— Не было печали, — совсем не обрадовался Владимир. — Чувствую я, будут с меня стружку снимать.
Горин ничего не ответил, оставив комментарии и мысли при себе. Заметив в дверях обеденного зала Настю, он откланялся со всей учтивостью и отбыл по своим делам.
С того памятного обеда прошло десять дней…
Владимир покосился на монарха, на правах радушного, правда не слишком радостного хозяина, хлопочущего со штопором и бутылкой вина. Её Величество и Настя устроились в отдалении от мужчин на уютном диванчике и сейчас тихонько щебетали о чём-то своём, о женском. Чпокнула извлечённая из бутылки пробка.
— Или коньяк? — не спеша разливать вино по бокалам, глядя на снифтеры, сиротливо стоящие на столе, задался вопросом император. Он тоже чувствовал себя не в своей тарелке.
— Чай, простой горячий чай, — подал голос Владимир.
— Действительно, — покрутив в руках штопор с навинченной на него пробкой, хмыкнул хозяин вечера, — такие дела лучше решать на трезвую голову. Дорогая, — обернулся он к дивану с дамами.
— Сейчас, дорогой, — будто ясно солнышко улыбнулась Мария Александровна, несмотря на курлыканье с Настей, чутко прислушивавшаяся к напряжённому молчанию мужчин. — Настюша…
Подхватившись, дамы вышли, видимо в сторону кухни.
— Сними проклятье с Гагариных, — проводив взглядом супругу и племянницу, с нажимом произнёс Император.
— Нет! — не менее твёрдо ответил Владимир, плюнув на зарок, установленный самому себе.
— Язвы на языках и гнойные чирьи на задницах ты считаешь смешным? Это ведь твоих рук дело! — под сводами гостиной залы начали собираться тучи.
— Моих, — не стал отнекиваться Владимир, в глазах которого загорелась праведная злость и уверенность в правоте свершённого наказания, без запинок читаемые собеседником напротив. — Считайте, что они легко отделались. Не помрут. Поспят месяц на животе, может тогда до их мозгов дойдёт, что иногда язык лучше держать на привязи. А хлебать бульончик и кушать кашки язвы на языках не мешают. Компот можно пить холодный, только не поговоришь особо, здесь согласен. Не будь они родителями Насти, я бы порвал их собственными руками. Настя — моя женщина, она замужем за мной. За мужем, за моей спиной, — раздельно повторил Владимир, — и мне плевать, кто на неё задирает хвост. Она. Моя. Жена. Вам нужны оторванные головы и выпущенные наружу кишки, развешанные на крючьях? Клянусь, на одних кишках я бы не остановился, случись с ней что-нибудь…
Его Величество внутренне содрогнулся, буйства фантазии ему было не занимать, из-за чего картинки в голове всплывали самые апокалиптические.
— Сними чирьи с Ольги, пожалуйста, — глухо произнёс он. — Язвы она заслужила, согласен.
— Хорошо, — не переча согласился Владимир, за которым признали высочайшее право на месть, но завуалированно попросили о помиловании и услуге. Первый консенсус достигнут.
Только что император пришёл к собственному мнению после тщательного измерения и «взвешивания» гостя на весах личного впечатления. И вес признан существенным, позволяющим если не войти в семью, то не получить окончательный и безапелляционный от ворот поворот.
— За Машу и детей я тоже уничтожу кого угодно, сотру с лица земли, — признание слетело с языка императора легко и свободно. — Знаешь, давно мне не давали подобный отлуп и не напоминали, что значит быть мужем… В массе своей современная молодёжь измельчала, и старшее поколение, впрочем, не слишком соответствует высоким моральным принципам и соблюдает традиции. Не буду скрывать, ты мне не нравишься — это личное. Синдром ревнивого отца, наверное. Слишком часто мелькаешь в сводках последнее время, да и не обязан я тебя любить, не красна девица, чай, но то, что ты готов воевать со всем миром за свою женщину и не побоялся пойти войной против всех и меня… Это достойно уважения, как минимум. Знаешь, у нас с Машей долго не было детей и Настя… Она была нашей отрадой… Потом мы поссорились с Ольгой, и она увезла Настю в имение, но я всегда желал ей счастья и боялся, что наивная девочка, ни разу не нюхавшая настоящей жизни, нарвётся на какого-нибудь великосветского прохиндея, а она нарвалась на тебя. Всю сознательную жизнь прожить в имении, учиться в закрытой частной школе, чтобы в первый же вечер в Москве… Барятинские слишком связаны с Гагариными, что не снимает с них вины, а вот то, что муж Ольги решил замять вопрос и спустить всё на тормозах… Тряпка и м-м, — император недоговорил. — Маша и сестра думают, что я не следил за племянницей. Они ошибаются, да, ошибаются. После старой размолвки и примирения я клятвенно обещал не вмешиваться в жизнь Ольги и её семьи. Следить и не вмешиваться — разные вещи, не правда ли?
Владимир молчал. Сейчас он видел перед собой не символ, олицетворяющий собой Империю, а человека. Человека, для которого власть не цель и не средство достижения цели, а тяжёлая, изматывающая ноша. Сейчас в руках венценосной особы сконцентрирована такая власть, какая не снилась прошлым императорам, можно было бы и порадоваться, но будущее, предсказываемое старухами-гадалками, оракулами и аналитиками, приготовило человечеству ужасную западню. Позволит ли эта власть пройти по острию бритвы, избежав катастрофических последствий с разрушением устоявшегося мира хотя бы в границах собственного государства?
