Всего встреч было три. По крайней мере, столько файлов оказалось на диске. Возможно, Полина и Шервинский встречались и до того, как Хайтахун заполучил в клиентки Любку, но дальнейшую слежку, судя по всему, обрусевший китаец решил прекратить. И то верно — зачем подвергать себя лишнему риску? Ведь охрана Шервинского могла вычислить его и свернуть башку. Хайтахун принял в принципе верное решение: не искушать судьбу (хотя оно и неприятно попахивало) и хорошо заработать на этой информации. Странно, что он до сих пор жив…
Закурив, Никита задумался. Что же получается? Полина попросила его расследовать убийство, которое вполне могли совершить люди ее любовника, Шервинского. Зачем? С какой стати? Что-то не вяжется. Никита беспомощно покачал головой. Нет, брат, сыщик из тебя точно аховый…
Ладно, допустим, Олег, получив материалы Хайтахуна, решил лично проследить за Полиной, чтобы застать любовников на горячем. Этот вариант вполне возможен. Самые большие ревнивцы среди женатых мужчин — это те, которые регулярно изменяют своим женам. Им кажется, что все женщины способны на адюльтер, мало того, они этого страстно желают, а значит, его вторая половина лишь изображает из себя святую невинность и высокую добродетель. Поэтому многие из особо горячих ревнивцев мечтают лично разобраться с обоими любовниками.
Итак, вариант номер один — Олег начал следить за своей женой, это просекли люди Шервинского, и любовник Полины тут же принял необходимые меры. Ведь Олег Колосков не какой-то там плюшевый интеллигент, жену которого можно пользовать без особой опаски. В ярости он мог послать Шервинского к праотцам, невзирая ни на его статус, ни на многочисленную охрану; и людей, и возможностей у Олега для этого вполне хватало. Тем более он прошел жестокую школу девяностых годов, когда братки валили друг друга почти каждый день и без разбору.
Далее — вариант номер два. Узнав о том, что Полина ему изменяет (притом с кем — с конкурентом на ниве бизнеса, практически врагом!), Олег решается на развод. И хочет оставить Полину при бубновых интересах, то есть выбросить ее из своей жизни в белый свет без копейки. Это он мог сделать запросто, ведь, по словам Полины, все заграничные счета, все предприятия и фирмы принадлежат лично ему и немного каким-то неизвестным компаньонам.
Конечно, дочь Олег обеспечивал бы, это понятно. Но не Полину. А она привыкла жить на широкую ногу, ни в чем себе не отказывая. Вывод: Полина, напуганная такой перспективой, наняла киллера для мужа. Могла она это сделать? Запросто! Характер у нее решительный, волевой, тем более ей было что терять и за что сражаться. Ведь после смерти Олега все «нажитое непосильным трудом», как говаривал один комедийный персонаж, должно было достаться Полине. А это уже мотив. Железный мотив для ликвидации муженька.
Однако здесь есть одно но. Если второй вариант и впрямь имеет место, то почему Полина решила нанять частного сыщика, на роль которого сосватала своего старого детдомовского друга?
«А ларчик просто открывался…» Все ее бла-бла про детективные способности Никиты, которые он проявлял в детдоме, — не более чем дымовая завеса. Профессионалу трудно разобраться в заказном убийстве, а уж про дилетанта и говорить нечего. Зато потом, когда Никита сядет на мель и признает свое поражение, Полина сможет гордо заявить: «Вот видите, какая я хорошая и честная жена. Я приложила все силы, использовала все возможности, чтобы разобраться в этом деле, но, увы, у меня ничего не вышло».
Таким образом Полина очистится от возможных подозрений (а они явно могут присутствовать, просто Никите об этом еще неизвестно) и станет во главе дела, которым руководил ее покойный муженек.
Тогда это подстава. Полина не могла не знать, что Никита упрям как осел и может выйти на ее связь с Шервинским. Тогда Никите одна дорога — на небеса. Хотя бы по той причине, что Шервинскому совсем не улыбалась перспектива попасть под перекрестный огонь компаньонов Колоскова. А Никита не сомневался, что это очень серьезные люди. И не исключено, что из тех, кого называют «власть имущие».
Ну и дела… Никита обхватил голову руками и коротко простонал, будто ему стало больно. И что теперь?! Что, если одна из его версий верна и Шервинскому станет известно о материалах? Тогда все, кранты. Шервинский не успокоится, пока не спрячет концы в воду.
Зачем, ну зачем он подписался на это дело?! Мало тебе армии, Измайлов… Жил скучно, тоскливо, но ходил по улицам не оглядываясь. И не ждал, что из соседнего скверика раздастся выстрел снайпера. А теперь что, снова в окопы? Но в армии были друзья-товарищи, готовые подставить плечо, а если нужно, то и закрыть тебя своим телом. Здесь же ты один как перст. И помощи ждать неоткуда.
Никита поднялся и потащился на кухню. Ему показалось, что он мгновенно состарился лет на двадцать — еле до холодильника доплелся. Достал оттуда бутылку водки, накатил полный стакан и выпил, как за себя кинул, — даже не поморщился. Понюхав хлебную корку, он закурил и снова начал размышлять:
«А если все, что я тут напридумывал, — бред больного воображения? Что, если в этом деле присутствует некая третья сила? Не исключено. Ведь у Олега, ясное дело, были и враги, и недоброжелатели. Что-то Полина молчит на сей счет… Я ведь просил ее поспрашивать своих «негров». Именно так — своих «негров». Ведь теперь она заправляет всеми делами в «Индустриальном союзе». А каждый крутой бизнесмен если и не король в своем хозяйстве, то рабовладелец точно. Попробуй слово скажи ему поперек.
