Связывание умов. Эликсир. Должно быть, заклинание. Чтобы установить такую врéменную связь, требовалась редкая и мощная магия – но, вероятно, у церкви Ниаксии были все средства, чтобы воплотить невозможное.
«Долбаные Айксовы титьки».
Новая сверхъестественная вибрация полетела вверх по позвоночнику. Меня передернуло.
«Не делай больше так».
«Чего не делать? Не смеяться?»
«Ощущение странное».
«Это от смеха ощущение странное? Вот что для тебя переходит всякие границы? Очень на тебя похоже».
Странное – это еще мягко сказано. Каждая моя клеточка восставала против нежеланного присутствия в моих мыслях – каждый нерв и каждый мускул вопили от лишнего бремени, которое навешивал на них чужой набор чувств.
«Орайя, чтоб тебя, ты что, постоянно в таком напряжении?»
Мне было неловко признаться, что да, очень часто.
«Особые обстоятельства, – ответила я вместо этого. – Ты не лучше».
Это правда. Его тревожность была не слабее моей. Другая – скорее ровное подводное течение, чем неровные волны, – но ничуть не менее мощная.
Если так оглушило всего лишь навсего в этой темной коробке, каково же будет в настоящем сражении? Меня мутило от одной мысли. И еще во мне эхом отдавалась тревога Райна.
Ладно, придется научиться с этим работать. Сегодня погибнет половина участников. Надо отсюда выбираться.
Я провела руками по стене и почувствовала, что Райн, где бы он ни находился, сделал то же самое. Гладкий камень здесь, гладкий камень там.
Камеры. Это тюремные камеры.
Тогда понятно. Боги Белого пантеона заключили Ниаксию и Аларуса в тюрьму в качестве наказания за неподобающие отношения. Тогда Ниаксия, наверное, еще была мелкой богиней, а Аларус ослабел так, что у него осталась лишь малая толика былой силы, но все равно решение было опрометчивым. Эти двое с боем вырвались из плена, перебив половину охранников Экстрина, легендарной тюрьмы Пантеона.
Значит, это наш Экстрин.
«Когда выберемся, нам, наверное, придется вдвоем пробиваться через то, что там снаружи, – сказала я Райну, когда мы оба ощупали стены наших узилищ. – Давай попробуем открыть».
Как только мы обнаружим друг друга, мы будем практически непобедимы. Я была в этом уверена.
«Тронут, что ты так думаешь», – ответил Райн, почувствовав последнюю мысль.
Я не знала, как отнестись к тому, что он действительно был тронут, – я это ощутила.
«Вот. Смотри».
Я нащупала кончиком пальца металлическую пластинку в углу моей камеры высоко под потолком. Нажала на нее, и камень шевельнулся. Щелк.
Дверь распахнулась, впустив поток холодного света – от звезд, луны и от сотен факелов, парящих над амфитеатром. Стояла ночь, но после тьмы кельи она меня ослепила.
Глаза привыкали полсекунды. А когда приспособились, я чуть не рассмеялась – а что еще оставалось делать?
Передо мной шла бойня. Откровенная бойня. Большинство участников еще даже не выбрались из камер, а песок был уже пропитан кровью. На арене рвали друг друга на части чудовища – звери всех видов, которые только можно себе вообразить. Демоны, подобные тем, что были в первом испытании, на этот раз с шишковатыми молочно-белыми крыльями. Громадные коты, черные, с серыми пятнами и яркими красными глазами, – таких созданий я видела только в книгах сказок из Дома Теней. Адские псы – огромные горбатые волки с чистой белой шерстью, от которых исходила тьма. Они стаями рыскали по дюнам Дома Ночи; поговаривали, что они убивают целыми поселениями.
За всем этим – по другую сторону этой верной смерти – возвышалась стена, наваленная из белых камней. Она делила амфитеатр надвое. На верх стены вела каменистая тропка. Там высились два золотых дверных проема, высоких и узких, и толчками выпускали серебряный дым. Трибуны были забиты зрителями, и арену окружало море вопящих лиц, возбужденных самым драматичным из испытаний Кеджари.
С этой картинкой столкнулась еще одна, в которой дверь Райна распахнулась и он увидел зеркальное отображение этого зрелища – как я поняла, с другой стороны стены.
«Вот дерьмо», – пробормотал он.
Верное замечание.
По краям песчаной арены выстроились железные коробки, подобные той, из которой я выкарабкалась. Та, что была рядом со мной, еще оставалась закрытой, и изнутри доносились приглушенные бессловесные вскрики. Другая дверь только что открылась, и из нее, держась за голову, выбрался один из участников тенерожденных, но сразу угодил в челюсти адского пса.
«Ох, это что с ним случилось?!»
«Многие не выдерживают груз множественных сознаний, – ответил Райн. – Вот так, например».
Глазами Райна я увидела, как другой мужчина упал на колени и попытался подняться. Может, нам еще и повезло, что с нами не было Мише. Не могу представить, как бы я выдержала их обоих.
Я снова посмотрела на стену с дверями наверху. Ясно, что это была наша цель. Или… одна из них была нашей целью. Экстрин – место жестокого выбора. Одна дверь наверняка вела к свободе, а вторая – к погибели.
