фициальной версии событий, наглядно указав на причины неуважения к столичному командованию.
— Знаете, я жалею об одном, — после просмотра двух коротких роликов в кабине повисло неловкое молчание, прервать которое не смогло переглядывание Марии с генералами, но оно разлетелось вдребезги от усталого сухого скрипа пограничника, — что не вмазал мелкому ублюдку со всей силы, а остановился на подзатыльнике и выкрученном ухе. Я вам на телефон ещё аудиофайлы скачал, можете подивиться вывертам нашей имперской Фемиды и фантазии её верных слуг. Может быть, снимите с глаз розовые очки при взгляде на работу МВД. За два дня в Москве я встретил всего лишь одного настоящего мужчину — Антона Голованова, того худосочного мальчишку, которого избивали жирдяи, они же примерные мальчики в вашей интерпретации, мадам. Товарищи генералы, вам ничего не говорит фамилия Антона? — теперь уже и оба сопровождающих не смогли не заметить холодную расчётливую издёвку, дружно налившись дурной кровью, хотя всё было максимально в рамках приличий. — Если не вспомнили, то мальчик сын героя, остановившего полуторасотенную банду на границе с Афганистаном. А хотите знать, почему отпрыски обеспеченных родителей домогались до сироты? Вижу, хотите. Антон имеет наличные деньги. Да-да, вы не ослышались. Откуда у сироты наличка? Он её зарабатывает в автосервисе и на стоянке отмывая от грязи машины, и помогая механикам со слесарями. На заработанное парень раз в три дня покупает подгузники, молочные смеси и игрушки для сестры, которая сейчас находится в доме малютки. А ваши святые агнцы привыкли трясти наличность с тех, кто слабее, только не на того нарвались. Скажете, генерал Тегиляев и директор лицея ничего не знали? Не врите сами себе. Прекрасно они всё знали и знают. Вы детей в лицее расспросите, много интересного и нелицеприятного узнаете. Почему мне хватило пятнадцати минут до приезда криминалистов, а вы годами ходите мимо? А теперь, когда мы с вами во всём разобрались, у меня есть одна маленькая просьба к присутствующим. В мои глаза вы взглянули, я же прошу вас взглянуть в глаза Антона и объяснить ему, почему он должен терпеть издевательства безнаказанных уродов под охраной бодигарда и под защитой всесильного папочки? Объясните ему, за что и за какие идеалы отдал жизнь его отец и почему он с сестрой лишился родной крыши над головой. Если вы сможете ему это объяснить, тогда я соглашусь, что я мерзавец. Знаете, больше всего Антон боится, что его разлучат с Машей. Антон сказал, что отец и мама хотели назвать дочку в честь императрицы… Он вечерами помогает нянечкам с малышами и ночевал бы там… Товарищи генералы, вы по-прежнему считаете, что я порушил честь Корпуса?
Не дождавшись ответа, стрелок выключил телевизор и вернул телефон Марии.
— А награды — ордена и медали можете оставить себе, не за них служу. У вас ещё остались вопросы, товарищи генералы, мадам?
— Спасибо, — убирая телефон в сумочку, просипела Мария внезапно пересохшим горлом. Давно ей не было так стыдно. Десять лет никому не удавалось превзойти её отца, умевшего отчитывать так, что хотелось на месте под землю зарыться. Вот же… вроде и не отчитывал её стрелок, а… лучше бы отчитал.
Скосив взгляд на сопровождающих, Мария поняла, что убелённые сединами мужчины испытывают схожие с ней чувства, ведь не сказав ни слова, стрелок, как нашкодивших котят, натыкал их в ведомственную солидарность с девизом «Пограничники своих не бросают». На деле вышло не очень хорошо. Корпус жёстко отреагировал на рапорт Главного Управления МВД столицы, бросив своего под «карающие танки».
— Вам, мадам, спасибо, за то, что выслушали.
— Товарищи генералы, — поднялась со своего стула Мария, мимоходом поправляя шляпку, чтобы не дай бог встречные не узнали её под вуалью и не встретились со всепожирающей холодной яростью в глазах.
Выходя во внутренний двор Корпуса к припаркованным машинам, Мария кивком подозвала секретаря и старшего офицера из управления охраны и сопровождения. Отдав несколько распоряжений, она села в бронированный лимузин.
— В лицей, — сказала она водителю, извлекая из сумочки телефон для повторного просмотра записи.
— Вы знали, Полина Сергеевна? — спросила Мария спустя полчаса, находясь в кабинете директора лицея.
— Бог с Вами, Мария Александровна, откуда?! — всплеснула руками директор в праведном негодовании, но мельчайшие нюансы мимики выдали её с головой. Дальневосточный пограничник оказался прав во всём. Директор всё знала и покрывала мелких проходимцев.
— Советую написать заявление вчерашним числом — это единственное, что я могу для вас сделать. Право называть меня по имени-отчеству вы потеряли, — холодно обронила Мария и, не прощаясь, вышла прочь.
— Иван Силантьевич, притормозите, — глядя в окно, Мария коснулась плеча водителя.
На трамвайной остановке на выезде с лицея с полупрозрачным пластиковым пакетом в руках стоял худой нескладный мальчишка, обещавший вырасти в высокого мужчину. Через полупрозрачный полиэтилен просвечивало содержимое, состоящее из упаковки подгузников и банки дорогой молочной смеси. Мальчишка хмурился, сводя чаячьи брови на переносице, и вглядывался вдаль, где за парковыми деревьями мелькал красный вагон трамвая.