Но что может представлять собой третья сила? А что угодно. К примеру, это такая же подруга, как Терехина. Отвергнутая любовница вполне способна была нанять киллера, чтобы отомстить Олегу за «поруганную честь».
Никита хмыкнул: эка ты, братец, загнул насчет чести… Нонешние девицы такими понятиями особо не парятся. Современная любовь как выстрел: нажал на спусковой крючок, пуля улетела — и все дела. Познакомились по Интернету, встретились в какой-нибудь забегаловке, переспали — и разбежались. Одноразовая любовь — как использованный презерватив.
В общем, с заказчиком убийства, как и ожидалось, полный пролет. Остается исполнитель — киллер. До него добраться тоже нелегко, но все-таки шанс, хоть и мизерный, имеется. «Поеду на квартиру Олега!» — решил Никита. Нужно обшарить ее по полной программе — на коленках, с лупой. Вдруг эксперты еще что-нибудь, кроме замочных скважин с ворсинками от шпагата, не заметили. А еще он очень надеялся, что Олег не забыл свою детдомовскую привычку прятать заначки по тайникам.
Приняв решение, Никита не стал мешкать. Быстро умяв кусок колбасы, — он вдруг понял, что сильно проголодался, — Никита зажевал запах водочного перегара мускатным орехом, переоделся в старый спортивный костюм и спустя полчаса уже поднимался на лифте к квартире Олега. Там все выглядело по-прежнему: музейный порядок и идеальная чистота, на фоне которой даже пыль не была видна, хотя квартиру давно не убирали.
Где может быть тайник? В том, что Олег оборудовал его, Никита совершенно не сомневался. Но где он, черт побери?!
Уподобившись улитке, Никита с лупой в руках методично обшарил всю квартиру — от пола до потолка. И вынужден был констатировать, что в его умозаключениях имеется изрядная прореха. Похоже, став зрелым мужчиной, Олег изменил своим привычкам. Или тайник так хитро устроен, что его не смогли найти ни убийца, ни менты, ни новоиспеченный детектив в лице Никиты. Впрочем, оперативная группа не очень и искала. Зачем? Ведь покойник вряд ли мог оставить предсмертную записку (если бы она была) в потайном месте. А остальные секреты семьи Колосковых следователя не должны были сильно волновать. Ведь обыск в квартире олигарха, пусть и местного разлива, — это не шмон на какой-нибудь воровской хазе. За слишком большое усердие можно и по рукам получить.
Никита прошел на кухню, отыскал там банку растворимого кофе и начал кипятить воду. Нужно было перекурить и еще раз хорошо подумать. То, что в квартире совсем недавно находился покойник, его ничуть не волновало. Он даже вспомнил с горькой иронией известное изречение, что труп врага хорошо пахнет, но тут же одернул себя: стыдись, Измайлов! Что было, то прошло, и потом, давно известно, что не мужчины выбирают себе невест (хотя они так думают), а совсем даже наоборот. Полина предпочла Олега, у которого уже тогда водились денежки, в отличие от честного, но бедного, как церковная мышь, вояки. Которого в любой момент могли отправить на родину в виде «груза-200». И что тогда делать вдове? Надеяться на помощь любимого государства? Как же, как же…
С удовольствием прихлебывая горячий напиток (кофе у Колоскова был просто потрясающим, не то что дешевая бурда, которую приходилось употреблять Никите), новоявленный сыщик напрягал все извилины. Увы и ах — будто в насмешку над его потугами, голова вдруг стала пуста до звона в ушах. Ни единой толковой мысли.
«Куда бы я пристроил тайник? — размышлял Никита. — По идее, он должен быть под рукой, и в то же время главная задача устроителя тайника состоит в том, чтобы к месту его расположения гипотетический вор мог добраться лишь в последнюю очередь, притом в спешке; ведь всегда существует вариант внезапного возвращения хозяина квартиры или его домочадцев. К сожалению, мне неизвестна психология домушника, но, судя по фильмам и литературе, вор прежде всего обшаривает гостиную, шкафы в спальнях и лишь в конце — кухню. Да и то лишь для того, чтобы ревизовать банки-склянки с крупой и сахаром, — самые укромные местечки, по мнению домохозяек, где они прячут золотые украшения и деньги».
Кухня… Никита закурил, поставил стул-вертушку посреди кухни и начал внимательно присматриваться к стенам и шкафам, вращаясь со скоростью ресторана на Останкинской башне. Он уже все осмотрел здесь, и тем не менее что-то его смущало — в свете новых соображений по поводу места расположения тайника. Никите начало казаться, будто он упустил нечто очень важное. Но что именно?
Кухонная мебель в квартире Колосковых была не очень дорогой. Прагматичный Олег, для которого квартира была не более чем гостиничным номером, не стал тратиться на шикарную обстановку, которая влетала в копеечку. Конечно, и отделка, и мебель были первоклассными, но на уровне возможностей бизнесмена средней руки. Никите время от времени подбрасывали в почтовый ящик различные рекламные проспекты, в том числе и мебельных фирм, поэтому он мог судить о том, чего отродясь не видел. Иногда, валяясь на диване, Никита листал глянцевые страницы и мечтал, как полный идиот, о светлом семейном будущем и доме, где будет стоять шикарная мебель — как в рекламе. Но потом на него накатывала черная меланхолия, и он с яростью рвал буклеты, чтобы затем с мстительным чувством выбросить их в мусоропровод.