— «Отвоевали» мы, — Трофимыч метнул в рот маринованный грибочек, — если бы не эпидемия, нас ещё бы зимой на заслуженную и где-то почётную пенсию спровадили. Или по ротации кадров куда-нибудь в учебный центр спихнули, мол, пора орденоносцам передавать опыт молодым, но зараза командованию все планы переговнякала, не к столу будет сказано (второй грибочек последовал за первым). Как ты их маринуешь, — отвлёкся казак, — просто обалденные грибы.
— Крысиный яд вместо соли сыплю, — съязвил Владимир. — Не отвлекайся, Трофимыч.
— Я и говорю, старые мы уже с Маккхалом стали, на покой пора внуков нянчить, а мы всё по горам да по долам молодыми козликами носимся, вот командование и обеспокоилось нашим здоровьем, объявив, что пора дать дорогу молодым. Опечалились мы, давай чемоданы и сумы перемётные паковать, да объявилась в наших краях дама одна в звании полковника и с «корочкой» СИБ за душой. Ух, огонь женщина! Ты с ней знаком. Не став юлить и ходить вокруг и около, полковник сделала нам предложение, от которого мы решили не отказываться. Учебный центр учебному центру рознь, а нам какая разница, в каком «опыт передавать»? Разница, оказывается, есть. На этом позволь прерваться, а ты прекращай греть водку, лучше разливай по третьей.
Владимир мысленно кивал. Ворожея к его обучению подошла ответственно, подстраховавшись со всех сторон. Там и тут соломки подстелила, даже перевод шебутных ветеранов пограничной стражи организовала, смазав нужные шестерни внутри административной машины Корпуса пограничной Стражи. За всеми телодвижениями наставницы просматривалось желание держать участников харбинского инцидента поближе, при этом не вызывая лишних подозрений у врагов и конкурентов. Да-да, так он и поверил, что командование корпуса по своей доброй воле без многоходовых и многоуровневых интриг списало в запас обласканного монаршими особами казака. Буквально-таки выпнуло Трофимыча и Маккхала на заслуженный покой, а тут — хлоп, шабашка в Н-ске подвернулась.
Владимир не строил иллюзий, даже не подозревая, а зная о работе Трофимыча на спецслужбы. Не просто так их с побратимом гоняли из одного конца страны в другой. За внешней показухой скрывался не один невидимый слой, оплетённый кучей подписок «о неразглашении».
— У меня, кстати, что-то поясница начала простреливать с завидной регулярностью и раны голодными волками на смену погоды воют, — сделал толстый намёк Трофимыч. — Это Маккхалу гордость не позволяет жаловаться, а я устал бесплатным барометром работать.
— С этим мы запросто, — разлив по третьей, сказал Владимир. — Ну, за здоровье! За мною, Трофимыч, не заржавеет. Отдам тебя завтра на расправу Джу. Она давно хотела в «дядю Трофимыча» иголками потыкать, вспоминай, чем и когда ты её умудрился обидеть. А тут как ни глянь со всех сторон польза — и твоя хворь снимется, и она потренируется с твоей поясницей и ноющими суставами. Извинишься заодно, если есть за что.
Трофимыч вздрогнул, опасливо покосившись на дверь в смежную квартиру. Видимо было за что извиняться.
— Джу, а может не надо её? Я не спорю, она девочка хорошая и умная. Пётр дочку хорошо натаскал, но она же меня в дикобраза превратит!
Присев на старый, потемневший и потрескавшийся от времени пень, Трофимыч, наблюдая за опустившемся на землю Владимиром, принялся крутить в руках свежесрезанную ветку тальника, которой так и подмывало отхлестать дурного мальчишку в пяти метрах от себя. Вдумчиво, с оттягом, да по заднице, чтобы ум, вбитый в тыловые ворота, плотно осел в безмозглой головёнке, а не вылетел через уши.
Ожегши казака лукавым взглядом, поганец, тихо хмыкнув, принялся раскладывать выкопанные корешки и сорванные осенние травы на чистой тряпице с таким видом, будто ничего не происходит.
«М-мать!»
Трофимыч с трудом взял себя в руки, несколько раз по-бычьи раздув ноздри. Раздражение никак не желало уходить, подпитываемое нарастающим бешенством. Тут голову в пасть льву приходится совать, чтобы этот дурак опять куда-нибудь не вляпался, а ему как об стену горох, всё на своей волне обретается. Нет что б на землю спуститься! Не понимает, дурной, что пережуют его и выплюнут и до конца жизни теперь из этой паутины не выбраться. Увязнет коготок и хана птичке. Взять их с Маккхалом, к примеру: сколько они уже на крючке дёргаются?
Хрясь!
Отбросив в сторону обломки ветки, Трофимыч вытер о штанины мокрые от сока руки.
— Я знаю, что делаю, — аккуратно, мягкой кисточкой отряхнув землю с корешков, обронил Владимир. — Низкий вам обоим поклон за беспокойство, но не стоило вам влезать во всё это.
— К-ха! Значит, это мы влезли?! — рыкнул Трофимыч.
— Х-м, — Владимир отложил кисточку в сторону. — Давно следовало поговорить, да всё недосуг был и не место.
— А сейчас, стал быть, звёзды сошлись и досуг с местом образовались, так что ли? — ядовито капнул хиной казак.