Но по дороге от нас до этой опасности лежало еще много других. Глядя на раскинувшееся передо мной море зубов, когтей и крови, я собрала всю свою волю. Райн по ту сторону амфитеатра сделал то же самое.
«Готов?» – спросила я.
Он уже поднимал свой меч.
«Как всегда».
Мы бросились в атаку.
Сначала было трудно. Бремя разума Райна тяжело легло на мой собственный разум. Отделяя его чувства от своих, я теряла драгоценные секунды. Пока я пробивалась через первый участок арены, остаться в живых мне удалось – с трудом. Действовала я неуклюже и допустила много опасных просчетов.
«Перестань сопротивляться, – рявкнул мне Райн. – Погрузись в это. Только так пройдем».
Это же против всех моих рефлексов. Но он был прав: я не смогла бы бороться с ним у себя в голове и одновременно стараться остаться в живых.
Мы это и тренировали, напомнила я себе. Научились подстраиваться друг под друга, предугадывать и понимать невысказанные намеки. Наше партнерство не было основано на грубой силе. Оно всегда было искусством компромисса.
А сейчас? Сейчас как раз и было важно целиком положиться на взаимопонимание.
И как только мы это сделали, каждый из нас стал для другого источником поддержки и кладезем силы. Пусть мы были разделены, но мы словно опять оказались в трущобах, где сражались спина к спине. Я чувствовала каждый удар, который наносил Райн, а он – каждый мой удар.
Мы вошли в ритм, но шаги были непредсказуемые. Голодные звери по мере нашего приближения к границе становились многочисленнее и злее. К тому же остальные участники турнира тоже выбрались из камер. Все мы остро понимали, что наше главное препятствие сейчас не адские псы и не демоны – а мы сами.
Выживет только часть из нас. С этой мыслью мы и сражались.
Нас всех загнали на песок. В начале испытания какой-то участник-хиаж попытался взлететь над схваткой, но сразу упал с разорванными крыльями. Барьер. С крыльями или без крыльев, смертельной схватки было не избежать.
Я преодолела половину пути через арену, но уже на каждом шагу приходилось кого-то разить ударом. И хотя присутствие Райна у меня в уме придавало мне сил, но насколько было бы полезнее, если бы он сам находился рядом.
«Ничего не понимаю, – в досаде думала я. – Какой во всем этом смысл? Как можно так сражаться?»
Не успел он ответить, как мою руку пронзила боль. Я споткнулась, отдав драгоценные сантиметры ночерожденной женщине, которая шла за мной следом. Опустив взгляд на руку, я увидела гладкую нетронутую кожу доспеха, но Райн заметил на своей руке кровавый след.
Он дорого заплатил за секундную невнимательность: его противник бросился на него, ударяя раз, другой, третий. Я стиснула зубы, пытаясь отразить нападение женщины, и наконец отбросила ее в лапы подвернувшегося демона. Но я чувствовала, что на той стороне арены схватка Райна продолжается. У него дела шли не так успешно. Я вздрагивала от каждого удара.
Внезапно нахлынуло воспоминание о демонах из первого испытания, и я вдруг кое-что поняла.
Только что Райн был ранен… а споткнулась я.
«Кто это?» – спросила я.
Картинка у него перед глазами доходила до меня разрозненными вспышками. Я не могла разглядеть лица.
«Что?»
«С кем ты сейчас дерешься? Посмотри ему в лицо!»
Я почувствовала, как Райн опешил, но повиновался. Отражая очередной удар, он показал мне нападавшего – хиажа ночерожденного со светлыми волосами.
Я его знала. Николай. Я порылась в памяти. С кем он был в паре?
Равинт. «У него правое колено никуда не годится», – сказал мне на пиру Винсент.
Я прочесала глазами толпу. Нам везло. Равинт был недалеко от меня, всего в нескольких шагах. Я рванулась к нему и не дала времени отреагировать – мое оружие нацелилось на его правое колено. Прямое попадание. Нога под ним сложилась, брызнула кровь. Я вонзила клинок в грудь, пока Равинт не успел подняться.
И, как я и подозревала, на том конце арены упал противник Райна.
«Проклятье, – прошептал Райн, и искорка удовлетворения проскочила по нам обоим, когда он не упустил возможность прикончить Николая. – Ну ты даешь».
Мы были разделены, но это не значило, что мы не могли друг другу помогать. Вооруженные этим знанием, мы прорубались через поле битвы. Да, нам надо было добраться до этих ворот как можно быстрее, но каждый из нас жертвовал малой толикой преимущества в скорости, чтобы помочь другому, и эта взаимовыручка означала, что как единая команда мы двигались стремительно.
Но другие участники тоже были сильны. Кроверожденные особенно хорошо понимали, как сражаться вместе. Одна из них первой пробилась к каменной стене, с боем вступив на извилистую тропинку к вершине. Когда я добралась до стены, кроверожденная была уже почти у цели. Вблизи стена больше походила на гору – уходящее вверх нагромождение камней. Тропа была крутой и ненадежной. Впереди меня уже шли двое, прорубаясь через случайных адских псов и демонов, которые забрели туда.