— В «Реальный», значит, а Тагил, Екатеринослав, Питер или Москву не рассматриваешь? — продолжала допытываться сестра.
— Москву и Питер я не потяну по деньгам, отец до нуля урезал финансирование. При том конкурсе, что есть, чтобы удержаться и не вылететь, там надо реально учиться и зубами держаться за бюджетное место, а не совмещать работу с учёбой. Тагил и Екатеринослав хороши, но далеки, к тому же копии моих документов странным образом потерялись по дороге, а цифровые аттестаты университеты не устраивают.
— Как потерялись? — удивилась сестра.
— Напрочь! — усмехнулся Владимир.
— Пон-я-я-ятно, — оскалилась мелкая язва, близко к сердцу приняв свалившиеся на брата проблемы, — мать постаралась, как пить дать. И не смей её оправдывать, я знаю, что это она, хотя доказательств у нас нет, зато есть тётка, работающая на губернской почте. Клавдия Михайловна запросто могла отследить письма.
— Ладно, Шерлок Холмс в юбке, не переживай. Не пропаду. Я уже прошерстил Н-ские сайты и подобрал себе несколько неплохих вариантов с работой. Общагу от универа там дают, так что крыша над головой у меня будет.
— Общагу? — вздёрнула бровки Вика.
— Комнату в кампусе, не придирайся к словам. Кстати, в Москве и Питере с кампусами и общежитиями намного хуже, чем в Н-ске, Нижнем и Екатеринославе, да даже в Краснодаре. Это тебе заметка на будущее.
— Думаешь, мама законопатит меня куда подальше?
— А ты как думаешь? — саркастически усмехнулся Владимир.
— Законопатит, — тяжело вздохнув, поникла головой мелкая егоза, — я-ж не эта шмара, елейно в рот маме и папе не заглядываю и глазки не строю.
— Ладно, мелкая, иди ко мне, обниму тебя на дорожку, — Вова присел перед сестрой.
— Как на дорожку?! — вытаращилась Вика. — Ты же завтра уезжать собирался!
— Ночью поездом уеду, — пришлось пояснять внезапный экспромт будущему студиозусу. — Я закрыл и обналичил все страховки и от отцовского имени выгреб деньги из Фонда социального страхования. Вряд ли меня после этого погладят по голове, папик точно будет в ярости, а в Н-ске я их положу обратно, но уже сам и без боязни, что кто-то запустит в них волосатую лапу. Вот я и подумал, что не стоит дожидаться утра, а уйти сейчас на собственных условиях.
— Пиши! — крепко обхватив его за шею, Вика всем телом повисла на старшем брате.
— Обязательно.
— Эй, Чара, ты сегодня идёшь с нами? — Ермолов Роман, главный заводила их учебной группы в университете, окрикнул Владимира по прозвищу. — Батон проставляется, девятнадцать имениннику стукнуло. Совсем большой стал! Девчонки тоже идут. Так как, идёшь или опять проявишь неуважение и преступно отобьёшься от коллектива?
— Работаю, — привычно отбрехался от пьянки Чаровников, не поведясь даже на «женский вопрос». — Ты же мне платить не станешь, если меня уволят.
— Я и кормить тебя не буду, жрёшь много! — гоготнул Рома, через пару секунд дружно поддержанный клевретами. — Такого лосяру попробуй прокорми, самому ничего не останется. Ладно, Чара с возу — кобыле легче! А то смотри, скидываемся по полтишке с брата, даже нищий потянет.
— Не могу, форс-мажор, хоть я и не нищий, — закинув рюкзак на спину, развёл руками Владимир. — Се-ля-ви, Ермола, это у тебя ноблис оближе обязывает, а мы, пролетарии…
— Пролетаете всё веселье, — весело заржал Ермолов, — мы, кстати, в «Эльбрус» идём, ты, главное, наши столики побыстрей обслуживай!
Теперь стало понятно, зачем главный мажор сто тридцать первой группы затеял разговор. Наследник графа Ермолова изволил поглумиться, сволочь, пытаясь на публику показать быдлу его место. Знает, что за Владимиром не стоит папик с тугим «лопатником» и что тому приходится подрабатывать на нескольких работах, чтобы прокормить себя и прилично одеваться.
От обслуживания столиков с гоп-компанией Ермолы отбиться удалось на удивление легко. Не составляло труда сложить очевидное с вероятным, рассудив о некоторой ограниченной платежеспособности большей части собирающейся на кутёж компании. Если за кого Ермола и заплатит, то только за верных «шестёрок», увеличив толщину нацепленных на парней поводков, да за пару девчонок — первых красавиц группы. Остальные сами должны втискиваться в куцый бюджет, не у всех же папы графья с герцогами, дающие сыновьям на недельные карманные расходы по месячной зарплате высококвалифицированного рабочего. Соответственно, весёлая гопка завалится в зал для курящих с его недорогим бронированием столов, к тому же большая часть парней и часть девчат смолили аки камчатские вулканы, поэтому «Снежный» зал «Эвереста» отпадал сам собою. Отбрехавшись тем, что с трудом переносит запах табака, что, впрочем, соответствовало истине и в коллективе об этом нюансе прекрасно знали, Владимир уговорил администратора поставить его в «Снежный», направив в «Альпийский» зал не столь привередливого напарника. С чаевыми и там и там было примерно одинаково, чай не залы «Вершина» с «Олимпией», где обретается публика с иным уровнем достатка и общественным положением, но туда смертных-студиозусов не направляют. Блат-с! Только достойнейшим из достойнейших выпадает честь обслуживать высокородных господ, сиречь представителей сливок общества. Ну, вы понимаете, что это «свой» персонал, а не халдеи на разнос подносов для простых смертных. Всё, как везде.
