А потом Соня решилась и набрала номер Павла Сергеевича, зная, что ему сейчас совсем не до нее. И скорее всего, этот человек просто не ответит на ее звонок. А он ответил.
— Я слушаю тебя, Соня, — раздался в трубке хорошо знакомый голос.
Голос был спокойный, но Соня подумала, что, наверное, его обладатель за последние дни очень устал.
— Простите, что беспокою вас, Павел Сергеевич, но я прочитала новости и… и хотела сказать, что Антон ни в чем не виноват. Но вы, наверное, и сами про это знаете. А… больше пока ничего не известно?
— Пока нет.
— Ясно. Извините, что побеспокоила вас, просто.
— Все в порядке, Соня, — ей показалось, что голос Свешникова чуть заметно потеплел. — У Антона есть адвокат, очень хороший специалист.
— Замечательная новость, — ее голос звенел, Соня сама это чувствовала. — Я могу… могу вам написать завтра? Чтобы не отвлекать звонком?
— Конечно.
Но писать Павлу Сергеевичу не пришлось. Вечером того же дня Антон вышел на связь сам.
И на ее вопрос «Ты где?» ответил: «В Шотландии».
Он ответил! Ответил! Значит, телефон вернули!
Соня смотрела на светящийся экран и чувствовала, как у нее дрожат руки.
«Тебя отпустили?»
«Да».
«Ты возвращаешься?»
«Да, как только решу вопросы с билетами, и еще завтра просили заглянуть в полицию что-то подписать».
«Как ты меня напугал!»
«Прости, не хотел».
Соня смотрела на экран, видела, что он снова набирает текст, ждала.
«Сонь, почему ты мне не ответила?»
Она знала, что он спрашивает про то сообщение, которое она перечитывает каждый день по сто раз.
«А что я должна была ответить?»
«Что-нибудь».
«Вернешься — отвечу. А пока сиди в своей Шотландии и страдай».
Прочитав «сиди в своей Шотландии и страдай», Антон не смог удержаться от улыбки. Только она могла такое написать, только она могла так с ним разговаривать. Все, кто были после, слишком хотели понравиться, чтобы ответить с вызовом, все, кто были после… их по-настоящему и не было. Всего лишь попытка забыть и забыться.
Он вспомнил, как на острове наряду со всеми смотрел фотографии ее изделий в телефоне. Они тогда играли в «Уно». Соня стала настоящим мастером, у нее получилось.
— Когда-нибудь у меня будет своя мастерская, — заявляла она, сидя за гончарным кругом в их съемной квартире.
Собственная у него появилась позже, а тогда о ней можно было только мечтать. Нет, родители были готовы подарить Антону на двадцать лет отдельное жилье, но гордость. Гордость и желание сделать для этого что-то самому отодвинули покупку. Только когда они с Никитой вдруг сорвали хорошие деньги на колебании курса акций и удачно вложились повторно, только тогда Антон позвонил маме и попросил ее помощи в поиске подходящей квартиры. Конечно, всей суммы на покупку у него нет, но на первоначальный взнос хватит. Мама была счастлива. Сказала, что очень им гордится и что остальную сумму они с отцом возьмут на себя. А Антон до сих пор не понимал, как они тогда с Никитой так удачно сыграли, ведь были совсем зелеными. То ли интуиция, то ли правда новичкам везет… Как бы то ни было, но примерно через год со съемной квартиры он съехал и был этому очень рад. Слишком многое в ней напоминало о Соне, о том, как они засыпали и просыпались; как смотрели в обнимку кино, хрустя чипсами; как у нее не раз подгорал ужин, когда она что-то торопливо зарисовывала на листе бумаги; как он однажды сел за гончарный круг и попытался что-то изобразить под ее чутким руководством, а потом услышал: «Иди уже считать свои активы и пассивы, все равно учить тебя искусству бесполезно». Но всякий раз, когда Антон наблюдал за ее руками, как легко под тонкими пальцами появляются вазы и кувшины, это казалось очень просто. Обманчиво просто. А еще это завораживало. И было похоже на фокус. Антон так и называл ученические изделия Сони — «Фокус Феи» и предлагал сделать из этого названия бренд.
— Будет круто, — уверял он.
— Не спорю, — отвечала она. — Только сначала надо стать хорошим мастером, чтобы бренд не сыграл роль антирекламы.
Все это было так давно. Когда оба верили, что добро обязательно победит зло, что есть только белое и черное, и если ты не максималист по жизни — значит, слабак. Наивные.
Никите Антон позвонил только после того, как принял душ, навел порядок в возвращенных из полиции вещах и поужинал в ресторане отеля. Ему надо было собраться с мыслями.
На звонок друг ответил сразу и, узнав, что Антона выпустили на свободу, разразился долгой нецензурной речью, рассказывая о своем отношении к случившемуся, и как можно быть таким идиотом, чтобы не заметить подлога, и что он чуть умом не тронулся, представляя, как Антона на годы упекают за решетку. А потом, выпустив пар, тихо добавил:
— Мне Соня звонила.
— Вот как?
— Да. Мне кажется, ты ее тоже напугал.
Пауза. После которой Антон медленно задал вопрос:
— И часто вы созваниваетесь?