— Оглядись? — Владимир вытянул ноги и облокотился спиной на тонкий ствол молоденького дуба, незнамо как затесавшегося в сосновый бор, со всех сторон подпёртый густыми зарослями орешника. — Что ты видишь, Трофимыч? Ну, кроме бдящего за кустами Маккхала?
Оглянувшись и пожав в непонимании плечами, казак, всем видом показывая, что требует объяснений, вновь уставился на молодого побратима, безмятежно нюхающего пучки трав.
— Сверху мы укрыты кронами и невидимы для сторонних наблюдателей, использующих коптеры или спутники и способных читать по губам. Посторонних «топтунов» в округе я не чувствую, к тому же шум ветра глушит звуки, которые можно снять с помощью аппаратуры, а телефоны мы оставили в рюкзаке у ручья. О полезных свойствах текущей воды ты прекрасно знаешь без меня. Поэтому, да — звёзды сошлись.
— Огонёк, тебе никто не говорил, что ты параноик?
— Здоровая паранойя в умеренных дозах полезна для жизни, — абсолютно без усмешки проговорил Владимир, отбрасывая в сторону зелёные былинки, забракованные по одному ему известным признакам. — Ещё раз повторю, я знаю, что делаю. Тут мы с Ворожеей стоим друг друга.
— В каком смысле? — Трофимыч даже привстал с насиженного места.
— Она использует меня, я использую её и подвластные ей ресурсы, при этом она знает, что я знаю, что она знает и далее по кругу.
Крякнув от прозвучавшего откровения, Трофимыч покачал головой:
— «Она знает», ты знаешь, охренеть как круто, круче крутого яйца. Гляжу, от скромности ты не умрёшь. Огонёк, с таким подходом тебя хищные жабы из государственного болота в один присест схарчат и не подавятся. Смотри, как бы твоё самомнение не подвело хозяина. Ладно только тебя, ты же сестру, Джу и мелких под монастырь подведёшь. Ворожея может раздавить тебя как комара.
— Я стараюсь. Это ответ на первую половину твоего завуалированного вопроса, также как и я её — это ответ на вторую. Прежде, чем ты начнёшь сомневаться в моём психическом здоровье, спрашивать всё ли в порядке с моей головой и советовать профильные заведения, я хочу поинтересоваться — тебе Маккхал про Колываниху всё рассказал? — Дождавшись кивка, Владимир продолжил:
— Ещё вопросы остались? Ничего, что я так, полунамёками? Просто даже тебе я не не могу, да-да — не не могу, а не хочу вываливать всю правду, чтобы лишним не грузить. А если ближе к телу, понимаешь, нам с Ворожеей есть, что предложить друг другу и в данный момент она выступает в роли просящей стороны. Знаешь, Трофимыч, я ведь не один такой уникальный на Руси матушке. Моих мелких гавриков ты видел, а иголки Джу на собственной шкуре испытал. Анюта и мелкий паразит с шилом в причинном месте исцеляют наложением рук. Мишу, ещё одного мелкого вьюна, через пару лет можно будет вместо ходячего диагноста использовать, а Валя Корнева через те же два года станет непревзойдённым мастером целебных заговоров, да и травница она от бога. О Джу я уже не упоминаю. С ней и так всё ясно. Я детишек собираю и обучаю не для того, чтобы они угодили в лапы спецслужб. Их дар может убивать и дарить жизнь. Я учу второму, но так сложилось, что учителей у нас раз-два и обчёлся. Их совсем нет, если разобраться. Ни наставников, ни методик, а набираться опыта методом «тыка», как выясняется, совсем не вариант. Те бабули и дедули, что есть по глухим деревням, приняли дар от предков и пастыри из них не очень — хреновые, если честно, поэтому уникумов, подобных Анюте или Джу, которых найдут люди Ворожеи, так или иначе приведут или отправят ко мне.
— Огонёк, — Трофимыч качнулся вперёд, — не объяснишь мне, старому пню, а ты откуда это знаешь? Не скрою, я читал твоё дело, имел доступ в своё время, и то, что написано в бумагах серьёзно отличается от реальности.
— Память, Трофимыч, — не глядя, Владимир споро укладывал пучки в специальный рюкзак-переноску.
— Память? — выгнул бровь и встопорщил усы казак.
— Да, память предков. Не спрашивай, как, я помню жизнь некоторых из них. Не во всех подробностях и мелочах, естественно. Ты вот помнишь, на какой горшок ходил в ясельной группе детского сада? Нет? И мне этого не надо, но, главное, я могу воспроизвести в голове основные события из их жизней без усилий. А если потрудиться и посидеть в медитации… Опыт поколений за несколько тысяч лет… Сам понимаешь, здесь не просто баран чихнул. Да будет тебе известно, в те далёкие времена методики обучения жрецов, волхвов и знахарей с травниками были наработаны, просто хранились в строжайшей тайне от простых смертных.
— И убийц с воинами.
— И убийц с воинами, — легко согласился Огнёв. — Волхвы были теми ещё затейниками, они, не напрягаясь особо, могли посохами в землю по самую маковку вколотить и засапожником выю перемахнуть, да и жрецы серпами махать учились просто на загляденье. Времена весёлые были — огни, пожарища, кровная месть до последнего в роду, сам понимаешь. Набеги всякие, хунну с диких степей, бешеные угры и прочие. Переселения народов пёрли натуральными косяками. Пока от одних отмашешься, уже другие на капища лезут будто им мёдом намазано.
— Капища? — Трофимыч вычленил главное для себя.