Как итог, Ермола со товарищи остался с носом. Владимир избежал насмешек с подковырками, правда это не уберегло его от гудящих рук и ноющей спины, зато вкрадчивый голос, предупредительность и расторопность принесли внушительные чаевые, оговорённым процентом которых он поделился с администратором зала, при этом иносказательно намекнув, что отдал половину заработанного в виде благодарности за избавление от табачного дыма. Дима-старшак, как его кликала молодёжь в белых передниках и накрахмаленных рубашках, принял подношение с мелким подвохом за чистую монету. Объём чаевых он не считал и подумал, что ему действительно отдали половину заработанного, не догадываясь, что ушлый подчинённый работает на перспективу. Хочешь жить — умей вертеться.
По робкой зорьке отмахав метлой с лопатой в ближайшем жилмассиве, за сим сполоснувшись в душе, Владимир смёл на завтрак принесённые ночью из ресторана бутерброды и закуски, щедрой рукой отсыпанные поварами, после чего отдал дань Гармонии, покровительствующей искусствам и науке, отсидев в родной альма-матер три пары, а затем, разорив студенческую столовую на комплексный обед с тремя дополнительными булочками и двойным компотом, направил стопы в сторону очередной подработки. Деньги — зло, но без этого зла никто тебе не даст зимней кожаной куртки и ботинок. Тепло в этом году и так изрядно подзадержалось, подарив людям ясную сухую осень с яркими солнечными денёчками, наполненными жёлтыми листьями и лучами, греющими спины и бока, но дыхание подступающей зимы с каждым днём ощущалось всё сильнее и сильнее, треща по утрам хрустким ледком на редких лужах и посвистывая резкими порывами пронизывающего ветра, внезапно налетающего со всех сторон. Вроде только что было тепло, как уже хочется спрятать кисти рук в карманы и вжать шею в воротник куцего пальтишка, так что зимний гардероб был не прихотью, а суровой необходимостью.
Пелагея, старушка-живчик, она же главный наставник массажного отделения клиники народной медицины, принадлежащей «Московской народной клинике», находящейся под личным патронажем Императора, но, самое главное, под рукой одного из всесильных неназываемых дворцовых сановников, чтобы имя того лишний раз не трепали в народе почём зря, орлиным взором ясно-синих глаз, которые выбивались из тщательно лелемого образа древней ведуньи, пригвоздила к месту слушателей курсов, решивших связать себя с искусством массажа.
— Итак, звать-величать меня Пелагея или Наставница, — хорошо поставленным голосом с глубокими обертонами оперной певицы не то сказала, не то пропела старушка, разом заставив заткнуться нескольких молодых людей, расположившихся на галёрке.
Владимир, стоявший рядом с массажным столом, поправив шапочку, прикрывающую ёжик коротких волос и закрывающую лицо маску, широко усмехнулся. Да, голосом ряженая ведунья владела отменно, да и внимание публики она умела держать не хуже, чем выдавать не берущиеся другими людьми ноты. Сам, целую вечность назад будучи наивным зелёным слушателем впечатлился на первом занятии по самое «не балуй», завороженный голосом ветхой ораторши. Был у него такой опыт, правда воды с того времени утекло, хватит Чёрное море наполнить и пару кубических километров в Каспий или в Балтику перелить. Сегодня же ему выпала честь поработать ассистентом «Бабулечки», как ласково прозывали Пелагею доверенные люди и члены их маленького дружного коллектива. В миру ведунья, носящая имя-отчество Наталья Андреевна Вяземская и происходившая, если верить досужим слухам, «из тех самых Вяземских», выглядела лет на сорок моложе культивируемой личины, создаваемой с помощью театрального грима. Талантливо создаваемого, стоит отдать должное! Здесь липовая старушка была вне конкуренции, давая не сто, а две сотни очков вперёд любому сопернику. Впрочем, соревноваться с Натальей Владимир не собирался, зато с благодарностью, подкреплённой большой коробкой шоколадных конфет, взял у наставницы несколько уроков гримировки, которыми она щедро поделилась с любознательной порослью. Пригодится или нет, но лишним всяко не будет. Жизнь она такая — кривая во все стороны. Курсы же пригодились, не зря он за них отвалил два с половиной десятка целковых. Зачем молодой женщине понадобился скомороший фарс с личинами, Владимир не пытался узнать, давно и прочно уяснив взаимосвязь наименьшего знания и крепкого сна. Нравится Вяземской играть в ряженую бабку и нехай с ней. Лично с него не убудет.
Владимир до поры до времени не догадывался, что Наталья на первом занятии взяла на заметку старательного юношу со взором горящим. Под её неусыпным контролем он успешно дошёл до финала курсов и от неё же получил приглашение «разнообразить досуг» во время, сво