пись слишком короткая, пара каких-то закорючек. Вот когда Фее выдадут паспорт, она уж постарается украсить собственную подпись красивыми завитками.
— Антон Павлович был знаком со многими известными людьми своего времени, он находился в переписке с Львом Николаевичем Толстым и Петром Ильичом Чайковским, — раздавался размеренный голос Надежды Петровны.
При этих словах Фея чуть не прыснула со смеху, даже закрыла ладонью рот, чтобы не выдать себя. Антон Павлович… ну надо же… и еще ниже наклонила голову, чтобы совсем спрятаться за учебником. А потом передвинула открытый паспорт соседу по парте и показала пальцем на значившееся там имя и отчество. Антон Павлович.
Он забрал паспорт с невозмутимым видом, лишь слегка покраснел.
— Мы с вами увидим спектакль по нескольким рассказам писателя, перед посещением театра настоятельно рекомендую их прочитать. Записываем названия: «Хирургия», «Хамелеон», «Лошадиная фамилия».
Фея еле дождалась перемены, чтобы от души подразнить своего соседа, называя его Чеховым, а на следующий день принесла в школу карандашный портрет.
— Нам в художке задали нарисовать портрет, я решила сделать твой, — сказала она, хитро поглядывая на Антона.
Портрет был и правда узнаваем, Фея срисовывала его с одной из фотографий. Но подошла к заданию творчески, добавив характерные бородку, усы и очки.
— Очки особенно удались, да? — невинно спросила она.
— Пенсне, — поправил он. — Эти очки называются пенсне.
— Самый умный, да?
Он не ответил, только уголки губ слегка приподнялись в чуть заметной улыбке.
Портрет в итоге она ему подарила, а в театр не попала — заболела и провела две недели дома. Зато он каждый день присылал ей по одной цитате Чехова, типа «Краткость — сестра таланта» и «Не стоит мешать людям сходить с ума».
А когда четырнадцать исполнилось ей и она пригласила всех своих друзей в боулинг, он единственный из всех мальчиков пришел с цветами. Принес три белые розы.
Хмурый день превратился в мокрый и дождливый. Группа, еще немного побродив по развалинам аббатства, повернула в обратный путь.
— Мы в гостиницу, — сказал Василий, подойдя к Фее. — Скоро разыграется непогода, я рекомендую присоединиться к нам.
— Я не задержусь, — пообещала она, — еще минут пять погуляю и последую за вами.
— Ой, — раздалось рядом. — О-о-ой…
Это Ксюша подвернула ногу и чуть не упала на камни.
— Какая я неуклюжая.
Девушка стояла, опираясь о стену, и беспомощно глядела на гида.
— Наступить сможешь? — спросил Василий, подойдя к ней.
— Наверное.
Пришлось ему поддерживать прихрамывающую Ксюшу.
Стас устремился было к Фее, решив составить ей компанию, но потом вдруг передумал и примкнул к остальным.
Зато, закончив разговор по телефону, к Фее повернулся Тони. Он смотрел не мигая и пристально, будто звал присоединиться к группе. Она не смогла выдержать этот взгляд — отвернулась, уставилась на камни. Ей хотелось побыть одной, снова сосредоточиться на аббатстве. Только сразу вспомнился вчерашний вечер в баре, где они находились вдвоем. Им ведь даже не потребовались слова. Достаточно было просто сидеть рядом. Сколько лет они вот так сидели рядом.
Утром, когда группа шла к развалинам аббатства, Стас развлекал Фею разговорами, рассказывал про тренировки и выносливость, а она делала вид, что это очень интересно. Она вообще была мастер изображать свой интерес к предмету разговора. С Владом делала это постоянно. И вот теперь со Стасом.
А самой хотелось вернуться в тот вчерашний бар и снова ощутить безмолвную близость тела. Каждой клеточкой ощутить.
Какие же мы с тобой далекие теперь, Антон… И какие близкие… Правда?
Она протянула руку и снова коснулась камня. Закрыла глаза. Стояла так минуту или две, а когда подняла веки — увидела перед собой женщину. Не молодую и не старую, про таких говорят — без возраста. Женщина была в куртке и резиновых сапогах, она совсем не пряталась от дождя, ее рыжие с проседью кудрявые волосы намокли, а на бледной коже блестели капли. Женщина разглядывала Фею светло-серыми, с вкраплениями рыжего, глазами. Этот взгляд завораживал, и хотя Фее очень хотелось отвернуться — она не могла. Женщина словно заглядывала ей в душу, считывала ее, а потом едва заметно кивнула, и только тогда Фея поняла, что все это время не дышала.
Незнакомка кивнула еще раз, что-то пробормотала себе под нос и, отвернувшись, ушла. В противоположную от группы сторону. Она направилась к холмам. Дождь усилился, он почти размыл ее удалявшуюся фигуру. Капюшон женщина так и не надела. Рыжие с проседью пряди почти достигали пояса.
Он совершенно не собирался делать этот звонок, не на экскурсии, где собралась почти вся группа, не под дождем. Можно было бы подождать, сделать все в номере, но, когда он увидел Фею, бродящую отдельно от всех, и вспомнил запись Ланы, выдержка изменила.
