[169], которые нашли этот тайник, начали продавать предметы из него, и имена на этих предметах указывали, что они, должно быть, взяты из могилы, неизвестной археологам.
– Да, но... – начала я.
– Для меня – никаких «но», МИСС Пибоди. В королевском вади есть и другие гробницы. Некоторые из них известны мне уже много лет, и я уверен, что существуют другие. Да и сама королевская гробница не была должным образом исследована – имеются проходы и комнаты, которые ещё не обнаружены. Некоторые из уже существующих кажутся странно неполными. Проклятье, Эхнатон тринадцать лет своего пребывания в Амарне готовил себе гробницу. Он должен был заняться этим в первую очередь. На пограничных стелах высечены упоминания о его намерении, так что...
– Эти же надписи предполагают, что королева разделила гробницу с мужем, – перебила я. – «Построят мне гробницу на восточной горе, моё захоронение будет там... и погребение Великой королевской жены Нефертити будет там»...
– Да, но слово «там» относится к самой гробнице или к восточной горе? – Эмерсон наклонился вперёд, его глаза блестели от радости спора, или, я бы сказала, научной дискуссии. – Далее в надписи говорится: «Если она (Нефертити, то есть) умрёт в любом городе на севере, юге, западе или востоке, её принесут и похоронят в Ахетатоне». Там не сказано – «в моей гробнице в Ахетатоне»...
– И не нужно было говорить об этом, учитывая контекст. Он имел в виду...
– Да успокоитесь вы оба? – возопил Сайрус. Его бородка дрожала от попыток сжать зубы. – Этот человек мёртв уже более трёх тысяч лет, и, как бы то ни было, его истинные намерения не означают проклятия. Я хочу знать: где находятся эти другие гробницы, о которых вы говорили, и почему… э-э… чёрт вас возьми, вы не раскапывали их?
– Вам известны мои методы, Вандергельт, – ответил Эмерсон. – По крайней мере, вы так заявляете. Я никогда не начинал раскопки, если не могу закончить работу без отсрочки. Открытие участка или гробницы привлекает внимание воров или других археологов, чья деятельность не менее разрушительна. У меня есть знания или сильные подозрения насчёт шести других участков...
Он позволил словам повиснуть в воздухе. Затем безапелляционно заявил:
– Мы извиняем вас, Чарльз и Рене. Без сомнения, до обеда вы желаете освежиться.
Двое мужчин не в состоянии изобразить массовое паническое бегство, но честно попытались.
Эмерсон потянулся за трубкой и обсыпал табаком все бумаги. Как только дверь закрылась, он уронил:
– Надеюсь, вы не возражаете против того, что я избавился от ваших сотрудников, Вандергельт?
– Мои возражения не принесли бы никакого результата, – ответил Сайрус. – Но, кажется, я вижу, к чему вы клоните, и чем меньше эти двое простодушных знают, тем лучше. Вы подозреваете, что Винси попытается узнать ваше мнение об этих неисследованных гробницах?
– Глупости! – воскликнула я. – Мы точно знаем, что нужно Винси, и это не имеет никакого отношения к...
– Могу ли я напомнить вам, – раскатисто промурлыкал Эмерсон, что обычно возвещало особенно уничижительное замечание, – что джентльмен спросил меня, а не вас?
– Не нужно мне напоминать – я уже увидела результат его вопроса, – огрызнулась я. – Но могу ли я напомнить вам, что вы не посчитали нужным посвятить в подробности ни меня, ни Сайруса? О чём, к дьяволу, ему спрашивать вас?
– Мой разум был слегка повреждён, – прибегнул Эмерсон к одному из тех приводящих в ярость трюков, с помощью которых мужчины избегают прямого ответа. – Детали ускользают от меня.
– Да неужели?! – воскликнула я. – Ну вот что, Эмерсон...
– Не стоит тратить время, дорогая моя, – произнёс Сайрус под издевательскую улыбку Эмерсона, адресованную мне. – Давайте вернёмся к вопросу о гробницах в королевском вади. Я считаю, что в этом сезоне вашей истинной целью являются они. Так какой же смысл возиться с этой кирпичной кладкой в долине?
Эмерсон широко открыл глаза.
– Ну почему же? Я собираюсь заняться и тем, и другим, а также скопировать пограничные стелы. Мы начнём в долине, как я уже говорил. – Поднявшись, он потянулся, будто большая кошка. – Я должен переодеться к ужину. Уверен, МИСС Пибоди, что вы намереваетесь сделать то же самое, ибо ваша одежда больше подходит для будуара, нежели для обеденного стола. Следует соблюдать приличия, знаете ли…
Он ушёл. Мы с Сайрусом молча смотрели друг на друга. Его обычно каменное лицо было мягким из-за сочувствия, которое он не осмеливался выразить вслух, и поскольку я не испытывала желания услышать сочувственные слова, то не собиралась поощрять его к высказываниям.
– Чтоб ему провалиться, – любезно произнесла я.
– Вы же понимаете – он что-то замышляет.
– О, да. Ум Эмерсона – открытая книга для меня. Его память может пострадать, но характер совершенно не изменился.
– И как вы намерены поступить?
– Как и всегда, когда это возможно – буду следовать советам, изложенным в Писании. «Довлеет дневи злоба его»[170] – на мой взгляд, одно из самых мудрых изречений в этой замечательной Книге. Я подумаю о сумасшедших планах Эмерсона, когда он попытается воплотить их в жизнь. Кто знает, что может произойти до того времени? А теперь, с вашего разрешения...
