правдания были понятны насквозь и прозрачнее слезы младенца, пусть теперь дамы не обижаются на отменённые заказы на персональные косметические наборы из Н-ска, а старика он прищучит через ветеранские организации, есть способы и варианты. Возврат средств на счета Васильчиковых осуществлён в полном объёме. Пусть дамы побесятся от осознания чего лишились и понимания на кого бочку катили. Он ещё оказией через прикормленных людей и криминал сплетни по Москве запустит, полив женскую половину княжеского семейства и грязью. И мужской тоже достанется. Долг, как известно, платежом красен. Поддакивая из глубины веков, Ведагор и Махмуд одобряли принятое решение потомка.
Оставлять без внимания женскую часть княжеского семейства было бы величайшей глупостью. Женские ненависть и мстительность свели в могилы не одного мужчину. Примеров в истории хоть отбавляй. Щёлкнул клювом и всё — привет загробный мир. Поэтому держим ушки на макушке и крутим головой на триста шестьдесят градусов.
— Хоть не приезжай сюда вовсе, — досадно сплюнул Владимир. — С каждым приездом проблемы наваливаются и наваливаются! Правильно княжна опасается, что когда-нибудь я устану ненавидеть и устрою тотальный геноцид.
Проверив нож за спиной, пистолет под мышкой и кистень в рукаве — ей-ей, романтик с большой дороги, Владимир направил стопы к квартире сестры.
— Привет, большой старший брат! — встретила его у подъезда Вика, вернувшаяся с пробежки. — Давно ждёшь?
— Привет, мелкая! — вяло помахал ладонью Владимир. — Только что подошёл.
— Да-а, братец, — сочувственно цокнула сестра, когда они прикрыли за собой дверь квартиры, в которой обалденно пахло ванилью и свежей выпечкой, — видок у тебя, будто тебя пожевали и выплюнули.
— Как аппетитно пахнет! Викуля, будь другом, хоть ты сегодня не делай мне мозги. Я и так неоднократно церебрально изнасилован и выгляжу ничуть не лучше, чем ты видишь. Сама пекла? Можешь же, когда захочешь.
— А у меня для тебя сюрприз! — ясным солнышком расплылась в улыбке сестра.
— Приятный, надеюсь? — Владимир сунул ноги в пушистые домашние тапки-собачки с высунутыми красными языками, краем глаза замечая в обувнице дополнительную пару женской обуви с размером явно маловатым для Викиных лапок.
— Приятный, та-дам! — всплеснула руками сестра и отскочила в сторону, давая проход белокурой фее, тут же повисшей у Владимира на шее.
— Привет, Солнышко! — чувствуя, как все проблемы несовершенного мира уходят куда-то на второй и третий план, Владимир зарылся в густые кудри девушки и блаженно втянул носом аромат цветочного шампуня, дорогих духов и чистой кожи.
— Эй, влюблённые, — нетерпеливо затанцевала вокруг парочки Вика, — я есть хочу и без вас сейчас слопаю все пирожки и булочки. И вы оба будете виноваты за все мои нажранные килограммы и целлюлит на афедроне! Кстати, братец, пекла не я. Цени, какая невеста-хозяюшка тебе досталась. Так, мой руки и марш на кухню! Ну, пошевеливайтесь! Да отпусти ты его, Настя, не сбежит он, видишь, как слюной захлёбывается, ещё минута и он тебя вместе с пирожками слопает! Боже мой, там пирожки стынут, а они истуканами застыли, — опять запричитала сестра. — Да ну вас к чёрту, я пошла жрать!
— Пойдём, — малиновые губы Анастасии невесомо коснулись губ Владимира перед тем, как она отпрянула от него, — а то Вика действительно всё слопает. Ц-ц, сначала руки мыть!
Тонкий пальчик с простым маникюром указал направление в сторону ванной комнаты.
Провожая взглядом изящную девичью фигурку, упорхнувшую в сторону кухни, совмещённой с гостиной, Владимир думал, что этот «плод» его побед он никогда, никому не отдаст. Никогда! Никому!
Глава 13. Расставляя приоритеты
Синее-синее небо с бегущими по нему белогривыми облаками вздыбилось будто перевёрнутая чаша. Бережно опустив поклажу на землю, Владимир, раскинув руки в стороны, спиной упал в дальневосточное разнотравье, что тут же обволокло его одуряющим ароматом живого леса.
Не обращая внимания на бесконечный зуд комарья с мошкарой и густой бас слепней с оводами, парень вслушивался в приятный шелест травы и скрипичные трели кузнечиков, прерываемые стремительными «тр-р-р-и-и-и-и-нь» стрижей, проносящихся над зеркальной поверхностью озера. Иногда со стороны леса в спокойное многоголосье врывалось гнусавое «кьяя-а-а-а» беспокоящегося канюка. Заслышав крик птицы, Владимир иногда приподымал голову и смотрел в сторону тёмно-зелёного частокола, в прохладной тени которого промышляла его ученическая братия, вывезенная из Н-ска на восток страны на летнюю «производственную практику».
Где-то там, прыгая безумными игривыми козочками носились Анна и Вика, за которыми, грозясь вколотить в пятые точки неугомонных девиц полные наборы игл, едва поспевала Джу. Если старшая барышня просто вырвалась на свободу из плавящийся от жары и задыхающейся от пыли столицы и теперь, восполняя недоигранное детство, носилась по кустам, то и дело затаптывая что-нибудь ценное, то вторая — будущая травница и просто талант от Бога, вечно пропадала в очередных кущерях. Обнюхивая и чуть ли не облизывая очередную зелёную или цветущую редкость, выбешивая Джу тем, что, залипнув на очередной травке, не откликалась на призывные крики.