— С универа ни разу. Когда увидел ее звонок — сам не поверил.
Оба помолчали, а потом Антон сменил тему. Он не был готов обсуждать Соню ни с кем.
Сиди и страдай, значит? А сама даже до Никиты добралась? Ладно.
Это было похоже на начало нового пути, светлого и обязательно счастливого. Он все обдумает позже основательно, а пока:
— Что с «Вега-продуктом»?
— Да беда. Акции как рухнули, так и не поднимаются. Черт его знает, что творится с предприятием, официальных объявлений никаких. Такое впечатление, что там внутренние войны, которые просто топят компанию.
— Позвони Берцову, скажи, что я хочу вернуть свои деньги.
— Он не сможет тебе выплатить. Если Берцов вложился в «Вегу», а он вложился, то сидит сейчас в глубокой заднице.
— Но договор есть договор. Короче, свяжись с ним завтра, а потом отзвонись мне.
— Понял. Слушай, я так рад тебя слышать! Ты обратно скоро?
— Скоро. Как только с билетами вопрос решу, так и вернусь.
Вопрос с покупкой билетов решился не очень легко, но все же решился.
Нога пришла в норму, и Антон больше не пользовался тростью. От Ланы было получено несколько сообщений с уверениями в большой и светлой любви. На них Антон ничего не ответил. Слишком свежи оставались в памяти ее слова о том, что он просто попутчик. Они не ранили, нет. Они облегчали задачу.
Никита позвонил, когда Антон ставил подпись в полицейском участке на последнем документе, совершенно бесполезной бумаге, но, как ему объяснили, нужной для того, чтобы закрыть дело окончательно.
— Ну, денег у него нет, — без предисловий приступил к делу Никита. — По ходу, мы его разорили. Твой Берцов плакался и уговаривал повременить.
— Врет. У такого хитреца всегда есть подушка безопасности. Он просто надеется потянуть время и отыграться на других бумагах.
— Может быть. Но когда я с ним сегодня разговаривал, малый серьезно давил на жалость. Даже предложил в качестве варианта встретиться с моим хозяином, то есть с тобой, и все ему объяснить, гарантируя возврат суммы чуть позже.
— Соглашайся на встречу. Скажи, что твой хозяин готов лично приехать к нему в офис.
— Что-то мне подсказывает, что пора запасаться попкорном. Ты мне только объясни, я чего-то не понимаю. Ты с какого перепуга так взъелся на этого Берцова? Ну обскакал тебя парень на стажировке, получил место, только это ж когда было? А ты скольких обскакал? И никаких тебе вендетт.
— Тут другое, Никит. Я не могу тебе рассказать, прости.
— Да я так и понял, — вздохнул друг. — Ладно, другое так другое.
В Москве Антон приземлился ранним утром и, взяв в аэропорту такси, сразу отправился в офис отца. Без предварительного звонка и предупреждения. Будет сюрприз.
Он так устал от приключений последних дней, что просто очень хотел домой и спать. Но сначала все же надо увидеть отца. Главное, чтобы тот был на месте.
Антону повезло, и, сопровождаемый секретарем, он переступил порог высочайшего кабинета, оставив в приемной свой дорожный чемодан.
Отец сидел за массивным рабочим столом и что-то сосредоточенно изучал на экране компьютера, нацепив на нос очки.
Увидев сына, он сделал знак секретарю, и дверь за спиной Антона захлопнулась.
Они долго смотрели друг на друга — отец и сын, — пока наконец Павел Сергеевич, сняв очки, не произнес:
— Ну, и что за цирк с наркотиками ты там устроил?
Произнес строгим требовательным голосом, а глаза смеялись, и Антон широко улыбнулся в ответ.
— Так получилось.
— Ты голодный? Есть хочешь?
— Я хочу спать, но от чая не откажусь.
Павел Сергеевич через громкую связь дал распоряжение секретарю принести чай, бутербродов и еще чего-нибудь. Антон вынул из рюкзака баночку верескового меда.
— Сувенир из Шотландии, — ответил на немой вопрос в глазах отца. — Натуральный продукт.
— Лучше маме его подари. Они тут на пару с Лизой чуть с ума не сошли.
Лиза — старшая сестра Антона, дочь от первого брака отца. Разница в возрасте у них двадцать лет, но это совсем не мешало взаимной любви. Долгое время их отношения напоминали отношения тети и племянника и только после совершеннолетия Антона стали походить на братски-сестринские. В любом случае они очень любили друг друга, и Антон обожал своих племянников — мальчишек десяти и двенадцати лет. У Лизы долго не получалось стать мамой, а когда все же получилось, счастлива была вся семья.
— Если честно, я надеялся сегодня на праздничный ужин в честь возвращения блудного сына. С торжественной раздачей подарков.
— Это само собой.
— Ну вот. Для мамы у меня есть кое-что другое, а мед — это для тебя.
Они оба посмотрели на маленькую баночку, и Антон вспомнил, как в последний момент перед мальчишником приобрел ее, оправдывая собственное опоздание. Мол, завернул по пути в магазин, купил сувенир.
На самом деле он просто не успевал вовремя вернуться со встречи с Терлеевым и не хотел, чтобы Стас заподозрил Антона в том, что тот покинул гостиницу. Все должно было выглядеть естественно.