В ушах Леварта раздался звук, как будто над его головой стартовал реактивный самолет. МиГ или Сухой.
Some demon’s mistress, or the demon’s self…
Птицы, тысячи птиц, шум и хлопанье крыльев. Чувствовал на лице прикосновение перьев.
Глаза змеи прояснялись. И вот снова была каменная, озаренная солнцем равнина. Горячий вихрь несет песок и пыль. Птицы исчезли, но шум их крыльев все еще доносился.
Не сразу сориентировался, что это хлопает плохо закрепленное полотнище палатки, прижатое ящиком с амуницией. Над равниной, вдали синела горная цепь. Афганистан, подумал Леварт. Даже в грезах, в героиновой отключке снова Афганистан.
— More tea, Drammond, old boy?
— Yes, please.
Ответил, хотя его не звали Драммондом. Он не знал ни слова по-английски. И понятия не имел, почему на нем мундир цвета хаки с офицерскими галунами на рукавах.
Лейтенант Артур Ханивуд кивнул слуге-индусу, давая ему знак, чтобы он налил чаю всем желающим.
— Война, — сказал он уверенно, — уже закончена. Мы достигли того, чего хотели. Усиления британского влияния в Афганистане. Divide et impera, my dear gentlemen. Кабул в наших руках, эмир свергнут, Афганистан поделен на провинции, вожди провинций — наши марионетки. Можно готовиться к возвращению.
— Готовиться к возвращению, — сказал Эдвард Драммонд, — надо смотреть правде в глаза. На этой войне некоторые полки завоевали видное место в истории Британской Империи, заслужили уважение и славу. 17-й Лейсестерширский и 51-й Йоркширский за Али Масджед, 8-й Ливерпульский и хайландеры Сифорта за Пейвар Котал — лавры, должен сказать, вполне заслуженные. Поэтому с досадой приходится говорить, что наш 66-й не имеет подобных заслуг.
— Во-первых, это неправда, — сдвинул светлые брови Генри Джеймс Барр. — Какого черта! Мы сыграли в этой войне свою роль, участвовали во многих сражениях. Судьба поскупилась для нас на такие крупные битвы, как при Али Масджеде, Пейвар Котале или Фитехабаде, но стыдиться нам нечего. Во-вторых, мы сражались там, куда нас послали и так, как приказывали. За нашу страну, за королеву и Отчизну. Не для похвал и наград, не для мраморных досок. Не нужны мне эти доски. Мне достаточно сознания, что я выполнил свой солдатский долг.
— Победа, — убежденно сказал Уолтер Райс Оливи, — вот то, что нужно солдату. Сила солдата в солдатской традиции, а традиция складывается из обычаев. Победа делает солдата. Особенно, если она большая и над сильным противником. А поскольку наши солдаты лучшие в мире, они на самом деле заслуживает противника получше, чем здешние туземцы.
Райс Оливи, Ханивуд и Барр были сослуживцами Драммонда и его одногодками, вместе, вся четверка, окончили Сэндхерст, вместе получили звание лейтенантов и назначение в 66-й полк Ее Королевского Величества. Это было почти год назад. Здесь, на бивуаке под Кандагаром, за общим чаем, с ними был еще один выпускник школы, окончивший ее на год раньше, старший лейтенант Томас Виллафби из Королевского 3-го Бомбейского кавалерийского полка, одетый также живописно, как его индийские подчиненные, в вязаный алкалак, перепоясанный пурпурным камарбандом.
Драммонд задумчиво вертел в руках чашку.
— Сержант Эпторп из второй роты, — сказал он наконец, — жаловался мне вчера. Говорит, мой отец, сэр, сражался с русскими под Инкерманом, а потом с бунтовщиками под Махраджпуром. С гордостью носит медали The Crimean War и The Gwalior Star. И до сих пор, когда он заходит в «Сити оф Йорк» на Хай Хоборн, все посетители бара ему кланяются. А чем я похвастаюсь после возвращения в Лондон, сэр? Что стрелял в черных полуголых дикарей в тюрбанах, вооруженных ржавыми ножами, луками и старыми пукалками? Тоже мне вояки, сэр. Один срам, сэр. Что мы здесь делаем, сэр?
— Я надеюсь, — как обычно в таких случаях, Барр напыжился. — Я надеюсь, что вы поставили его на место так, как он этого заслужил. Черт побери, куда катится армия, если сержанты осмеливаются комментировать приказы командования и сомневаться в их смысле.
— Армия опирается на сержантов, — поднял голову Райс Оливи. — Это не прусская армия, а британская. Британский сержант имеет право обратиться со своими сомнениями к британскому офицеру. И обязанностью офицера является эти сомнения рассеять. Так, а не иначе укрепляется единство и мораль армии.
— Не смог рассеять сомнения твоего сержанта, Тедди, old fellow? — засмеялся Ханивуд. — Пояснить ему смысл этой войны и Большой Игры? Есть у тебя для этого готовый текст? Тот, который нам выдал старый Стюарт в Пенджабе, в Мултани? Еще помнишь?
— Помню.
— Господа офицеры!
Генерал-лейтенант сэр Дональд Мартин Стюарт, кавалер Ордена Бани, шотландец, ветеран войн в Афганистане, Абиссинии и Индии во время Великого Бунта, перекинул сигару из одного угла рта в другой. Наконец, чтобы его лучше слышала довольно большая аудитория, вынул изо рта сигару. С явным сожалением.
