«Как только стемнело, елку зажгли. Запахло топленым воском, смолою и зеленью. Всегда угрюмые и задумчивые, дети радостно закричали, глядя на огоньки. Глаза их оживились, личики зарумянились, и, когда Митрич велел им плясать вокруг елки, они, схватившись за руки, заскакали и зашумели. Смех, крики и говор оживили в первый раз эту мрачную комнату, где из года в год слышались только жалобы да слезы. Даже Аграфена в удивлении всплескивала руками, а Митрич, ликуя от всего сердца, прихлопывал в ладоши да покрикивал:
– Правильно, публика!.. Правильно!»
Праздник в небогатом доме. На елке вместо игрушек – бублик, печенье и крендель. Старшая сестра дарит младшей не дорогой подарок, а дешевенькую игрушку. Открытка 1908 года
Тут и гармоника в ход пошла, благо Митрич и играть и петь умел.
«Дети прыгали, весело визжали и кружились, и Митрич не отставал от них. Душа его переполнилась такою радостью, что он не помнил, бывал ли еще когда-нибудь в его жизни этакий праздник».
« – Публика! Подходи в очередь!
Снимая с елки по куску хлеба и колбасы, Митрич оделил всех детей, затем снял бутылку и вместе с Аграфеной выпил по рюмочке.
– Публика! – воскликнул он наконец. – Свечи догорают… Берите сами себе по конфетке, да и спать пора!
Дети радостно закричали и бросились к елке, а Митрич, умилившись чуть не до слез, шепнул Аграфене:
– Хорошо, баба!.. Прямо, можно сказать, правильно!..
Это был единственный светлый праздник в жизни переселенческих «божьих детей». Елку Митрича никто из них не забудет!» Вот вам и русский Дед Мороз рубежа XIX – XX веков. «Елка Митрича» написана в 1897 году.
Сиротский Дед Мороз, как и сам писатель Николай Телешов, Митрич (Дмитриевич) по отчеству. И между прочим, не раз изображал Деда Мороза на благотворительных елках для сирот, поскольку был высок и носил бороду. Ну чем не сказочный герой?
Вот вам и изготовление ручных игрушек на елку – это не создание гирлянд из разноцветной бумаги, не вырезание серебряного дождика из фольги, не склеивание игрушечных домиков, как в «Детстве Никиты». Тут целое склеивание жизни, когда в Праздник делятся последним.
Вот такая дистанция огромного размера между Рождеством в господской усадьбе («Детство Никиты») и в сиротском бараке для переселенцев («Елка Митрича»). Две возможности празднования. Два взгляда на жизнь. И кто бы мог подумать, военные и революционные вихри нарождающегося ХХ века уравняют ВСЕХ, ибо не будет больше ни для кого вообще никакого празднования Рождества, да и Новый год будет иметь довольно сомнительный статус. И елку, и игрушки, и застолье упразднят как пережиток прошлого. Слава богу, не насовсем! Потому что можно, конечно, запретить народный праздник, но нельзя запретить НАРОДУ думать и мечтать о своем празднике. А мечты все-таки сбываются.
Сейчас Николай Дмитриевич Телешов (1867 – 1957) незаслуженно забытый прозаик. Но в свое время его имя гремело. Он был другом Шаляпина и Горького, Бунина и Левитана. Предки его были крепостными крестьянами. Но дед сумел выйти на откуп и стать купцом. Не миллионщиком, конечно, но дети его получили хорошее образование.
Сам Николай Телешов всю жизнь ратовал за народное образование, создание школ, ведь Россия была малограмотной. Телешов сотрудничал с великим русским издателем Иваном Дмитриевичем Сытиным, который печатал для народа так называемые копеечные книги, то есть ценой всего в копейку, чтобы их мог купить любой.
Между прочим, писатель написал и несколько превосходных сказок – «Зоренька», «Крупеничка» и др. Почитайте – не пожалеете.
После революции Телешов опять же трудился на ниве образования. Москва назвала его своим почетным гражданином. Других званий, правда, он не удостоился за свой свободолюбивый нрав. Только и дали ему власти звание заслуженного деятеля искусств РСФСР. И то хорошо – ведь он не подвергся репрессиям и умер в 90 лет. Отрадно, что хороший человек прожил такую долгую жизнь.
Серебряное чудо
НОЧЬ МЕСЯЧНАЯ, СВЕТЛАЯ, ДАЛЕКО ВИДНО. ГЛЯДИТ ДАРЁНКА – КОШКА БЛИЗКО НА ПОКОСНОМ ЛОЖКЕ СИДИТ, А ПЕРЕД НЕЙ КОЗЕЛ. СТОИТ, НОЖКУ ПОДНЯЛ, А НА НЕЙ СЕРЕБРЯНОЕ КОПЫТЦЕ БЛЕСТИТ.
Известнейший зимний сказ Павла Петровича Бажова о козлике Серебряном копытце появился в 1938 году во втором томе альманаха «Уральский современник». Естественно, что выход этого зимнего сказа не подгадывался под Рождество. Такого просто и быть-то не могло – Рождество уже двадцать лет как не праздновалось. Просто первый том альманаха вышел в начале года, ну а второй – в конце. Вот и пришлось событие на новогодний рубеж.