— Поехали, Иван Силантьевич. Домой.
Мария отвернулась. Сейчас она не сможет посмотреть в глаза Антона. Ей просто нечего сказать этому мальчишке, нет — молодому мужчине. Не сегодня, но позже она обязательно с ним встретится после того, как наведёт порядок.
— Ну, Андрей Васильевич, что скажешь? — чиркнув зажигалкой, Виктор Сергеевич Огарков, начальник Департамента пограничного контроля, сделал первую глубокую затяжку.
— Мы в дерьме, Витя, вот что я скажу. Сухомлинов трубку не берёт, — Терентьев кулаком пристукнул по перилам.
— Командир в Кремле, — выпустив струю дыма, сказал Огарков.
— А я о чём! И рапорт этого… этого…, - дальше следовал малый петровский загиб, обозначающий главного кадровика Корпуса и степень его морального падения. — Ты соображаешь, какой это уровень подставы?
— И? — стряхнул пепел Огарков. — Мы здесь каким боком? Тебе жаль Голубка?
— Действительно, — Терентьев бросил быстрый взгляд на окна выше помянутого сослуживца. — Дай сигарету, — через десять секунд курящих стало двое.
— Голубев многим как кость в горле, — пыхнув дымом, продолжил мысль Терентьев, — надоел хуже горькой редьки. Думаю, сегодняшнее фиаско ему не простят, да и свояка его в МВД «попросят». Тегиляев хватанул лишку. Ты прав, Витя, не будем мешать коллеге набивать шишки, а с Огнёвым что делать будем?
— Успокойся, Андрей Васильевич. Поверь, за стрелка есть, кому заступиться. Мария Александровна за него теперь любому глотку перегрызёт. Надо его в ателье отправить, три дня до награждения осталось, и личные вещи прикажи вернуть, я в комендатуру позвоню, вставлю, кому попало. Один плюс, пусть мы в гуано вляпались, Голубок в нём по брови утонул, ни дна ему ни покрышки.
— Ваше Величество, там заседание! — перед Марией Александровной вырос секретарь.
— Семён Семёнович, вы удивитесь, но я в курсе расписания мужа. На зубок знаю. К тому же я, если вы вдруг запамятовали, являюсь членом наградной комиссии и сама выдвигаю кандидатов на награждение, в том числе «Орденом подвязки». Вы так и будете столбами с гвардейцами стоять или разрешите пройти?
— Прошу прощения, Ваше Величество, — обозначив полупоклон, секретарь императора стрельнул взглядом в сторону замерших у дверей гвардейцев, отдавая им молчаливый приказ пропустить венценосную особу.
Один из караульных открыл высокую двустворчатую дверь перед императрицей. Приветливо улыбнувшись и кивнув гвардейцам, Мария Александровна прошла в зал заседаний, где скромно примостилась за отдельным боковым столиком после того, как руководители силовых ведомств встав, поприветствовали супругу императора.
— Как интересно, — прошептала императрица, — все причастные в сборе. Тем проще.
Бросив на жену нечитаемый взгляд, Его Величество продолжил заседание. Мария же включила терминал и вывела на экран перечень обсуждаемых вопросов, ознакомившись с которыми, открыла список Минфина и Корпуса пограничной стражи на награждение. В отредактированных версиях гражданской и силовой части ведомства фамилия Огнёва отсутствовала. Быстро работают товарищи генералы. До времени «Ч», судя по повестке и заданному темпу полемики было около двадцати минут, которые Мария Александровна потратила на выгрузку из телефона записи драки.
Долго ли, коротко ли, наступило время финального обсуждения церемонии вручения наград. Ни у кого никаких дополнительных вопросов или возражений по предложенному перечню не прозвучало, кроме императрицы, которая нажатием кнопки перенесла список кавалеров орденов на главный экран и нейтральным тоном поинтересовалась, куда пропала фамилия стрелка пограничной стражи В. Огнёва.
— По настоянию Командования Корпуса стрелок Огнёв исключён из перечня, — генерал-лейтенант Сухомлинов, встав и оправив мундир, повернулся в сторону приставного столика. — Причины подробно изложены в моём рапорте.
— Иван Николаевич, не хотелось бы заострять момент, но вы точно разобрались в ситуации? — мягко прошелестело в зале.
— Так точно, Ваше Величество, — ответил генерал-лейтенант. — Стрелок Огнёв является фигурантом уголовного дела…
— Я знаю! — жёстко припечатала Императрица, наградив мужа яростным взглядом, чтобы тот не вздумал её перебивать. Император ответил мимолётной кривой ухмылкой. — Фигурантом СФАБРИКОВАННОГО уголовного дела! — холодно выделила она.
— Присядьте, Иван Николаевич. Я не хотела заострять, но, видимо, придётся. В отличие от вас суперзанятых мужчин в погонах, я не сочла за труд выяснить подробности, а не удовлетворяться бумагами из главного управления МВД. Хорошо, что в зале присутствуют министр внутренних дел и начальник главного управления МВД по Москве, думаю, они пояснят мне несколько моментов после просмотра видеороликов. Прошу, господа и товарищи.