Мальчишек Владимир скинул на Трофимыча, и тот, не мудрствуя лукаво, устроил пацанам курс молодых бойцов. Старый пластун держал шебутную команду в ежовых рукавицах, не разделяя ни внуков с Антоном Головановым, ни шилопопую мелочь, одинаково награждая вразумительными подзатыльниками и тонкой лозой всех подряд. Тем, кто не понимал с первого раза, выдавалась грозное обещание отдать их на попечение Маккхала, на что невозмутимый горец тонко улыбался сквозь густую, с частой проседью, бороду и делал самые добрые глаза. Глядя в тёмные очи вайнаха, дети преисполнялись немого внушения и предпочитали остаться под тяжёлой дланью казака, чем окунаться в страшную неизвестность, крывшуюся за «добрым» взглядом горца, который, к слову, вызвал на восток своё многочисленное потомство. Дисциплины и мотивации мальчишечьей ватаге добавлял факт того, что черноголовое и рыжеволосое босоногое «воинство» с Кавказа тоже предпочло пойти под руку старого казака.
Стоит ли упоминать о степени «благодарности» ветеранов за подобную подставу со стороны Владимира? Впрочем, грозные физиономии не могли обмануть парня, владеющего тайным взором царя Ивана Грозного, коий бояр насквозь видел. Так и Владимиру не составило труда разглядеть тщательно маскируемое и скрываемое от самих себя удовольствие от занятий с ребятнёй. А уж когда Трофимыч устроил всей когорте занятия с настоящими автоматами и карабинами, да вывез юное поколение на стрельбище, авторитет казака в глазах пацанов ушёл далеко за пределы атмосферы Земли или даже за пределы орбиты Луны. Ясно дело, за спиной каждого из мальчишек стоял опытный унтер, а за кого-то даже держал карабин или автомат, но разве это имеет значение если ты сам давишь пальцем на спусковой крючок? Одному богу известно, как Трофимыч провернул этот финт ушами и чего это ему стоило, но с тех пор «утятки» бегали за «дедушкой селезнем» как нитка за иголкой. Владимир покачивал головой, бросая взгляды на Маккхала, без которого здесь точно не обошлось. Горный хитрован вечно предпочитал оставаться в тени, но Огнёв нисколько не сомневался, что количество связей у опытного вайнаха нисколько не уступает связям побратима, да ещё, по слухам, достичь компромисса с командованием заставы помог или же помогла таинственная «товарищ полковник». «Огонь-женщина», если судить по случайно обронённой фразе Трофимыча. Ну-ну, ясно, куда ниточка повела… Владимир сделал вид, что ничего не слышал, оставив в памяти зарубку.
Сегодня с мальчишками, собравшими свою норму трав, занимался Пётр Ли, обучая их не иглоукалыванию или правилам сбора дикоросов, а чтению следов и правилам выживания в дикой тайге. Отцу помогал старший сын. Идиллия… Эх, если бы ещё Настю на лето во Францию не вывезли…
— Ага, вот ты где! Затихарился, будто мышь под веником, — крякнув для порядка, рядом с Огнёвым на одеяло из духмяных трав опустился Трофимыч.
Владимир молча покосился влево, где о чём-то натужно размышлял казак. Прикусив травинку и морща едва ли не до черноты загорелый лоб, Трофимыч шевелил густыми бровями:
— Ты в курсе, что в Н-ске натуральная паника?
Владимир промолчал. В курсе, конечно.
— Завкафедрой звонил и на полном серьёзе интересовался не собираешься ли ты в Харбин перебираться, переживает. Возле доходного дома Свешниковой неизвестный подрядчик строительство затеял. Говорят, какие-то москвичи землю выкупили. Кто такие, что за строительство, никто ничего не знает, только слухи ходят, что доходный дом либо тоже выкупят, либо снесут, да ещё и ты приём больных закрыл и свалил в неизвестном направлении. Ветераны волнуются. Губернатор на измене.
— Где ты таких словечек понабрался, Трофимыч? «На измене», «свалил», — Владимир повторил манёвр с травинкой, прикусив кончик свежесорванной зелёной былинки.
— Где надо, там и понабрался, — отбрил казак. — Опять ваши с Вяземской политические игрища?
— Нет, просто расставляю приоритеты, — ответил Владимир, щелчком сбивая с плеча крупного овода, вздумавшего испытать крепость противоклещевого костюма.
— Приоритеты?
— Ага, — приподнялся на локтях Владимир. — Вон, у рёлки носятся. Кто-то из власть предержащих опять подумал, что может решать за меня. Мол, занимайся тем и теми, на что и на кого укажут. Знаю я, что барон прогнулся под давлением Москвы, а там воду старый князь Васильчиков замутил, так что все его клятвы и обещания выведенного яйца не стоят. Не сам, конечно, чужими руками обратил внимание на бесхозный ресурс. Вяземскую аккуратно оттирают и блокируют на высшем уровне, пытаясь вырвать меня из-под её влияния. Сам знаешь, в столичном серпентарии хватает различных группировок. Сам старик нигде не светится. Опытный, сволочь. Дергает за нужные ниточки и ждёт реакции. Меня же обкладывают флажками и старательно пытаются вогнать в рамки — «должен». Должен отечеству, должен губернии, должен гражданскому обществу. Кому только не должен, только мне никто, а я не помню, чтобы у кого-то занимал, понимаешь? Вот им я должен, — Владимир кивнул в сторону леса, тебе, Маккхалу, сестре, Насте. Знаешь, я даже Вяземской не должен. Из нас двоих пока что она в долгах, как в шелках, только не торопится их закрывать и выполнять достигнутые договорённости. Вот я и подумал — «оно мне надо?»