Владимиру и нескольким его товарищам, последовавшим бесплатному совету, было немногим легче, чем остальным. Ещё в Казаковке наш травник нарвал тысячелистника и набрал полные пригоршни сосновых игл, хорошенько растеревшись полученной смесью перед марью. Ефрейтор, Пётр Исаев и присоединившийся к ним Ржавый с парой стрелков тоже от души натёрлись травами. Пусть «терапия» не спасла от поедания, зато кратно уменьшила его объёмы и глядя на опухшие от укусов губы капитана, ни сколько смотрящего в окуляр тепловизора, а осторожно отгоняющего от лица мошкару, Владимир лишь качал головой. Вроде, тут он соглашался, опытные пограничники, прошедшие огонь, воду и медные трубы, а досадно и обидно прокалываются на мелочах.
В какой-то момент все посторонние мысли вылетели вон от дёрнувшейся тени в чащобе и едва слышного шелеста, которого просто не могло быть в сумраке безветренной ночи.
— Тс-с! — одними губами и характерным жестом потребовал Владимир, прислушиваясь к лесу. В комарином звоне он уловил посторонние звуки мягко ступающих толи лап, толи ног.
Ткнув указательным пальцем по левому запястью с часами, он показал три пальца. Кивнув, что понял, капитан перевёл тепловизор на «три часа». Секунд тридцать он возился с прибором, отплёвываясь от гнуса, ничего и никого постороннего толком не углядев. Зато Владимир, видевший ночью и в сумерках немногим хуже кошки, без дополнительного прибора разглядел несколько размытых теней, практически бесшумно проскользнувших между деревьев метрах в пятидесяти от замерших пограничников.
«Четверо! — показал он жестом и ткнул пальцем в сторону приближающейся опасности».
Капитан, «п-с-сыкая» себе под нос что-то нелицеприятное, ещё раз уткнулся в окуляр. Блин, сдалась ему эта бесполезная хренотень?! В то же время между основными потоками размышлений в голове Владимира затесалась мысль, что не только у пограничников были коптеры. Уж больно целенаправленно двигались тени в чащобе, видимо заранее озаботились разведкой сверху. Поминая самку собаки, он незаметно извлёк из ножен конфискованный у егеря нож, чуть подумав, отстегнул клапан и положил справа от себя сапёрную лопатку — всяко лишней не будет. Стрелки пограничной охраны Российской Империи, конечно, не пехота, но малая сапёрная лопатка в нормы комплектования пограничников входит. Как же без оной? Без оной никак! Когда-никогда стрелковую ячейку отрыть или секрет организовать, перед этим сняв дёрн и пересадив несколько кустов. Применений у лопатки было множество, а ещё отточенную до бритвенной остроты лопатку можно было использовать вместо холодного оружия или топора. Инструкторы на заставе учили молодёжь метать в мишени и в деревянных болванов всё, что ни попадя. Камни, ножи, дрыны, лопатки… особенно лопатки. С правой руки, с левой руки, двумя сразу. Секани по «горлышку», метни, чтобы лопатка вонзилась в бревно вдоль, а теперь поперёк, нет, лучше наискосок. В общем, чем бы стрелок не занимался, главное, чтобы лишнего времени у него не оставалось, а у совершенства нет предела, тем боле такие олухи и пополнение дуболомов, к бабке не ходи, в первом же выходе просрут всё возможное и невозможное и допустят условного противника и не условного диверсанта на дистанцию рукопашного боя. А что вы думаете, там, за контрольно-следовой полосой точно такие же дебилы, ничуть не лучше, так что тренируйтесь лопатками, глядишь, отобьётесь.
Диверсант, будто табакерочный чих, внезапно вынырнул из-за дерева слева от секрета и, глухо хекнув, согнулся от прилетевшей в грудь сапёрной лопатки. Развернуться с карабином, пусть он у пограничников Маньчжурии короткий и созданный для специфичных таёжных условий, не позволяло расположение лёжки в ямке-ложбинке между старым комлем и бугром с орешником. Зато тонкие стволы лесного ореха не стали помехой для лопатки, просвистевшей на манер пущенной из лука стрелы. Японец или китаец сам не ожидал, что ему не повезёт встретиться на узкой тропе с летающим шанцевым инструментом. Яма удачно маскировала Владимира от возможного наблюдения со всех сторон, если не считать фронтальный сектор стрельбы. Оттуда наблюдатель с тепловизором имел все шансы засечь пограничника, но наш противник выскочил сбоку, видимо намечая в жертвы капитана, но повстречался с суровой действительностью в лице нашего героя. Ладонь Огнёва сама собой сомкнулась на черенке. Руки действовали самостоятельно, движением, отточенным на бесконечных тренировках, отправляя грозный инструмент в полёт. Почему он поступил именно так, Владимир не мог даже сам себе объяснить. Дурь это была или ещё что-то? По наитию, наверное, и всё тут! Диверсант, ошеломлённый появлением в груди незадекларированной эволюцией деревянно-металлической конечности, не успел больше ничего предпринять, подарив противнику драгоценные мгновения, за которые тот успел преодолеть два с половиной метра и по рукоятку всадить клинок в нижнюю челюсть гостя из страны Ямато. Японец умер мгновенно. Владимир же, левой рукой с хрустом выдернув лопатку из груди заваливающегося вперёд толи японца, толи китайца — всё равно под чёрной маской-балаклавой не видно, с ещё большей дурью запустил её в спину второго диверсанта, зависшего над капитаном, прозевавшим нападение.
