Монтинес был самым приятным отрезком пути: обилие корма для животных, достаточно воды, прекрасные места для стоянок, множество дичи для охоты… И никаких разбойников! Поэтому капитан часто оставлял обоз на Ленца – своего помощника, и уезжал с Шакой на охоту. Стиссен прекрасно стрелял из лука и мог легко поразить дичь на скаку, и обучил этому искусству девушку. Они догоняли дичь и убивали её, затем разводили огонь под сенью какой-либо рощи или одинокого дерева-великана, и наслаждались жарким. После этого предавались долгой и нежной любви прямо на душистой, усыпанной цветами траве. Стиссен был хорошим, но неискушённым любовником, и Шака, постепенно, научила его всем уловкам и хитростям, которые познала с Аласдэром. Алданец был в восторге от любовницы, и не догадываясь, откуда у девушки такие широкие познания в любовных играх. Он думал, что этот опыт она почерпнула у покойного супруга.
А Шака уже вынашивала коварные планы устранения нежелательных свидетелей её прошлой, не слишком целомудренной жизни – Лиота и Оссис. Они знали слишком много неприглядных тайн своей госпожи, и могли когда-нибудь проболтаться. А девушка не хотела, чтобы Стиссен в ней разочаровался. Хотя она и не была увлечена им так сильно, как в своё время Аласдэром, но он был ей близок по-своему, и она, в самом деле, подумывала связать с ним свою судьбу, из кастлеры дель Шаммонд став баронессой дель Сайгал.
Но не всё сбывается, как мечтается. Это случилось у самого подножия Скалистых гор, за которыми уже начиналась территория Алдании. Стиссен и Шака, как обычно, на одном из привалов, отправились поохотиться на восток от лагеря. Это была их последняя отлучка, так как после перевала начинались места, кишащие разбойниками, и капитан охраны не мог позволить себе отвлекаться от прямых обязанностей. Они отъехали кемов на пять, не больше. Местность была пересечённая, покрытая зарослями колючего кустарника, в которых любили прятаться лани и гиззарды. Но охотники держались настороже. Вскоре с их сёдел свешивались две пятнистые тушки. Выбрав место получше – ровную полянку неподалеку от шумного водопада – разожгли костёр, приготовили мясо, поужинали, вымылись в холодных струях и занялись любовью на согретых солнцем камнях. После бурной и страстной близости, снова остудились в водопаде, и перешли на ложе из ароматных веток юсса, покрытых дорожными плащами. Теперь они нежно ласкали друг друга, наслаждаясь покоем и близостью. На этот раз единение было долгим, неторопливым и разнообразным, пока, усталые, они не уснули, не размыкая объятий.
Шаку разбудил на рассвете приглушенный топот копыт и отдалённые человеческие голоса. Приподнявшись, она увидела, что к поляне приближаются несколько всадников. Ещё не совсем рассвело, и всадники казались чёрными призраками, выплывавшими из предрассветной мглы.
Толкнув Стиссена в плечо, девушка потянулась за одеждой. Но под руку попал лишь плащ, которым они укрывались, и она закуталась в него. Стиссен тем временем успел натянуть панталоны и схватить меч. Вглядевшись в приближающихся всадников, он в сердцах выругался.
– Кто это? – спросила Шака, услышав тревогу в голосе мужчины.
– Люди Трегора… Или он сам, сын падальщика…
– Кто такой Трегор?
– Один из независимых баронов, разбойник и негодяй…
Дальше продолжить Стиссен не успел, так как всадники выехали на поляну. Они продвигались полукругом, а не друг за другом, как в походе, значит, знали, что на поляне есть люди, и отрезали будущим жертвам путь к бегству. Ехали, не скрываясь: ломились сквозь кусты и громко переговаривались, уверенные, что жертвам не скрыться. Стиссен встретил их стоя, с обнажённым мечом в руках, а Шака спряталась за его спиной. Её оружие было беспечно брошено вдали от костра, вместе с одеждой. Она нарушила первое и самое главное правило воина – никогда не расставаться с мечом, и сейчас расплачивалась за это беззащитностью.
Выехав на открытое место, всадники остановились, молча разглядывая незнакомцев. Затем предводитель подал знак и указал на Стиссена. Вперёд выехали трое всадников и ринулись к капитану. Не успела Шака осознать, что происходит, как три копья с хрустом вонзились в обнажённую грудь друга, и он бездыханным упал к её ногам. Девушка стояла, словно в оцепенении. Она не понимала, чем Стиссен заслужил такую страшную смерть, и за что его убили – неожиданно, нагло, без предупреждения и объяснения? Очнулась лишь тогда, когда тело окутала наброшенная сеть. Она подняла голову и посмотрела на предводителя. Перед ней, на породистом холёном коне, восседал чуть полноватый мужчина с броско-красивым, но отталкивающим бездушной жестокостью лицом. Он был без шлёма, и его рыжеватые волосы трепыхал утренний ветерок. Серые холодные глаза равнодушно смотрели на девушку и окровавленное тело у её ног. И внезапно этот холоднокровный убийца вызвал в душе Шаки такую ненависть, которую она не испытывала даже к издевавшемуся над ней кухонному рабу. Глаза её сощурились, губы побледнели и растянулись в зловещей ухмылке.
– Я убью тебя… – произнесла она безжизненным, словно шелест мёртвой травы под зимним ветром, голосом.