Вчера Антон долго сидел внизу, уже и бармен ушел, и наступила глубокая ночь, и давно пора было подняться к себе. Непогода за окном продолжалась. Такая же непогода была и на душе. Даже сильнее. Там, в душе, казалось, не осталось живого места.
«Глаза ведь не врут, правда? Вот по ним Фея и поняла, что он не смог ее простить. Она же не сумела и слова сказать в свое оправдание».
Да даже если бы и сумела… красноречивый след страсти на шее был громче любых слов. И его не забыть.
Когда Антон вернулся в номер, Лана уже спала, а утром дула губы и всячески демонстрировала обиду. В принципе, ее можно было понять. Девушка надеялась на романтическое путешествие, которым было бы не стыдно похвалиться перед подругами, а получила сомнительное удовольствие — переменчивую погоду, лазанье по горам и спутников, не соответствующих ее понятию о хорошей компании.
А Антон не мог сгладить ситуацию. Просто не мог. В голове намертво засели слова записи.
«Я стояла и смотрела, как он открывает перед ней дверь автомобиля, что-то отвечает, и она касается его руки и влюбленно смотрит. Они уехали, а я поняла, что мои слова уже ничего не изменят. Слишком поздно».
Она приезжала? Она так же мучилась, как и он? И все из-за чьей-то жестокой игры?
Лана была демонстративно холодна, и Антон не делал ничего, чтобы исправить ситуацию. Зато, когда они спустились вниз, поведение девушки резко изменилось. На людях Лана всегда показывала идеальные отношения. Порой его это забавляло, порой раздражало, сегодня же было все равно.
После того как Василий закончил свой рассказ об аббатстве, Антон отдал Лане раскрытый зонт, который держал над ее и своей головой, накинул на волосы капюшон куртки, чуть отошел в сторону и набрал номер.
— Привет, как у вас там дела? — тут же откликнулся Никита.
— Нормально. У меня к тебе есть одно дело.
— Даже не сомневаюсь, — хохотнул друг.
С Никитой Антон познакомился в университете. Оба были юными, амбициозными и желавшими доказать всем и каждому, что о них еще будут говорить в бизнес-кругах. Жизнь крылья немного обломала и спустила на землю. Тем не менее дружба устояла, а мечты немного трансформировались. Они открыли собственное дело и прекрасно работали в паре, продолжая верить, что главный успех у них еще впереди. А небольшая совместная компания однажды вырастет в крупную инвестиционную.
— Послушай меня.
— Слушаю внимательно.
— Меня интересует Борис Берцов. Чем занимается, где живет, с кем общается. Я бы сам пробил, но здесь Сеть не тянет.
— Сделаем, — пообещал друг.
Вот чем хорош Никита — никогда не задает ненужных вопросов.
— Еще раз повтори имя, я запишу.
— Борис Берцов.
— Ага.
Кто-то подошел со спины, пришлось сворачивать разговор.
— Все, говорить больше не могу, позже наберу.
Отключился. Повернулся. Стас. Кто бы сомневался. Много полезного услышал, чувак?
— Впечатляет, — произнес Стас, показывая на уцелевшую стрельчатую арку.
— Очень, — согласился Антон.
— Коть, ну ты там что застрял, наши уже пошли обратно, — Лана стояла под зонтом в нетерпеливом ожидании.
Он ненавидел этого «котю», она это прекрасно знала и сказала сейчас специально, чтобы позлить его. Лана все еще дула губы за его вчерашние уходы.
«Вернемся в Глазго, куплю тебе сумку, успокойся», — хотелось сказать Антону. Но он промолчал.
Вместо этого повернулся и посмотрел на Фею. Дождь усиливался, и в целом погода не предвещала ничего хорошего. А она стояла в отдалении одна и не собиралась уходить. Дуреха.
Упрямица. Совсем не изменилась.
И он не мог подойти к ней, взять за руку и просто потащить за собой, несмотря на протесты и возмущения.
Не мог.
Поэтому стоял и смотрел. И она стояла и смотрела. И разделявшее их расстояние казалось пропастью, потому что…
«Слишком поздно…»
А вот ни фига. Никогда ничего не поздно. Просто сначала надо разобраться с одним делом, а потом.
— Тони, ну мы идем?
Идем-идем…
Антон резко отвернулся и пошел с Ланой, нагоняя группу.
Для этого им потребовалось минут пять, не больше.
— Все же удивительно, — сказал Лёня, поднимаясь по дороге, которая вела вдоль холма. — У них здесь такая погода — не подарок, а сельское хозяйство в прекрасном состоянии. У нас, кажется, с погодой все гораздо лучше, а процветания нет.
— Скоро будет, — пообещала Маша. — Вот построят в Нечаеве агрокомплекс, порвем всех.
Точно! Агрокомплекс.
Час спустя, вернувшись в номер и переодевшись, Антон нашел в телефонной книге абонента «Верховный» и написал ему сообщение.
«В Нечаеве строится новый агрокомплекс с большими перспективами».
Ответ пришел быстро.
«Любопытно. Посмотрю. Как дела?»
«Нормально. Но немного задерживаюсь. Нелетная погода».
Погода стремительно портилась, и, едва группа достигла гостиницы, начался настоящий ливень.