– Вы собираетесь переодеться? – спросил Сайрус.
Я улыбнулась.
– Конечно же, нет.
* * *
Я оставила нашу незваную гостью в одиночестве, так как она намекнула, что не считает мою компанию желательной. Насколько мне известно, она не выходила из своей комнаты. Ей принесли пищу отдельно, и Сайрус настоял, чтобы ночью её дверь была заперта. Но тем же вечером я решила, что серьёзную беседу с молодой женщиной нельзя отложить. Я надеялась, что Эмерсон сам захочет расспросить её, но увидела, что он об этом и не думал. Теперь его намерения стали вполне ясны. С того момента, как он заявил во весь голос, что намерен игнорировать Винси, если тот не попытается вмешаться, я заподозрила, что это заявление – неприкрытая ложь. «Если он вернётся, я с ним разберусь» – вот уж действительно! Он ожидал, что Винси «вернётся», он решительно намерен «разобраться с ним», и для того, чтобы ускорить конфронтацию, решил оставить безопасную дахабию и отправиться куда-то в пустыню – изображая привязанного козла, как приманку для тигра, в надежде, что Винси совершит новое нападение. Мне также было ясно, что Эмерсон по-прежнему скептически относился к Затерянному Оазису. (И должна признать, что сама усомнилась бы в этой истории, если бы лично не оказалась там.) Отсюда и ссылки на скрытые гробницы и сокровища Нефертити. Он использовал малейшую возможность заинтриговать противника и вынудить его атаковать. Он хотел действовать самостоятельно, в одиночестве, упрямо, не советуясь ни с кем из нас и не удостаивая нас своим доверием. Мне не оставалось иного выбора – приходилось действовать точно так же. А поскольку я была осведомлена о фактах, которые Эмерсон не знал или не хотел признавать, бремя, как обычно, легло на мои плечи.
Берта сидела у открытого окна. Холодный ночной ветерок шевелил муслиновые занавески. Одна лампа горела у кровати. В её свете я увидела, что на Берте был один из халатов, которые я купила на деревенском базаре. Он был чёрным – только молодые незамужние девушки носили цветные халаты – но, в отличие от предыдущего, чистым и неношеным. Она была похожа на гигантского ворона, съёжившегося при приближении бури. Повернувшись ко мне, она отняла руку от лица, по-прежнему закрытого вуалью.
– Почему ты считаешь нужным скрывать от меня своё лицо? – спросила я, садясь в кресло рядом с ней.
– Это неприятное зрелище.
– До сих пор? Отёк уже должен исчезнуть. Позволь мне взглянуть.
– Мне не нужна твоя медицина, Ситт Хаким. Только время – если мне будет позволено иметь его.
– Чтобы твоё лицо исцелилось – да. А для всего остального – нет. Нет, пока жизнь Отца Проклятий всё ещё в опасности.
– И твоя, Ситт Хаким. – В её голосе звучала странная нотка – словно она улыбалась, когда произносила эти слова.
– Да, очевидно. Берта, – я по-прежнему спотыкалась на этом неподобающем имени, – мы оставили тебя в покое, чтобы ты отдохнула и восстановила здоровье. Теперь настало время доказать свою искренность. Мистер Вандергельт считает, что тебя прислали сюда шпионить за нами.
– Я клянусь тебе…
– Милая моя девочка, ты говоришь не с каким-то доверчивым мужчиной, а с другой женщиной. У меня есть веские причины, неизвестные мистеру Вандергельту, верить в твои благие намерения, но ради самой себя, равно как и нас, ты должна активнее помогать мне.
– Чего вы ещё от меня хотите? Я рассказала тебе всё, что знаю.
– Ты не рассказала ничего. Мне нужны даты, имена, адреса, факты. Мы узнали – не благодаря тебе! – личность человека, который был твоим господином и мучителем. Тебе известно его истинное имя – Винси, или ты знаешь его только под именем Шланге, которое он использовал в Луксоре? Вы были в Каире вместе с ним? Когда он отправился в Луксор? Куда он делся после того, как сбежал с виллы? Где он сейчас?
Я принесла карандаш и блокнот. По тому, как она отреагировала на мои вопросы, у меня сложилось впечатление, что её не впервые подвергают официальному допросу, но отвечала она с достаточной готовностью. Эти ответы подтвердили то, что я и так подозревала, но были малопригодны для планирования будущей стратегии.
– Неужели молот, вбивающий гвозди в кусок дерева, знает план дома? – горько спросила она. – Я была недостаточно хороша для того, чтобы разделить с ним квартиру в Каире. Он всегда называл себя Шланге, я не знаю его ни под каким другим именем. Он приходил ко мне домой, когда ему было угодно... В Луксоре я жила на вилле, это правда. В этом городе его не знали, его репутация не была замарана моим присутствием, и он нуждался в моей помощи, чтобы сломить Отца Проклятий. Той ночью, сбежав, я поспешила домой, и уже упаковывала одежду, когда он появился и заставил меня идти с ним. Мне пришлось бросить все вещи, мои драгоценности, мои деньги! Мы пробыли неделю в дешёвой луксорской гостинице. Когда он изредка выходил, то запирал меня в комнате. Я не могла выйти: мне нечего было носить, кроме одежды, похожей на твою, и я не осмеливалась появляться в таком виде на улицах Луксора.