Впрочем, и Новый год два десятилетия после революции считался просто календарной датой – началом отсчета нового рабочего и финансового периода. Правда, история запрета новогодней елки началась никак не при большевиках. Да-да, не стоит все списывать на советскую власть!
• Елку запретили еще зимой 1914/15 года – при царе Николае II (некоторые исследователи, правда, говорят, что официально это случилось зимой 1915 года). Но ясно одно: запрет пришелся на начальные годы Первой мировой войны.
• Дело в том, что обычай ставить елку в домах россияне переняли у немцев, которые в 40-х годах XIX века украшали елками свои дома в Петербурге и Москве. Конечно, еще Петр Великий в XVII веке пытался внедрить обычай украшать улицы и дома еловыми ветками, но сей обычай не прижился и стал массовым только в середине XIX века. Когда началась Первая мировая война и Германия стала нашим основным противником, все немецкое попало в опалу, в том числе и елка.
• А вот большевики после революции сразу же разрешили праздники под новогодней елкой. Уже 31 декабря 1917 года в Петрограде (вы ведь знаете, что в связи с опалой всего немецкого в августе 1914 года Петербург был переименован в Петроград) были повсеместно организованы пролетарские елки для детей рабочих.
• В 1919 году сам Ленин посетил елку для детворы в Сокольниках (кто не знает – это знаменитый рабочий район Москвы). Потом об этом ленинском праздновании было сложено множество рассказов, стихов и даже поэм.
Новогодняя елка во всей красе. Старинная открытка
• Однако к концу 1920-х годов празднование Нового года и хороводы вокруг елки опять попали в опалу. Правда, историки здесь несколько расходятся. Одни говорят, что в 1928 году был издан декрет о запрете рубки елок для новогодних празднеств. Другие же считают, что запрет вырубки елок возник сам по себе и никакого отношения к Празднику не имел – просто охраняли лес. Как следовало трактовать тот запрет, тогда никто не знал. Но на всякий случай народ, запуганный постоянными массовыми чистками, решил елок больше не ставить.
• Но 28 декабря 1935 года в главной газете «Правда» появилась статья известного тогда партийного деятеля П. Постышева «Давайте организуем к Новому году детям хорошую елку!». И оказалось, что тяга к восстановлению Праздника (пусть не Рождества, но хоть Нового года) была так велика, что не понадобилось ни нового циркуляра, ни указания – хватило одной этой статьи.
Люди ринулись вспоминать, а как же надо справлять Праздник. Конечно, сменились приоритеты. Теперь елку следовало украшать соответственно новым пролетарским обычаям. Серебряные дождики, конфетти и бусы сменились цветными флажками с советской атрибутикой. Золотые цепи приобрели символ «сцепки» рабочего класса и крестьянства. Золотая Рождественская звезда на елочной макушке стала красной звездой пролетарской победы и всемирной революции, игрушки изображали рабочих и крестьян, летчиков и пулеметчиков, в крайнем случае – «атрибуты и результаты» их труда: например, крестьянского – овощи и фрукты, барашки и курочки и тому подобное.
• Первая официальная елка была проведена конечно же в Москве. 1 января 1937 года в Колонный зал Дома союзов пригласили отличников московских школ, для которых и устроили праздник.
И вот на следующий, 1938 год появился зимний сказ Бажова «Серебряное копытце».
Давайте сразу разберемся: Бажов писал не сказки, а сказы – уральские сказы.
Чем сказы отличаются от сказок?
Сначала вспомним: а что у них общего?
• Сказка и сказ одного корня – от «сказывать», «сказать», «сказитель». То есть их рассказывают народные сказители.
• Сказка и сказ основаны на «сказочном допущении» – волшебстве и чуде, в них имеются волшебные герои, предметы, часто встречаются детали старинных народных заклинаний, обрядов и легенд.
А вот теперь отличия:
• В сказке действие происходит в «некотором царстве» – в сказе же в реальном месте в реальной обстановке.
У Бажова сказы уральские, а значит, их действие происходит на заводах, месторождениях, в деревнях и шахтах Урала.
• В сказке герои сказочно-символические, «не реальные» (Иван-царевич, Кощей Бессмертный), в сказе же герои имеют не только реальные имена, но и профессию, а часто это вообще личности исторические, чьи деяния остались в памяти потомков. Недаром много сказов в народе о «вольных вольничках» – Степане Разине, Емельяне Пугачеве, о храбрых воинах-защитниках – Суворове, Кутузове и т. д.
В сказах Бажова речь идет об уральских старателях, мастеровых, шахтерах, рабочих, горнодобытчиках, резчиках по камню. Все они имеют имена и «списаны» автором с реальных людей, которых он знал с детства, ведь и сам он – выходец из этой уральской среды. Встречаются и реальные исторические личности – Демидовы, Турчаниновы (владельцы уральских заводов и шахт).
Есть сказы, полностью посвященные уральским мастерам-умельцам, как, например, «Иванко-Крылатко», где описывается жизнь легендарного мастера булатного оружия Ивана Бушуева. Его воистину художественные росписи сабель, шашек и др. сохранились до сих пор и считаются непревзойденными. Изделия Бушуева можно увидеть в музее города Златоуста. А в изумительном сказе «Чугунная бабушка» рассказывается о нелегкой судьбе Василия Торокина, скульптора-самоучки, чьи изделия из каслинского литья (чугуна) были признаны даже на международных выставках.