ечера остаётся, он до интерната на такси доберётся, нянечки вызовут, я им денег оставил. Можем выдвигаться, мне ещё в ателье на примерку мундира надо заехать минут на пятнадцать.
— Можешь ехать, а мы с Олегом останемся.
— Так, товарищи командиры, что вы задумали? — Владимир сходу «срисовал» задумчивые физиономии пограничников, особенно хмурой и отрешённой она была у сотника. — Трофимыч?
— Сквер тут неплохой, — как всегда в минуты волнения, казак прикусил кончик уса. — Доня моя скоро сюда прискачет, она на папкино награждение пригласительный получила и прилетела сегодня. Не абы кем, а самим Императором собственноручно подписано. На работе у Маши все в отпаде. Мы-то с мужиками вчера гражданским бортом из Владика прибыли, а она сегодня из Хабаровска… Решили здесь встретиться.
— Знаешь, Трофимыч, в то, что твоя дочь прилетела на церемонию в Кремль по личному приглашению Государя я охотно верю, а в остальное не очень. Дуришь ты меня. Знаешь, нехорошо обманывать, тем боле при подрастающем поколении.
Антон, сообразно моменту, крутил головой туда-сюда. Неясное чувство говорило мальчишке о его судьбе, что решается в старой беседке посреди сквера у Дома малютки.
— К слову про «подрастающее поколение», — отпустил ус казак и чуть присел на корточки, оказавшись вровень с Антоном. — Парень, как ты смотришь на переезд в Хабаровск или в Харбин?
— Без сестры я никуда не поеду, — чуть было не выдал петуха мальчик.
— Само собой разумеется, — кивнул Трофимыч.
— Как тебе? — рядом с Владимиром, благоухая терпким мужским парфюмом и кремом для чистки сапог, остановился Трофимыч.
— Ярмарка тщеславия, — одними губами ответил Владимир, подхватывая с фуршетного столика какую-то канапешку и запивая её соком. — Мы для них что-то вроде скоморохов. Глянь на капитана, как он хвост распушил перед дамами, ни одному павлину не сравниться, зато генералы и все, кто повыше, кучкуются поближе к императору. Церемония закончилась, о героях можно забыть. Сегодня одни герои, завтра другие.
Казак проследил за взглядом молодого сослуживца и тихо крякнул, признавая его правоту.
— Тебя это задевает? — Трофимыч пригубил шампанское и скривился. — Кислятина, тьфу.
— «Вдова Клико», чтобы ты понимал, — усмехнулся Владимир.
— Ага, выпьет мужик бутылку этой гадости, и его баба гарантированно овдовеет, — вернул усмешку казак. — Ты сегодня с нами?
— С вами, куда я с подводной лодки денусь. Обмоем награды.
Владимир скосил взгляд на грудь, на которой отражали зайчиков кресты Ордена Святого Георгия и Ордена Святого Владимира с мечами, оба четвёртых степеней. Кавалер двух орденов. Куда бы деться, как бы самого себя до смерти в зеркале не залобызать в остром приступе нарциссизма.
Первый орден Император повесил за подвиг на границе, второй они с Трофимычем заслужили за пленение киллеров-шпионов в госпитале. Теперь они с подъесаулом Горелым и прапорщиком Синцовым потомственные дворяне, а не грязные замухрышки из-под подворотни. С наградами пряничный дождь не прекратился. Под гимны, пафосные речи и бравурные «Служу Отечеству» Огнёву торжественно вручили унтер-офицерские погоны, жалованные лично Императором и сертификат государственного банка на приобретение жилья, это помимо наградных выплат за спасение и сохранение транспортной инфраструктуры и высочайших особ. Трофимыч и Синя тоже обновили погоны, хотя они и к старым ещё привыкнуть не успели. Казак был жалован подъесаулом, а Синя прапорщиком. Растут люди!
Всё бы ничего, но была в бочке мёда и ложка дёгтя, поданная в упаковке великого благодеяния командования Корпуса. Правда же крылась в ином. Чинуши из Корпуса не были бы сами собой, если бы мелко не подгадили выскочке. В связи с ранениями и длительным периодом реабилитации после оных унтер-офицер Огнёв по прибытии на заставу увольнялся в запас. За унтер-офицером сохранялось право ношения мундира и прочие льготы, положенные за беспорочную службу. Проще говоря, раздражающую соринку убирали с глаз долой немного иезуитским способом, где иезуитством была отправка на заставу. Мол, бумаги требуется оформить как полагается и соблюсти все формальные процедуры. Только в чём они заключаются, не объяснили. Сгоняй, парень, туда-сюда семь тысяч вёрст. Впрочем, Владимир ни капли не расстроился. Пёс с ними, собака лает, караван идёт. К тому же он сам планировал задержаться на заставе после службы. Грех, имея доступ к мастеру иглоукалывания, не воспользоваться этой возможностью поучиться новому, да и запас дальневосточных трав с корешками не помешает сделать. Женьшень сам себя не выкопает.
