— А-А-А!
Будя чад и домочадцев, Турчинов Аркадий Семёнович, третий раз за ночь вскакивал с кровати. Четвёртую ночь подряд он не мог нормально уснуть и выспаться, превратившись в осунувшуюся тень самого себя с чёрными кругами под глазами. Стоило только смежить веки и провалиться в сон, как он мгновенно оказывался в теле маленького котёнка…
Сон был настолько реалистичен, что Аркадий Семёнович чувствовал смрад из пасти бросающегося на него пса и боль в прокушенном загривке, и страх, когда воняющий двуногий толстомордый кожаный мешок нижней конечностью отпинывал его от спасительной дыры под крыльцом.
Аркадия Семёновича выгребали из-под крыльца шваброй, его душили петелькой из шнурка и бросали на растерзание злобной псине. Страх поселился в душе губернского чиновника. Он боялся заснуть, потому что клыкастая пасть, неизменно смыкающаяся на его хребте, приносила реальную, а не фантомную боль. И так из раза в раз. Сон не желал прекращаться, став кошмаром наяву. На его защиту бросались какие-то дети с размытыми силуэтами. Каждый раз спасение казалось близким, только протяни когтистую лапку, но гогочущий толстый двуногий кожаный мешок, так похожий на его человеческое воплощение, и ублюдочная псина убивали его.
Во сне человека, ставшего котёнком, раз за разом загрызал верный Арнеб, названный в честь звезды, в реале сыпались неприятности похлеще, сулившие такие перспективы, что участь паука Ермолова казалась невинной фиалкой по сравнению с ягодками общественного порицания, падающими на голову Аркадия Семёновича и администрацию губернатора. Общественное мнение оказалось на стороне поганого мальчишки…
— А-А-А-А!
— Аккуратно, сама. Давай-давай, не бойся, — подбодрил Владимир Аню Скворцову, — спускайся со стола, я поддержу.
— Я не боюсь, — ответила девочка, с помощью Владимира спускаясь с массажного стола.
Высокая, высохшая женщина — мать одиннадцатилетней пациентки, вытирая текущие из глаз слёзы, порывалась встать с кресла, но раскрытая ладонь Огнёва в зародыше задушила порыв броситься на помощь дочери.
— Мама, не мешайте, Анюта сама сможет. У нас всё получится, ты ведь сильная, — улыбнулся Владимир. — Солнышко, давай покажем маме, как мы ходим.
Отойдя на несколько шагов от Ани, парень присел на корточки и протянул вперёд руки. Отдарившись неуверенной улыбкой и выпрямившись, девочка сделала первый неуверенный шаг. Ещё один. Третий. Остановившись, Аня набрала полную грудь воздуха, выдохнула, развернулась и решительно зашагала к матери.
— Доченька! — не выдержала-таки женщина, вскочив с кресла и рухнув перед Анютой на колени. Будто не веря (возможно так и было), рыдающая в три ручья Евдокия Петровна сначала сжала Анну в богатырских объятьях, чуть не задушив при этом, затем принялась охлопывать счастливую дочь со всех сторон.
— Мама! — укоризненно выдавила Анюта, не делая попыток вырваться, видимо понимала их бесперспективность.
Одарив девочку ещё одной ободряющей улыбкой, Владимир пришёл ей на помощь, мягко, но настойчиво высвобождая её из объятий матери.
— Евдокия Петровна, я столько сил вложил в исцеление Анюты, а вы её сейчас на радостях задушите. Непорядок! Поверьте мне, болезнь больше не вернётся, а чтобы окончательно убедиться, разрешите осмотреть Анюту ещё раз.
Усадив с трудом отобранную у матери девочку на диванчик, Владимир принялся водить над ней руками.
— Я тоже так могу, — наблюдая за манипуляциями парня, сказала Анюта.
— Что можешь? — удивился Огнёв, прервав диагностику.
Вместо ответа ладони Анюты окутались призрачным зеленоватым свечением, видимым Владимиру в магическом спектре.
— У мамы колени болели, а у дяди Валеры правый бок, а я ладошками убирала боль, правда они ничего не поняли. Дядя Валера помогал нам, когда папа нас бросил.
— Помогал? — спросил Огнёв просто ради того, чтобы что-то спросить, ошарашенный внезапным откровением девочки и находкой очередного ученика, точнее ученицы.
— Дядя Валера и сейчас помогает, — смутилась Анюта, неправильно истолковав интерес парня, — Он на маму так смотрит… Я бы хотела, чтобы он стал моим папой. Он очень хороший.
— Ты молодец, Анюта. Ну-ка, сама помассируй себе ножки. Покажи, как ты помогала маминым коленям.
— Я себя не умею лечить, — поникла девочка.
— Я могу научить, если твоя мама согласится, — специально не оглядываясь на Евдокию Петровну, «забросил удочку» Владимир. — И не только себя, правда учиться придётся не один год, но, думаю, тебе это по плечу.
Тяжёлый разговор с матерью девочки и подтянувшимся «дядей Валерой» состоялся поздно вечером после приёма последнего пациента. Предложив гостям бодрящий чайный сбор или кофе на выбор, Владимир долго рассказывал о выявленном таланте юной целительницы и возможных перспективах, особенно напирая на то, что не развиваемый дар может окончательно угаснуть или взбунтоваться, уведя девочку по скользкой и страшной дорожке становления ведьмой в самом худшем смысле этого слова.