Холодные жабьи глаза равнодушно скользнули по девушке, а уголок пухлых чувственных губ дёрнулся в презрительной усмешке. Он не воспринял слова пленницы всерьёз. Подав людям знак, развернулся и поехал прочь.
Воины затянули сеть потуже, перебросили пленницу через седло, и поскакали вслед за предводителем.
Сладкий миг мести
Замок барона Трегора прятался в горах, в неприступной местности, и был наполовину вырублен в скале, наполовину сложен из дикого камня. Шаку заперли в комнате без окон, освещаемой потемневшим от времени светильником у двери. В комнате не было мебели, а стены и пол закрывали толстые ковры. Поначалу Шаку удивило убранство темницы, но потом, увидев несколько тёмных пятен от давно засохшей крови, она поняла, что пленницы, побывавшие здесь до неё, в отчаянии бросались на стены, пытаясь разбить себе голову.
Шака понимала, что биться в истерике и увечить себя бесполезно. И, хотя её и распирала жгучая ненависть, и сжигало желание мести, она, усилием воли, подавила их, уселась в углу и стала ждать дальнейшего развития событий.
Девушка не знала, сколько прошло времени, так как в комнате постоянно горел свет и стояла гнетущая тишина. Ей несколько раз приносили еду и уносили туалетное ведро, она то спала, то бодрствовала, сидя в своём углу. Шака чувствовала, что за ней наблюдают, и знала, что рано или поздно это заключение кончится, и терпеливо ждала этого момента. Как змея, поджидающая у тропы жертву, внешне спокойная и неподвижная, так Шака сидела в углу, закутавшись в плащ. Глаза её бездумно блуждали по рисунку ковров, но она его не видела и не осознавала, погружённая в собственные мысли. Перед ней то проплывали картины прошлой жизни, то вставали видения будущей мести, когда она доберётся до этого Трегора. Если она сможет приблизиться к нему на расстояние вытянутой руки – он не уйдёт от неё живым. И неважно, что потом случится: останется она жить или умрёт. Но она убьёт этого ублюдка, чего бы это ей ни стоило!
После очень долгого ожидания и утомительного безделья, дверь, наконец, отворилась, впуская четверых воинов, вооружённых пиками, и одного сержанта, командовавшего ими. Сержант взглянул на Шаку и приказал:
– Вставай и идём.
Шака молча поднялась и прошла к двери. Солдаты окружили её и повели по тёмным коридорам. После долгих и запутанных переходов пленницу привели в большую светлую комнату, где находились несколько пожилых рабынь и стояла деревянная лохань, заполненная горячей водой. Сержант произнёс:
– Вымоешься и переоденешься. Наш господин ждёт тебя, поэтому не задерживайся. Если будешь упрямиться – тебя свяжут и выпорют.
Говорил сержант по-алдански и Шака понимала его с большим трудом, так как, хотя изучала этот язык со Стиссеном, но ещё недостаточно хорошо его знала.
Шака молча шагнула к ванне и сбросила плащ. Сержант поспешно отвернулся и вышел. Бежать отсюда некуда – в этой комнате тоже не было окон, только множество бронзовых светильников и единственная дверь, за которой ждали солдаты.
Не думая о предстоящей встрече, которой она ждала так давно, Шака постаралась насладиться купанием и горячей ароматной водой, умелыми руками рабынь, натиравших и массировавших её кожу, разминавших тело, и втиравших в неё ароматические масла.
Мягким полотенцем ей тщательно просушили волосы и заплели в косы, вплетая в них серебристые ленты и живые цветы. Затем её одели в лёгкое воздушное платье из тонкого бледного шёлка, а на ноги надели кожаные сандалии. Напоследок её облачили в недорогие украшения и постучали в дверь.
Теперь её путь проходил по коридорам и лестницам, ведущим вверх, и вскоре они вышли на открытую галерею, примыкавшую к скале. Шака увидела, что на землю опускается вечер, и закатные лучи солнца красят небо в золотисто-пурпурный цвет.
Но любоваться окрестностями и дышать свежим воздухом девушке долго не дали. Вновь вступили в коридор, который привёл их к анфиладе небольших залов, а оттуда прошли к двери, украшенной резьбой и гербом с орнаментами из листьев. Сержант постучал рукояткой меча, и, услышав ответ, открыл дверь и втолкнул внутрь девушку.
Шака оказалась в спальне. Большая полукруглая комната с широкой кроватью посредине, полускрытой шёлковым пологом, свисавшим с потолка. Хотя её освещали позолоченные светильники, стены скрывал полумрак. Шака подумала, что в этой комнате тоже нет окон или они плотно закрыты, не пропуская внутрь свет золотого заката и свежий воздух.
Пока Шака оглядывалась, полог на кровати отодвинулся и оттуда выглянул мужчина.
– Подойди, – повелительно произнёс он.
Шака посмотрела на говорившего и молча двинулась к кровати. Она узнала холёное красивое лицо и чуть полноватую фигуру, облачённую в шёлковый халат. С души девушки словно камень упал, и лицо осветила невольная радостная улыбка. Она беспокоилась, что убийца Стиссена может не оказаться бароном Трегором, а всего лишь одним из его офицеров. Но это был он – хладнокровный бездушный убийца с жабьим взглядом. Он полулежал на широкой кровати и равнодушно смотрел на приближающуюся девушку, не подозревая, что это идёт его смерть.