Генерал Стюарт объяснил офицерам, что хотя их отправляют воевать в Афганистан, в действительности, главным врагом была и остается Россия. Мир слишком мал для двух империй, для Альбиона и России. Конфликт, начавшийся в Крыму, под Инкерманом и Балаклавой, продолжается. Вторжение в Афганистан необходимо потому, что это ворота в Индию. Индия — сокровище британской короны. И Москва мечтает его из этой короны вырвать. Все началось в 1813 году, после российско-персидской войны и заключенного в Гюлистане мирного договора, согласно которому России отошли Азербайджан, Дагестан и Грузия. Но московский медведь на этом не остановился. Пёр дальше, к Индии, захватывая все, что лежит на дороге к ней. Ханства Ташкент, Хива, Бухара и Самарканд стали частью российской империи.
Это The Great Game, Большая Игра. И в этой игре нужно подвинуть российского сатрапа. Дальше на его дороге лежит Афганистан. Царь Алекс вынудил эмира Афганистана принять российскую миссию. Мы знаем, что означает дипломатическая миссия Петербурга и кому она торит дорогу. Сейчас, когда вице-король Индии пожелал, чтобы эмир Шер Али принял также и британскую миссию, эмир отказался. Научим же афганских дикарей, что значит отказать Британии. Далее генерал перечислил, какие силы пойдут на Афганистан. Такой наш ответ на русский гамбит в Большой Игре. И это первый шаг к тому, чтобы вытеснить Россию из Средней Азии, прижать ее к Каспийскому морю и в этом море утопить. Боже, храни королеву!
Виллафби быстро встал, посмотрел, заслоняя ладонью глаза.
— Придется закончить дискуссию, господа офицеры, — холодно сказал он. — Быстро допиваем чай. К нам едут, причем галопом. Чарли Блай, штабной курьер. Наверняка с приказом о срочном марше. Видимо потому, что бригадир Джордж Барроус, наш высокочтимый вождь, мечтает самолично пожелать нам хорошего дня.
Ветер подул сильнее, резкими порывами, крупинки песка и щебня забарабанили по пробковому шлему. Эдвард Драммонд поправил закрывающий нос и рот голубой кашемировый шарф, купленный еще в Кветце. Солнце, хотя и мутное от пыли, палило жаром, окружающий деревню глиняный забор нагревал руку как кафельная печь.
Война окончена. Али Масджед, Пейвар Котал, Футехабад, Шерпур — битвы, выигранные за год и восемь месяцев, одерживается победа за победой. Чему тут удивляться, мы превосходим техникой, обученностью, моралью, превосходим европейскостью. Что эти несчастные туземцы могут нам противопоставить? Копья и кремневые топоры. Изгнанный из Кабула эмир Шер Али умер в Мазари Шарифе, не дождавшись российской помощи, о которой умолял. Его сын и наследник Якуб Хан отрекся от престола. Другого сына, Аюб Хана увезли на запад, в дальний Герат. Разделяй и властвуй, как говорил Ханивуд, divide et impera. Разделили Афганистан на провинции, губернаторами сделали людей, нам преданных, таких, которыми можно манипулировать. А сейчас, когда генерал Робертс разгромил Мохаммада Джана под Кабулом, а Стюарт уничтожил дикие племена на юге, уже никто в Афганистане не может дать отпор. Возвращаемся домой. Отсюда, с Хушки Нахуд он напишет Шарлотте последнее военное письмо. О, самое время. Так давно не писал ей.
Что-то шевельнулось меж камней, там где стена развалилась, превратившись в груду камней. Что-то сдвинулось и блеснуло золотом. Змея, подумал он, и схватился за кобуру. Расстегнул, положил руку на рукоятку адамса, но что-то удержало, и он не вынул револьвер. Вновь подул ветер, сыпануло песком. Драммонд заморгал слезящимися глазами. Когда снова их открыл, от гада не было и следа, скрылся среди стертых, битых глиняных кирпичей. Руководствуясь импульсом, он хотел пойти в ту сторону, но что-то его опять остановило, какой-то голос, какое-то предчувствие, какое-то внезапное беспокойство, сильное, как сигнал тревоги.
Золотая змея, подумал он, что за вздор. Не бывает таких змей. Это только отблеск, мерцание кварца в песке. Каждый видит такое в этом дрожащем от жары воздухе. Только золотой отблеск.
Иллюзия. Fool’s gold.
Он потер лицо. На перчатке остался песок
— Драммонд!
— Барр!
— В часть, быстро. Вернулись разъезды. Поход, dear boy, поход. Аюб Хан с целой армией продвигается из Герата! Направляется на Газну, угрожает отрезать нас от Кабула! Его форпосты видели уже под Санг Буром и Майвандом. Высланные против туземцев войска взбунтовались и примкнули к восстанию. Барроус приказал походным маршем идти под Майванд силой бригады, кавалерии и пехоты! Нас ждет битва, Тедди, битва! Может, лучшая в этой войне. Гип, гип, ура! Вперед, шестьдесят шестой! Garryоwen! Garryowen in glory!
— Harry!
— What?
— Shut up, will you?