идишь, вода почти горячая, как в бане. Он сам высидел не больше пяти минут, выскочил с покрасневшей кожей, а Любава и трех минут не выдержала.
— Вытащи меня, а то как рак сварюсь.
Глава 10Милославские
Каждый день, два раза на день Никита с Любавой, как на службу, ходили на источники. Утром в обязательную программу входил источник с сильно минерализованной водой, а после обеда опробовали другие.
Так пролетели четыре недели. За это время Любава даже внешне изменилась: кожа посветлела, очистилась, рубцы на теле стали тоньше и как-то незаметнее.
Но ранняя осень на севере уже вступала в свои права. Еще стоял август, однако утром на траву уже ложился иней. И в лодке спать по ночам стало прохладно. Судовая рать стоически терпела эти неудобства и грелась у костра. Ульян же и сам ходил купаться в источниках, когда Никита с Любавой возвращались.
— Уж коли я здесь, суставы подлечу. А то скрипят, проклятые, да на непогоду ноют, — пожаловался он.
А после целебной водички ходить стал бодрее.
Никита же не только ванны принимал, но и воду пил, и Любаву заставлял это делать.
— Фу, противная вода! — протестовала она.
Вкус вода имела специфический. В некоторых источниках отдавала йодом, в других была солено-кислая. Но, осознавая, что это для ее же пользы, Любава пила по две-три кружки за день.
Через месяц Ульян засобирался:
— Никита, пора в обратную дорогу. Думаю, занепогодит вскоре. Да ладно бы — дожди, и то ведь и снежок пойдет, морозец прихватит. Да и провизия к концу подходит.
— Сам такого же мнения. Завтра с утра и отплываем.
Пока Никита с Любавой, а глядя на них — и Ульян, принимали ванны, молодежь занималась рыбалкой. Это и развлечение, и к столу добавка. А рыбалка в этих местах была знатная. Река чистая, хариус и лосось так и прыгают, а уж на наживку хватают — только вытаскивать успевай! Рыбу жарили, варили — даже коптить ухитрялись над еловыми шишками. Сожалели, что мало взяли с собой соли. Оставив запас для еды, насолили не меньше пяти пудов.
Никита любил рыбу в любом виде — что соленую, что в ухе, но особенно жареную. А уж как мастерски делал ее Андрей! Очистив и выпотрошив, он насаживал рыбу на прутики и жарил над угольями. Получался рыбный шашлык, да какой! К осени рыбка жирок нагуливала, мясо сочное — во рту тает. К тому же рыбка свежайшая, только из реки. И рыбы Никита наелся на полгода вперед.
Утром поклонились Никита с Любавой источникам, окунувшись в последний раз, и отправились в обратный путь.
Молодежь засиделась. Хоть и парус поднят был, все равно на весла сели, работая до седьмого пота, и легкий ушкуй летел по течению. Это уже потом, когда в Северную Двину вошли, скорость упала — приходилось против течения идти. И по Сухоне тоже против течения, да еще и ветер встречный — грести приходилось.
Чтобы размяться, Никита и сам на весла садился в паре с Андреем. Одно радовало: чем ближе была Москва, тем становилось теплее.
Через три недели они добрались до Первопрестольной. Никита расплатился по уговору, добавив сверху еще и премиальные. Подхватив узлы с одеждой и шкурами, они пошли домой.
Любава, как вошла в дом, пробежала по всем комнатам:
— Никита, как хорошо дома!
Никита же узел в угол бросил, чинно разделся и в комнату прошел.
В поварне вовсю хлопотала кухарка.
Никита прислушался: из комнат не доносилось ни звука, Любава притихла.
Он заглянул в спальню: жена стояла перед зеркалом и внимательно смотрела на себя. Увидев в зеркале улыбающегося Никиту, она повернулась к нему:
— А ты знаешь, Никита, мне кажется, что я помолодела. Или я просто себя в зеркале давно не видела?
— На самом деле и помолодела, и посвежела — зеркало не обманывает.
Никита подошел к Любаве и, в свою очередь, посмотрел в зеркало на себя. Удивительно! Он и сам два месяца в зеркало не смотрелся, а разница была заметной. То ли отдых сказался, то ли чистый воздух и целебная вода? А скорее всего, все вместе взятое.
Они пообедали, вздремнули. И в самом деле — хорошо дома!
Потом Любава стала узлы с вещами разбирать, а Никита к Елагину направился — надо было известить о своем приезде да новости московские узнать.
Князь оказался дома и Никите искренне обрадовался:
— Дай обниму, давно не видел тебя!
Потом отстранился, всмотрелся:
— Э, парень, да изменился-то ты как! Годков пять сбросил, ей богу — правду говорю. Ужель так целебная вода подействовала?
— Истинно. И в купели дважды в день был, и пил водицу целебную. А воздух там какой! Не надышишься — не то что в Москве.
— Занятно, — князь задумался.
— Потом распишешь подробно — в каких источниках купался, из каких пил.
— Ох, седина в бороду! Семен Афанасьевич, никак сам туда собрался?
— Нешто я хуже тебя? Ты, почитай, пять годков сбросил, потому как молод, а я, может, и все десять скину.
— Твои слова да Богу в уши! Сейчас там холодно, северá. А летом езжай обязательно. Я даже план тебе нарисую, где какой источник посильнее.
