала по мне? – прошептал он.
Я пыталась пошевелиться, но не могла.
Еще один взмах ресниц. Два лица слились, меняясь одно на другое с каждым ударом моего бешено несущегося сердца.
Они схватили меня за руку, прижали к своей груди – к зияющей ране в самом ее центре. Придвинулись ближе. Их губы касались моего уха.
– Ты скучала по мне?
Их горячая кровь стекала у меня по руке, а я отчаянно вырывалась, но бежать мне было некуда.
Рука стала теплой и влажной. Пульс было не сдержать. Острая боль снизу вверх прокатилась по спине. Я была в кромешной тьме, но при этом меня окружало множество ощущений – словно столкнулись два мира и каждый снабжал меня противоречивыми смыслами.
«Орайя».
Что-то неправильное происходит. Что-то очень и очень неправильное.
«Орайя! Успокойся. Дыши».
Но даже мои собственные мысли заблудились, словно ум стал огромным извилистым лабиринтом, по которому я разучилась передвигаться. Здесь было что-то еще, что-то еще…
«ОРАЙЯ, УСПОКОЙСЯ, ХВАТИТ».
Так громко, что все мысли от испуга притихли. Голос Райна. В глубине черепа у меня громыхал голос Райна.
Но… в мозгу. Не в ушах.
«Орайя, дыши. Нам обоим надо подышать. Мы должны… успокоиться. Договорились?»
На секунду у меня возникли сомнения в собственной вменяемости.
Я ощутила бегущую вверх по позвоночнику дрожь лукавого веселья – бессловесной, беззвучной усмешки, – и это было настолько противоестественным, что меня чуть снова не унесло.
«Принцесса, вы в этом не одиноки».
Я вытянула руки прямо перед собой. Ничего не было видно, но они уперлись в полированный выщербленный камень. Его холодная прочная твердь помогла мне успокоиться.
Мои ладони теперь были крепко прижаты к стене, но я чувствовала что-то еще – как будто они держат рукоять меча. Я ощутила, как напряглись мышцы, поднимая его, и как это движение отдалось болью вверх по спине.
Мои руки были здесь.
Мои руки были там.
– Это ты! – ахнула я. – Это я тебя чувствую!
Мой физический голос показался глухим и невыразительным по сравнению с тем, который звучал у меня в голове.
«Да», – ответил Райн.