– Сегодня же днем ты станешь мой женой, я обещаю тебе это. – Он нашарил лежавшую возле ложа поясную суму и достал оттуда хризоколловое ожерелье. – Вот, это тебе дар за кровь.
Ба-Ка поднялся, быстро оделся и, не оборачиваясь, вышел в коридор. Незачем смотреть, он все сделал правильно, только так и поступают настоящие повелители народов. Стражник за колонной даже не шелохнулся, когда он прошел мимо, так и сидел у стены, низко опустив голову на колени. Когда же он вышел из дворца, то среди городской стражи, по-прежнему стоявшей чуть поодаль, не увидел четверых пришедших с ним дворцовых охранителей.
– Микенец вызвал их, – пояснил старший караула. – У дворца смута, каждый воин на счету. Мы сопроводим вас в безопасное место.
– В безопасное место? Не во дворец?
– В безопасное место, – вновь повторил неусыпный страж.
– Но я желаю во дворец.
– У меня приказ.
– Кто смеет приказывать наследнику престола, где ему надлежит быть, а где нет?!
– У меня приказ, – вновь повторил начальник караула, шагнул вплотную к принцу и с силой сжал запястье его руки, легшей на рукоять кхопеша. – Взять его!
Ба-Ка попытался стряхнуть с себя стражников, но те, умелые в пресечении уличных свар, в одно мгновение обвили его руки кожаными ремнями и стянули их за спиной с такой силой, будто надеялись раз и навсегда вдавить их в хребет. Ба-Ка, изрыгая ругательства, метался, стараясь освободиться, но безуспешно. В какой-то миг он увидел человека, стоящего у входа во дворец, внимательно наблюдающего за этой сценой. Ему показалось, что это Асхотен. Забыв, как сам несколько часов тому назад тряс жреца, угрожая ему расправой, принц заорал, требуя у родича прислать ему подмогу. Но тот отвернулся и скрылся во дворце. «Нет, это не Асхотен, – мелькнуло в голове юноши. – Видимо, кто-то из слуг. Асхотен сейчас должен быть в темнице». Он хотел было еще глянуть, но тут на голову ему накинули плотный мешок, и кто-то с силой ударил чем-то тяжелым по затылку. Мир, и без того темный, окончательно погас.
Сетх-Ка обратил внимание, что лица стражников напряжены и во всем их облике чувствуется готовность к бою.
– Что произошло? – спросил он у начальника караула, охранявшего вход в пиршественную залу.
– У ворот какие-то бунтовщики требуют, чтобы фараон вышел к ним.
Недавно услышанная фраза моментально всплыла в голове. «Микенские купцы с их стражей и, вероятно, толпа портовой голытьбы, опьяненная шумерским пивом и финиковым вином. Что ж, у дворца высокие стены и крепкие ворота. Микенец храбр и предан, и под его рукой отлично подготовленный отряд телохранителей и дворцовой стражи. А значит, волноваться не о чем. Что бы там ни задумали мерзкие заговорщики».
– Отец там? – поинтересовался младший сын фараона, указывая на дверь залы.
– Нет, отправился спать. Пожалуй, он сегодня перебрал лишнего, – тихо, будто извиняясь, добавил воин.
Принц кивнул и отправился в покои отца. У входа стража преградила ему дорогу.
– Отец уже спит? – удивленно спросил он.
– Нет, велел послать за любимой наложницей. Приказал не тревожить его до утра.
– Это очень важно и срочно, – добавил Сетх-Ка.
– Я ничего не могу сделать, – огорченно глядя на сына повелителя, развел руками стражник. – Впрочем, сейчас придет наложница, вы изложите ей свое дело, а уж она…
Он не успел договорить, как истошный крик раздался из спальни государя.
– Отец! – Сетх-Ка оттолкнул стражника и бросился ко входу в опочивальню.
В другой момент тот бы легко свалил наземь дерзкого мальчишку, но не сейчас. Вместе с караулом второго поста они ворвались в опочивальню. Фараон был еще жив и бился в конвульсиях, разметавшись по своему ложу, а на валике у изголовья свилась кольцом черная змея.
При виде змеи детский страх лишь на краткий миг парализовал Сетх-Ка.
– Мамба! – прошептал он, пытаясь овладеть сознанием ползучего гада. Не тут-то было: ядовитая тварь приподняла голову и угрожающе зашипела, еще мгновение – и она метнулась вперед. Взмах клинка одного из стражников рассек змею на части.
– Отец! – закричал Сетх-Ка, бросаясь к умирающему.
Тот, быть может, слышал, но уже не мог отвечать. Тело его все больше деревенело, глаза стекленели. В этот миг на пороге раздался оглушительный женский крик, переходящий в визг. Любимая наложница государя, обхватив голову руками, билась в истерике, уронив покрывало, едва державшееся на ажурной, золотой в дымчатых опалах, заколке. Сетх-Ка зажал ладонями уши. Вдруг крик оборвался, командир дворцовой стражи мощной оплеухой сбил наложницу на пол. Теперь она лежала и тихонько выла от ужаса.
– Отец умирает, – едва выдавливая слова из перехваченного комком слез горла, прохрипел Сетх-Ка. – Нужно искать брата. Теперь он фараон.
– Ба-Ка нет во дворце, он убыл куда-то с небольшой стражей. Прошу вас, покуда наследника здесь нет, командуйте вы. Сейчас не время горевать. Враг собирается с силами и вот-вот пойдет на штурм.