— Сказывал мне государь, что поручение тебе такое дал.
— Я выполнил его — завтра к нему пойду. Что в Москве слыхать? А то я только что с корабля.
— Так чего мы стоим? За стол, за стол! За обедом и поговорим.
За едой, в перерывах, князь рассказал все новости — серьезного не было ничего. Один боярин женился удачно, другому царь дачу пожаловал на ближних землях, да еще посольство английское приезжало.
Новости столичного двора Никиту мало интересовали — ему карьеру при дворе не делать.
Отведав блюд и немного выпив, Елагин попросил:
— Никита, погадал бы ты мне… В прошлые разы куда как удачно получалось!
— А карты есть?
— А то! Тебя дожидаются. Я их даже никому не показываю — вдруг сглазят! — Князь достал из шкафчика колоду.
Никита разложил пасьянс.
Князь внимательно смотрел на карты:
— Ну, не томи, Никита!
— Больших перемен пока не вижу, княже, — ни беды, ни удачи.
— Ох, ну и слава богу! — выдохнул князь. — Насчет удачи — мы сами постараемся, лишь бы беды не было. Давай выпьем за то!
Они выпили по кубку, и Никита откланялся:
— Прости, князь, я только полдня в Москве, к тебе первому пришел. Свидимся еще. А мне в лекарню надо.
— Уважил, стало быть, — широко улыбнулся князь, — ценю!
А Никита заторопился в лекарню.
Увидев его, Иван обрадовался:
— Наконец-то, мы уж заждались! Болящие все время спрашивают. Я им так и говорил — не раньше середины сентября.
— Как вы тут?
— Работаем помаленьку. Ты-то как помолодел, Никита! Прямо не узнать!
— Что ты меня как красну девицу хвалишь?
— Так заметно же! Когда ждать?
— Думаю — третьего дня. Мне еще к государю надо завтра, я ведь только сегодня с корабля.
Вечером Никита при свечах начисто перерисовал на бумаге план урочища, обозначив все источники номерами и приписками вроде «зело силен» или «на вкус противен, хорош при пучеглазии». С тем назавтра и в Кремль пошел. Царский перстень снова сыграл роль пропуска.
Однако аудиенции пришлось ждать долго: государь принимал шведского посланника, потом бояр. Никита промаялся во дворце часов шесть и уже хотел уйти, когда, наконец, позвали его.
— Добрый день, государь! Рад видеть тебя в добром здравии! — поклонился Никита.
— Здравствуй, Никита-лекарь! Не ожидал тебя так скоро увидеть. Чем порадуешь?
— В урочище Куртяево был, обследовал все целебные воды, о чем составил план, — Никита протянул молодому боярину бумагу, а уж тот с поклоном вручил ее царю.
— Ну-ка, ну-ка — посмотрим…. Это что за цифирки? — всмотрелся царь в составленный Никитой план.
— Каждый источник пронумерован мною, государь. По составу они разные, и напротив каждого — описание. Который из них посильнее, другой — послабее и от каких болезней помогать должен. В каких лучше купель принимать, а из других — водицу пить.
— О как! Славно! Со всем тщанием отнесся, серьезно. За работу сию, государству нужную, благодарю.
В ответ на похвалу Никита поклонился.
— И тебя известить хочу, — продолжил царь, — Указ я издал о создании в Москве Государева Аптекарского огорода. Повелел устроить на лугу, за Мясницкими воротами. А также соизволяю устроить подобный в Немецкой слободе и у Каменного моста на пустыре. Кроме того, травники на местах обязаны поставлять лечебные травы и коренья в столицу. Из Сибири — зверобой, солодовый корень — из Воронежа, черемицу из Коломны, чечуйную траву из Казани, можжевеловые ягоды — из Костромы, ну и так далее… Да не мне тебе рассказывать, где какие травы растут. А за неисполнение «ягодной повинности» — в поруб, в назидание. Народ сберегать надо.
Никита застыл в изумлении. Подобного Указа от царя он не ожидал. Подсказал ему кто или сам решил? Вот ведь хитрован! И в тайне держал, словечком не обмолвился, хотя явно давно задумал. Такие Указы в запале не издают.
— Ты чего молчишь, Никита?
— Действительно, новость. Указ полезный, без сомнения — к пользе народной.
— Мне твое мнение ценно. Ведь были людишки, отговаривали.
— То небольшого ума люди, недальновидные. Вперед смотреть надо. Эпидемии да войны жизни людские уносят. А ведь что самое ценное в любом государстве? Земля и люди. Тогда страна и сильна, и богата будет.
— По-государственному мыслишь! — поднял указательный палец царь. — Рад за тебя! — Он смотрел на Никиту ласково, улыбался.
— Так ведь шаг-то разумный, и назрел давно.
— Вот что, Никита. Коли понимаешь важность дела сего, предлагаю тебе должность дьяка при сем приказе. — Говоря это, царь впился взглядом в Никиту. Один раз Никита уже отказал государю быть придворным «дохтуром».
Дьяк — должность высокая, равная нынешнему министру. Такую каждому не предложат. Но должность — это, в первую очередь, организаторская работа и бумаги. А Никита жертвовать любимой медициной не хотел категорически. Потому раздумывал секунды. Он поклонился государю в пояс. Стоявшие вдоль стен бояре притихли.