Почему он не стрелял? Так карабин остался у замаскированной лёжки, а пока доберёшься до него, капитана три раза пристрелят или зарежут и так ниндзя в чёрном успел всадить пограничнику в грудь несколько дюймов чернёной или воронёной стали, только реакция спасла капитана от смерти. В самый последний момент владелец четырёхзвёздных погон дёрнулся в сторону, получив скользящий удар между рёбер не в районе сердца, а правее. Вот ещё один минус излишней торопливости и непродуманности выхода — отсутствие облегчённого бронежилета. Почему его не оказалось у капитана — это другой вопрос, но пока что низкорослый диверсант оставил в покое подранка, всё равно тот никуда не убежит с располосованным правым боком, и, сверкнув зеленоватым отсветом очков-ноктовизоров, развернулся к более опасному противнику. С другой стороны, пограничникам сказочно повезло из-за решения противника взять их «в ножи». Хотели провернуть нападение втихую, только не на тех нарвались, твари желтомордые!
Швырнув в лицо врага пригоршню сосновых игл и песка, Владимир качнулся влево. Вовремя! Сдвоенный хлопок толстоствольного пистолета, по мановению волшебной палочки возникшего в руках японца, отправил пули в «молоко», а Владимир, упав на землю и катнувшись врагу под ноги (хлоп-хлоп, ещё две пули «взбили пенку» там, где только что была голова Владимира) на манер кистеня засандалил по очкам с навороченной электроникой нашим российским тепловизором в корпусе из бронебойного пластика, перехваченным за кожаный ремешок. Молодец, капитан, удобно бросил подотчётное имущество! И не такая это бесполезная хрень, вон как от японских очков и размозжённого носа осколки и кровавые сопли во все стороны полетели, а тепловизору хоть бы хны! На совесть делали, а что не «пашет», так батарейки, наверное, вовремя не поменяли. Нокдаун! Резкий подъём из положения «полулёжа» (земля словно ожила и под зад пнула), и молодецкий хук в челюсть довершил разгром. Нокаут! Вражина, капитально дезориентированный изобилием и убойной силой электронных девайсов, покинул чат, отправившись в страну розовых пони.
— Жив-вым бери, — пробулькал капитан, шаря окровавленной рукой по разгрузке в поисках медпакета.
— Твою мать! — выругался Огнёв, бросив командиру собственную медаптечку и вернувшись к врагу
Стянув локти безвольного японца за спиной ремнём, Владимир безжалостно чиркнул врага ножом по сухожилиям на ногах.
— Теперь не уйдёт.
— Е-щ-щ дв… двое, — просипел капитан.
— …! — безмолвно выматерился Огнёв, быстро обшмонав «тело» и разжившись на ещё один миниатюрный пистолет-пулемёт с глушителем и на четыре сменных магазина. Термонакидку, защищающую от обнаружения тепловизором, он брать не стал, очки-ноктовизоры годились только на помойку.
Через полминуты таким же макаром обобрав труп первого диверсанта, и кроме оружия обогатившись ещё на очки, которые отдал раненому капитану, Владимир бесшумно скользнул в лес.
Ведагор умел отводить глаза, суровые наставники и школа жизни, в которой чтобы выжить надо убить, научили, а с ним научился Владимир. Скользя между деревьев, он через двадцать секунд наткнулся на оператора коптера и РЭБ. Стрелок сидел, облокотившись боком на свой рюкзак с миниатюрным «Скорпионом», мутнеющим взглядом широко открытых глаз провожая отлетающую в небо душу. Его напарник лежал рядом, уткнувшись лицом в землю. На спине пограничника с левой стороны из-под лопатки расплывалось тёмное маслянистое пятно с характерным железистым запахом. Повторно набросив на себя отвод, Владимир нырнул в кусты, устремившись к секрету Ржавого, к которому подбирался враг.
— Хорошая машинка!
Выпустив в спину диверсанта полудюжину пуль, покинувших ствол в лёгким «пуком», Владимир проконтролировал падаль в голову и ласково погладил трофей, сразу же заменив в нём магазин. Ржавый до самого последнего момента не понял, что был на волосок от смерти, сообразив, что что-то не так, когда на него завалился японец, подстреленный Огнёвым.
— Следи за обстановкой! — рыкнул Владимир, ногой сталкивая подёргивающий конечностями труп с товарища.
Бу-э! На весь лес блеванул Ржавый. Впрочем, всем резко стало не до опорожняющего желудок погранца — со стороны лагеря диверсантов донеслись звуки активной перестрелки. Между тем и четвёртый убийца недолго пробыл живым, нарвавшись на злого, как собака, Синцова. Мало того, что жена рожает, а он тут чалится, изображая завтрак, обед и поздний ужин для мошкары, так ещё ушлый гад в черном прикиде пытался Пашу Исаева на тот свет отправить. По всей видимости, не представившийся тип в чёрном прикиде имел нехорошие поползновения к самому Олегу, желая уконтропупить его следующим. Только Паша, оттянув на границе десять лет и набравшись соответствующего опыта, попным нервом почувствовал опасность. Прогнав с лопаток обморозившихся мурашек, Павел резко развернулся в сторону угрозы, заставив диверсанта раскрыть себя. Тут уже не оплошал ефрейтор, ранее изображавший лесную кочку. Кочка и кочка, что на неё смотреть, взять-то с неё нечего, только «кочке» явное пренебрежение не понравилось, вплоть до летального исхода некоторых представителей рода человеческого, отвлёкшихся на шевеления законной добычи. Олег, будто мстя за испуг, выстрелил первым, снеся диверсанту верхнюю половину черепа. В следующую секунду вражеский лагерь взорвался звуками активной перестрелки.