Больше всего в жизни Сетх-Ка не любил командовать. Ему нравилось созерцать природу, беседовать с животными, слушать птиц и внимать плеску воды в полноводном Ниле. Но сейчас судьба Египта, а стало быть, всего мира лежала на его плечах. А какие-то неизвестные, но явно недружелюбные люди ломились в его дом, желая… Сетх-Ка на минуту задумался. Чего они желают? Разгоряченные чьими-то лживыми речами и финиковым вином, они пришли сюда с оружием в руках, чтобы крушить и убивать. Но дальше-то что? Он вспомнил то, что говорили странные люди под окном: кажется, их ограбили, и они желали возмещения. Толпа, примкнувшая к возмущенным заморским купцам, тоже наверняка желает вдоволь пограбить. Значит… Он повернулся к командиру караула:
– Оставь здесь одного человека. Пусть никого не пускает, кроме моей бедной матушки. Если кто-то пожелает войти силой, пусть убивает ослушника на месте. Отменить мой приказ может лишь Ба-Ка.
– Будет сделано, – быстро проговорил страж.
– А ты поспеши к Микенцу, он мне нужен. И как можно скорее.
– Но он на стене, – напомнил воин.
– Стена или выстоит без него, или рухнет вместе с ним. Здесь он нужнее.
Начальник караула склонил голову и сделал знак бойцам следовать за ним.
– Нет, иди сам, они мне еще понадобятся.
Начальник стражи бросился к выходу, стараясь не цеплять стены закинутым за спину щитом. Сетх-Ка поглядел ему вслед и отвернулся. Жизнь упорно настаивала на своем – чего бы лично он ни хотел, здесь и сейчас он был не богом, конечно, вместилищем Гора должен был стать его брат, но все же сродни богу. А стало быть, никто не должен был видеть его слез. Понимая это, солдаты старались смотреть в сторону, сознавая, как тяжело сейчас юному принцу.
Вопли на улице становились все громче. Штурмующие лезли на стены, падали, вновь лезли, стража колотила их палками, колола наконечниками копий, а мятежники все лезли и лезли. Наконец, в коридоре показался Микенец: лицо его было сумрачно, на скулах играли желваки, и тяжеленные кулаки были сжаты, наводя ужас на всех, кто осмелился бы неосторожно встать у него на пути.
– Мой отец и твой повелитель погиб, – Сетх-Ка повернулся к великану.
– Я знаю, молодой господин. Это моя вина, я не смог защитить его и должен быть казнен.
– Нет, ты не будешь казнен. Даже самому храброму и умелому воину не победить судьбу. Он был достойным вместилищем бога. Надеюсь, Ба-Ка будет не менее достойным. Однако до того мы должны уничтожить врага. Уничтожить тех, кто желал смерти моему отцу. Мы должны отомстить, но эта месть будет не просто вымещением боли и досады, она станет высшим правосудием.
– Я готов исполнять вашу волю, – склонил голову Микенец.
– Это то, что я надеялся услышать. А сейчас возвращайся на стену и жди моего приказа.
Пространство за дворцовыми воротами было завалено сокровищами. Все, что обнаружилось в хранилище ценностей, сейчас было вывалено на землю, а вокруг на треногах были расставлены факелы, создавая фантастическую игру отраженного света. Сетх-Ка оценил представшую его взору картину и скомандовал Микенцу:
– Впускай.
Тот молча кивнул, и после очередного удара стражники потянули за канаты, удерживавшие на месте тяжеленный засов, снимая его с бронзовых скоб. Поддавшись натиску, тяжелые створки распахнулись, и толпа с победным ревом ворвалась во двор. Ворвалась и застыла, ослепленная блеском драгоценностей. Каждый мгновение назад штурмовавший ворота, вне всякого сомнения, надеялся славно поживиться, но никто не ожидал, что это будет так просто. Обескураженные столь легкой добычей люди, расталкивая друг друга, бросились вперед, на ходу опускаясь на колени, цепляясь за яркоцветные каменья, золото, резную кость – за все то, что видел жадный взор. Наседавшая сзади людская масса давила их и тоже валилась в груды сокровищ, загребая все, до чего могла дотянуться. Но оставалось то, чего они не видели, – воины, стоявшие на стенах.
– Бейте, – тихо скомандовал Сетх-Ка.
Маленькие, не больше ореха величиной, камни из пращей ударили в спины опьяненных добычей мародеров. Лишенные возможности хладнокровно оценивать происходящее, грабители, кажется, позабыли обо всем. Никто даже не поинтересовался, куда исчезла стража, всем было не до того, и полученные увесистые удары были восприняты однозначно – кто-то рядом хотел отобрать честно похищенное. Что ж, этот кто-то здорово просчитался.
Сетх-Ка смотрел на разворачивающееся внизу побоище. Люди все прибывали, втягивались в схватку. Сверху в них из пращей летели новые камни, и бойня разгоралась с новой силой.
– Вот теперь пора, – скомандовал Сетх-Ка, глядя на политый кровью двор. – И запомни, – он повернулся к Микенцу, – никто из тех, кто пришел сюда с оружием в руках, не должен уйти. Я бы легко простил им покушение на меня лично, не стал бы вмешиваться, если бы отец судил мятежников, но сегодня они пришли, подобно гиенам, алчущим добычи, чтобы растерзать труп живого бога. Такое не прощается. – Он на мгновение смолк, затем поднял глаза к луне: – О боги, сделайте так, чтобы мой брат был жив и цел, чтобы вся эта ноша досталась ему!