— А это Хромой! — пояснил Пригоршня. — Он тут недавно.
— Ты, человек, — не слушая, продолжал рокотать болотный житель, — на компьютер глядишь часто. Это неправильно, это плохо. Ты — человек, а не машина.
Хромой пожал плечами. Ну да, он поглядывал на монитор КПК, ждал, включит ли Шаман свой, выйдя из болота. Нет, не включил.
— Идём, что ли? — В присутствии болотного великана Пригоршня казался меньше, чем был на самом деле. — По дороге расскажу, как у Ковалей было.
— Огонь расскажет, — величественно откликнулся Шаман. — Ты напутаешь, огонь не соврёт. Он скажет верно, а не так, как ты увидел. Человек врёт. Сам себе врёт больше, чем другому. Огонь всё видит.
— Да как хочешь, — покладисто согласился Никита. — Огонь, так огонь, кто б спорил, а я ж — так никогда.
Пока шли к лагерю Ковалей, Хромой украдкой разглядывал Шамана. Тот шагал широко, держался чуть в стороне, а ПДА так и не включил, хотя Хромой был уверен — под грязной хламидой наверняка припрятан комп. Ишь, толкует о вреде техники, а «мосинкой» не брезгует.
Пригоршня не мог молчать подолгу, он то и дело принимался болтать, но стоило Шаману бросить в его сторону хмурый взгляд — сразу смолкал. Взгляд у Шамана был тяжёлый, гнетущий. Рисунки на физиономии, спрятанной в тени под капюшоном, выглядели пугающе — казалось, будто по лицу пробегают волны, тёмные пятна сливаются в странные изменчивые узоры. Изредка Шаман издавал глухие мрачные звуки, не похожие на членораздельную речь.
Братья Ковали обосновались на старой подстанции, несколько обветшалых зданий до сих пор окружала двухметровая бетонная ограда. До катастрофы в этом месте проходила высоковольтная линия, ажурные мачты и сейчас торчали на холмах, ветер мотал обрывки кабелей.
Ковали нарастили забор, поверх намотали колючей проволоки, поставили на крыше центральной постройки решётчатую каланчу, прожектор. Местечко они выбрали удачное — в округе безопасных убежищ немного, а шастать в здешних краях ночью рискованно. Клиентура не переводилась. Постоянной связи с большой землёй у Ковалей не было, однако перекупщики охотно имели с ними дело, потому что знали братьев как людей обязательных и честных. В общем, лагерь приносил небольшой, зато стабильный доход, хозяев все уважали, врагов у них не было… даже свободовцы, контролировавшие округу, не пытались подмять заведение — возможно, потому что угрюмые охотники и следопыты, составлявшие ковалёвскую клиентуру, не слишком интересовали весёлых ребят из группировки. Имелось и ещё одно соображение: лесовики потому и собираются к Ковалям, что избегают шебутную молодёжь. Установятся здесь свободовские порядки — и эти сталкеры перестанут приходить на подстанцию, а без них какой смысл ночлежку держать в этакой глуши? В общем, подстанция оставалась островком спокойствия.
У Ковалей на службе состояли шесть человек. Старший брат, Михаил, этой ночью был в отлучке — ходил к перекупщику, взяв с собой одного бойца, так что сторожить подстанцию остались младший брат и пять охранников. Двое, дневная смена, отсыпались, сторожили трое: пара у ворот и третий на вышке с прожектором. Младший Коваль, Николай, спал один на втором этаже административного здания, где хозяева устроили штаб-квартиру и склад.
Как сумели зарезать Николая, непонятно, толстенная дверь была заперта изнутри, ключ торчал в замке. Бойцы дрыхли на первом этаже и клянутся, что никто не проходил, но это ничего не значит — спали же, не могли услыхать, если убийца тихонько прошёл по лестнице. Постояльцы провели ночь в бывших служебных зданиях, но, конечно, все тоже спали, никто за соседом не следил. Единственными, у кого было алиби, оказались бойцы ночной смены. У ворот мужики дежурили вдвоём, ни один не отлучался. Теоретически третий мог спуститься по хлипкой лестнице с каланчи, но парни на воротах уверяли, что обязательно услыхали бы, да и охранники — люди надёжные, работали на Ковалей давно, никогда с ними не ссорились…
Всё это Пригоршня вполголоса поведал Хромому, пока пробирались от болота. Шаман делал вид, что не слушает, но ловил каждое слово. Он держался настороже, пару раз поднимал руку — по этому знаку Пригоршня с Хромым останавливались, тогда становился слышен отдалённый шум, треск веток, шелест листвы… какие-то звери пробирались по редколесью. У сталкеров не было желания проверять, что за мутанты там бродят, они сворачивали и обходили звериные тропы стороной.
Когда на пути попадались аномалии, Шаман с его острым слухом вполне мог ориентироваться по писку ПДА спутников — а может, обладал каким-то особым чутьём на опасности? Не разобрать.
На подстанции обстановка была мрачной — как и положено месту, где произошло преступление и под подозрением куча народу. Хромой, конечно, догадывался, что так будет, однако не учёл, какие люди собираются у Ковалей. По двору слонялись какие-то угрюмые типы — как раз такие, какими описал Никита, соль Зоны, причём не йодированная, а скорее каменная. Дремучие бородатые мужики, покрытые шрамами, в грязных мятых комбезах. Снаряга на них выглядела как летопись сталкерских похождений, каждая складка, царапина, прореха, разрез — это памятная запись, рассказ о каком-то приключении. Ну и настроение, конечно, было соответствующее, сталкеры глядели друг на друга с подозрением. Как-никак, один из них убийца. Охранники Ковалей демонстративно поглаживали стволы и сурово хмурились, если кто-то из постояльцев приближался к воротам.