Потихоньку начинала ныть нога. Согласно этикету сидеть во время приёма разрешалось дамам и старикам, он же в обозначенные категории никоим боком не вписывался. Да, с его стороны нарушением не будет, если он присядет на стульчик или диванчик где-нибудь в сторонке, как-никак после ранения, но зарабатывать немое порицание в глазах присутствующих кавалеров не хотелось, будь они прокляты, поэтому приходилось мужественно терпеть неудобства. Одна радость, лёгкий отвод глаз позволял избегать внимания любопытных особ и журналистов, да ещё великосветских девиц, фланирующих на поводках у мамочек. Их-то за каким лядом на церемонию пригласили? Или они сами просочились? В любом случае Владимиру получалось удачно избегать внимания, пока его персоной не заинтересовалась Её Величество. Мария Александровна, медленно дрейфующая от одного свежеиспечённого кавалера к другому, поплыла к Трофимычу, рядом с которым Владимир заправлялся канапе и соком. Или Её Величество избрала целью Владимира, тут уже поздно строить гипотезы, в любом случае фрейлины императрицы ловко отсекли публику от намеченной пары орденоносцев и сформировали своеобразную зону безопасности.
— Ваше Императорское Величество! — вытянулись во фрунт пограничники.
— Прошу без чинов и титулов, — улыбнулась Мария Александровна. — Разрешаю называть меня по имени-отчеству.
Узнав голос мадам попечительницы, Владимир усмехнулся про себя. Как бы лицей ему боком не вышел.
Ничего серьёзного не предполагалось, так, пара-тройка дежурных фраз венценосной хозяйки вечера с ответными уверениями в безграничной преданности и счастья лично лицезреть монаршую особу, но Владимир и здесь умудрился сломать заведённый порядок.
— Есть ли у вас какие-нибудь просьбы или пожелания, товарищи офицеры? — дежурно улыбалась императрица.
— Есть, как не быть, — мгновенно отозвался Владимир под злобное шипение казака.
— Я вас внимательно слушаю, — Мария Александровна нисколько не изменилась в лице.
— Нам бы добрую фею в Москве найти не помешало, — наигранно вздохнул Владимир под смешки и улыбки фрейлин за спиной.
— Фею? — изобразила неподдельный интерес Мария Александровна. Впрочем, ей действительно было интересно. До этого дня никто с подобными просьбами к ней не обращался.
— Да, добрую фею, чтобы избавила нас от бюрократических проволочек с усыновлением и удочерением.
— Кажется я догадываюсь, кого вы хотите усыновить, — серьёзно, будто взвешивая каждое слово, проговорила императрица.
— Не я, — пошёл в отказ Владимир, — подъесаул Горелый.
Мария Александровна перевела взгляд на казака:
— Думаю, с феей вопрос решится положительно. Найдём мы такую.
Глава 7. Проверка на прочность
Погруженный в приятный полумрак каминный зал имперской резиденции на северных окраинах Дубны, освещался красными отсветами пламени в камине. Пляшущие на поленьях языки огня казались живыми — они то приподымались вверх, переплетаясь между собой и, словно кастаньетами, прищёлкивали поленьями, то волной скользили по дереву, объедая податливую поверхность. Иногда пламя начинало трепетать и загадочно закручиваться, будто вот-вот из него выпрыгнут сказочные саламандры, но огненные ящерицы предпочитали не показываться людям, которым хватало красных бликов отражений в глазах, стёклах очков и бокалов с вином.
Загадочно блеснув отражением на линзах дорогих очков, один из тройки присутствующих в зале людей обернулся к сидящему в центральном кресле:
— Значит, супруга испортила тебе всю игру?
— Я бы так не сказал, — пригубив горячительного, ответил император, а это был именно он. — Женщины часто подвержены эмоциям, к тому же её никто не удосужился предупредить, что ситуация находится под контролем ребяток Алексея Сергеевича, х-мм…
Император подбородком повёл в сторону правого кресла, в котором с комфортом разместился директор СИБ, сейчас заворожённо наблюдающий за игрой огненных лепестков.
— Планы были другие, — меж тем продолжил венценосный хозяин, — но и так вышло неплохо. Главное, Маша всколыхнула общественность. Под эту марку мы можем беспрепятственно провернуть многие дела, требующие тишины и не любящие общественного внимания. Коррупция в органах правопорядка создаёт отличный шумовой фон, позволяющий замаскировать наши ходы.
— Добрая царица и злые бояре, — понимающе кивнул высокий мужчина, занимавший левое кресло. — Беспроигрышный ход.
— Да, я тоже так подумал, экспромт принёс нам неплохие дивиденды, хотя гнойники чистить и чистить. Теперь, Павел Николаевич, это твоя задача. Поможешь мне по старой дружбе?
— Ты же знаешь, не люблю я возиться во всём этом дерьме.
— А кто любит? — чуть не расплескав вино, махнул рукой император. — Алексей? Я тебя умоляю, дай ему волю, он на Селигер впереди собственного визга убежит или в горы, куда не каждый альпинист забраться сумеет. Думаешь мне приятно работать ассенизатором? Позволь тебя разочаровать. Теперь этот котёл с отборным гуано такой же твой, Паша, как и наш. Привыкай, коль влез в политику, учись ходить по дурно пахнущей субстанции не испачкав ног.
— Да уж, удружили, — сделал изрядный глоток владелец очков, он же Павел Николаевич Горин, он же новоназначенный и утверждённый Думой и во всех инстанциях Канцлер Российской Империи и друг детства венценосной особы. — Я же экономист и хозяйственник, меня эти политические акулы без соли и перца слопают.