— Мальчики! — донёсся весёлый голос Марии Александровны из открывшейся двери. — Вы без нас не соскучились?
— Знаешь, дорогой, они мне напоминают нас, — проведя массажной расчёской по волосам, Мария обернулась к мужу, с удобством разместившемуся на супружеской кровати и сейчас что-то читающему на тонком электронном планшете.
Помассировав пальцами переносицу и устало навалившись на подставленную под спину подушку, император отложил в сторону электронный девайс.
— Ты считаешь? — пояснять о ком речь ему не требовалось.
Подобные «посиделки» давно стали их своеобразной традицией, когда венценосная чета по косточкам разбирала прошедший день или приём, да те же международные события взять, к примеру. Конечно, под сводами спальни озвучивалось далеко не всё, а только то, что касалось непосредственно правящего семейства, но и это помогало императору с императрицей выстраивать политику по многим фронтам. Глава государства никогда не отказывал своей половинке в уме, а уж её взгляд с женской точки зрения, подкреплённый точным анализом с альтернативным видением той или иной ситуации, озвученный императором на многочисленных совещаниях, не один десяток раз заставлял изумлённо хватать воздух и стучать жабрами высочайших государевых чиновников и сановников Министерства Двора. Супруги абсолютно не стеснялись брать друг у друга лучшее. Да, были у них и запретные темы, но сегодня вопрос касался обоих, и император с нетерпением ждал, когда супруга исподволь начнёт подводить к нему. Дождался, только не хождений вокруг да около, а прямого «удара в лоб». Сказывалась «школа» княжны Вяземской с шокированием и забиванием собеседников.
— По сути, мы оба когда-то пошли против родителей, — пожала плечиками императрица. — И ничего, мир не рухнул.
— Не знаю, — не согласилась с доводами нежной части семьи её сильная венценосная половина. — Если разобраться, на тот момент у меня был выбор между тобой и Натальей.
— Ха! — тихо, но между тем весомо усмехнулась Мария, сверкнув жемчужной белизной зубов. — Ты ошибаешься, свет очей моих. Именно в тот момент не было у нас с тобой особого выбора. Либо-либо… просто у нас всё удачно совпало, а Наташа… Она бы не пошла под венец. Глупо отрицать очевидное. Уже тогда у неё была цель, и она пёрла к ней с неотвратимой упёртостью носорога, сносящего все препятствия на пути. Да, у животного плохое зрение, но при его габаритах это не его проблемы.
— Да уж, — тихо вздохнул император, убирая планшет на прикроватную тумбу.
— Мне её жалко, — поправив невесомую ночную сорочку, Мария легла под бочок к мужу.
— Жалко? — сильная мужская рука, обхватив хрупкие женские плечи, заставила обладательницу оных придвинуться к мужчине сильнее. — Шла бы она замуж и все дела! Кандидатов на её прелести и достоинства и сейчас хоть отбавляй.
— Вы, мужчины, иногда настолько слепы и близоруки, что хочется поколотить вас палкой, — Мария закинула ногу на мужа. — Даже ты, дорогой, иногда слеп словно котёнок и не замечаешь, что наша недотрога давно и бесповоротно замужем.
— Кхе-кхе, — вздрогнул всем телом император. — ЧТО?!
— Наташа замужем за Империей, ясноглазый мой, если ты не заметил. Чисто по-женски и по-человечески мне её жаль. Как она ещё-то лоб в кровь не разбила, изо дня в день мухой колотясь в стекло. У тебя глаза давно замылились и ты просто не замечаешь того, что Наташа, закусив удила, практически без чье либо помощи тащит свою ношу и телегу обязанностей. Она практически с нуля создала «Тринадцатый отдел», заставила его работать, вырастила и выпестовала в отдельное управление, а потом в самостоятельную спецслужбу, понудив дрожать перед собой практически весь столичный политический бомонд и в страхе шептаться заграничных доброхотов. Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик, и ты, милый мой, принимаешь это, как должное. Ты в не курсе, но про вас давно сплетничают, дорогой, что ты превратил безропотную бабу в Малюту Скуратова, готового любого растерзать по ей и суёшь палки в колёса своей Малюте, и волком смотришь на любого индивидуума в штанах, которого она пытается приблизить к себе. Ревнивая ты скотина, дорогой. Но-но, милый, не дёргайся, я не ревную, потому что тебе ничего не светит по озвученной ранее причине — Наташа замужем! И нам обоим очень сильно повезло, что она ставит знак равенства между нами и Россией… Ей очень тяжело и плохо. Взобравшись на вершину пирамиды, она разучилась доверять людям, и только-только нашёлся такой человек, как ты не просто палку расчехлил, а целый ломик приготовил. Только знаешь, милый, ты не на того напал. Мальчик не по зубам твоим верным псам, да и тебе тоже. Не буди лихо, прошу тебя. Умоляю, не играй с огнём… — Мария отодвинулась от мужа. — Я сумела разговорить Настю…