Да, в старину ведьмами называли ведающих магией, но с той поры утекло много воды, унеся с собой и поменяв истинное значение слова. Правда здесь нет ничего удивительного, ведь и слово «должник» всего лишь двести лет назад имело совершенно противоположный смысл нынешнему значению. Опасность взбунтовавшегося неконтролируемого дара в том, что ребёнок может начать разбрасываться спонтанными сглазами и проклятиями, а это само по себе чревато негативной энергетикой и, многозначительно глянув на взрослых, Владимир недоговорил, давая фантазии гостей домыслить радостные и нерадостные перспективы. Судя по складкам, прочертившим чело дяди Валеры и лоб женщины, отсутствием воображения они не страдали.
Приводя различные аргументы, Владимир не врал. Замалчивал, сгущал краски, но ни слова лжи с его уст не соскочило. Зачем? Многие далёкие предки, к своей вящей пользе умело оперировали правдой, не грех и ему перенять их ценный опыт, тем более будущая ученица, в тот момент активно кивающая носом, интуитивно чувствовала ложь.
Дядя Валера, грозящий в скором времени сменить статус на более благозвучный для Аниных ушей, выступал в роли последнего бастиона. Выслушав Огнёва, мужчина, следуя вековечной истине о мудром утре, как истинный глава семьи обещал тщательно взвесить все аргументы и дать ответ утром. Проводив гостей, Владимир нисколько не сомневался в положительном ответе, тем более условия ученичества он озвучил самые заманчивые, да и за исцеление Анны отказался брать деньги и обещал, как можно быстрей окончательно поставить девочку на ноги. К тому же фактор простой человеческой благодарности также не стоило сбрасывать со счетов и заинтересованность самой ученицы играла не последнюю роль.
Предположения Огнёва оказались верны. Дядя Валера, готовящийся превратиться в папу, на следующий день приехал к открытию кабинета… Дав ответ, мужчина обещал вернуться через пару дней, а будущему наставнику предстояло решить вопрос проживания и обучения девочки в школе. Ученичество у волхва, жреца и травника не отменяло обязательное образование. Спросите, зачем Огнёву навешивать очередной геморрой на голову? Надо! Интуиция, давно и прочно свившая гнездо в душе Владимира, в оба уха нашёптывала хозяину о необходимости скорейшего обзаведения учениками. Тонким писком комара шестое чувство намекало об ограниченном лимите времени, пройдёт пара десятков лет и таланты целителей окажутся востребованы в полной мере. Кто-то вспомнит о здоровой паранойе и окажется прав, паранойя тоже присутствовала. Владимиру не давало покоя настойчивое внимание княжны Вяземской, которую он неоднократно мысленно облачал в женский вариант генеральской формы СИБ. Впрочем, если Огнёв и ошибался, то не сильно: бывшая наставница могла возглавлять иную спецслужбу, а не прикрываться зонтиком Имперской безопасности, с неё станется.
На тот день у Владимира числился на примете ещё один возможный ученик, только обучать премудростям четырёхлетнего мальчишку было рановато несмотря на явный талант последнего. Паша Арсеньев, встреченный братом и сестрой в парке аттракционов, куда они выбрались в один из дней в целях развеять рутину, с лёгкостью переплёвывал любой самый мощный электровеник и с огромным отрывом перелётывал Карлсона, живущего на крыше. Размер шила, торчащего из пятой точки мальчишки, превосходил лом и становилось страшно представить, что из него вырастет через несколько лет, если даже сейчас мальчонка мог в одиночку оставить руины от средней руки мегаполиса размером с Рязань или Оренбург. Опуская обстоятельства знакомства с ходячим бедствием, Огнёв через два часа еле переставлял ноги, стараясь всюду поспеть за мелким бедствием, на полном серьёзе рассуждая об установке прижизненного памятника из чистого золота матери и няне двуногого урагана. Не заметь Владимир, как только что шлёпнувшийся мальчишка, до крови рассадивший коленку о брусчатку мостовой, походя потирает грязной ладошкой пострадавшее место и несётся дальше уже без ссадин, он бы прошёл мимо, но здесь сами боги велели ему взять след огольца и присесть на уши его маме. Итогом знакомства с семьёй Кошкиных стал устный договор через два года определить несносного аспида в ученики целителю, широко известному в узких кругах Н-ска. Да, с количеством подшефных адептов у Огнёва пока было не густо, но он предпочитал брать качеством. Судя по блеску глаз Анны и горящему в них огню любопытства, девочка выдоит знания из наставника досуха. Такие не отступают и это очень хорошо! На первых порах Владимир взялся за обучение Вики. Целителем и знахарем сестре не быть, её дары и таланты простираются в другой плоскости, но заговорить ранку или «накрутить ниточку» она оказалась вполне способна, как и снять мелкий сглаз или порчу. На этом всё, увы, зато администратором Вика оказалась «от бога» и закапывать подобный талант было бы форменным преступлением! На чём брат и сестра сошлись во мнениях, определив ниву высшего образования после окончания школы и получения аттестата в виде факультета Государственной службы в местном унив