Когда во двор вступил Шаман, Михаил Коваль отбивался от пары сталкеров, требовавших, чтобы им открыли ворота. Михаил — квадратный массивный мужик поперёк себя шире — от своих постояльцев внешностью не сильно отличался, такой же дремучий с виду, разве что борода кое-как подстрижена да одежда поаккуратней. Оно и понятно: хотя Коваль уже давно на вечной прописке и на большую землю не показывается, однако время от времени ему приходится иметь дело с крупными перекупщиками, партнёры должны видеть, что он приличный мужчина, а не сталкер Петров какой-то. По одёжке встречают, как-никак, по снаряге провожают.
Хозяин лагеря морщился и вяло отбивался, сталкеры наседали.
— Ты ж нас давно знаешь, ё-моё! — хрипло орал долговязый тощий Кирза. — Или ты чего? На нас, что ли, думаешь? Сколько лет! Мы у тебя сколько лет кантуемся!..
— Не ори ты, не шуми с утра пораньше! — Морщинистый Стопка, разящий самогоном на весь двор, схватил напарника за локоть, а сам повернулся, притирая Коваля к стене, так, чтобы тот не мог ускользнуть. — Не, ну, Миха, не, ну ты сам прикинь: у нас информация есть, верный человечек скинул. Хороший хабар можно взять. Нам человечку нужно процент отдать? Нужно, я спрашиваю? О! А если он не только нам, а если мы припозднимся…
Вокруг толпились сталкеры — видно было, что они готовы поддержать Кирзу со Стопкой и навалиться на Коваля всей братвой.
— Да не наседай, не наседай! — угрюмо отмахивался тот. — Брата моего какая-то падла зарезала, это ты понимаешь? Брата!
Голос Коваля стал твёрже.
— Ты понял, Стопка? Пока убийцу не возьму, никто отсюда не уйдёт! Я к вам со всей добротой, пока ворота на замке — ешьте, пейте, рубля не возьму. Вы мои гости, ну?
— Информация у нас… — бубнил Стопка. Слово «информация» не вязалось с заскорузлым небритым мужиком, но сталкер повторял его с удовольствием.
— Нет времени нам здесь сидеть! — снова влез Кирза, хватая хозяина за плечо.
— Да отвали ты! — не выдержал наконец Коваль, скидывая руку. — Я ж к вам по-хорошему! Ни обыскивать не велел, ничего…
— А ты вели обыскивать! — взвился Кирза, нависая над кряжистым хозяином. — Ну, попробуй! Я тебе кто? Сопля зелёная? Да мы в Зоне сколько лет, нас последний кровосос знает!.. Обыскивать он нас будет, ё-моё!
— Правильно, Кирза, скажи ему, — встрял сталкер помоложе, невысокий парень по кличке Дантист с кривыми чёрными зубами.
Охранники зашевелились, придвигаясь поближе. Тут с вышки крикнул дозорный:
— Идут! Шаман идёт!
Шамана встретили с энтузиазмом.
— О, ну теперь будет дело! Шаман быстро разберётся! — объявил Дантист, заглядывал великану в лицо. — Это ж сам Шаман, не какой-нибудь стручок!
Болотный затворник по-прежнему глядел поверх голов и, если даже похвалы были ему приятны, не подавал виду.
Коваль, растолкав спорщиков, пробился к нему.
— Шаман, слушай, тут такое дело…
Гость величественно поднял огромную ладонь.
— Ничего не говори. Мне огонь обо всём поведает. Брата покажи, хочу видеть.
Уяснив, что в его сторону никто не глядит, Хромой ткнул локтем Пригоршню, который, развесив уши, прислушивался к разговору. Тот опомнился и поспешно вставил:
— Михаил, вот это Хромой, я тебе говорил о нём.
— Этот, что ли, который мастак задачки распутывать? — Коваль оглядел сталкера с ног до головы и как будто остался недоволен.
— Это человек с компьютерами, — пророкотал Шаман, — не верь ему.
— Да мне в общем-то всё равно. — Хромой пожал плечами. — Я сюда не напрашивался, могу и назад.
— Погоди, парень, я ж просто тебя не знаю совсем, — устало промолвил Коваль и провёл ладонью по лицу. Смерть брата он переносил стойко, но видно было, что ему тяжело. — Погоди. Пусть Шаман попробует, если у него не выйдет, тогда твой черёд, лады? Шаман по ночам с духами говорит, а тебе до утра времени, а?
— У Шамана всегда выходит, — вставил кто-то. — Он быстро…
— Пусть так будет, — влез в разговор Стопка. — Слышь, Кирза? До завтрашнего утра здесь ещё перетопчемся. Тока, Миха, водки скажи чтоб принесли.
— А что за человека ты привёл, Пригоршня? — встрепенулся Кирза. — Этому я тоже не дам себя обыскивать, заранее говорю! Откуда я знаю, какие у него намерения?
— Да какой там обыск. — Хромой примирительно улыбнулся. — У меня метод будет практически бесконтактный.
— Чего-о?
— Детектор лжи, слыхали про такую штуку? Вы по очереди проходите испытание, это недолго, минута-две. Ничего обидного.
— Чё ещё за детектор лажи? — изумился Стопка.
— Детектор лжи, — поправил Дантист и сплюнул под ноги. — Ты не ври, я слыхал, это сложная электроника, да и бандура здоровенная должна быть.