– Те это люди, которых мы ищем, или нет, но продумано всё образцово, – сказал Джонс. – И всё-таки я лучше направил бы в Джекобсон-Ярд отряд полиции и спокойно схватил бы их, только бы они там появились.
– А они бы там не появились. Смолл хитёр. Я не сомневаюсь, что он вышлет вперёд разведчика, и, если тот почует опасность, Смолл заляжет в берлогу ещё на неделю.
– Но можно выследить Смита и таким образом найти их убежище, – сказал я.
– Тогда мы потеряем ещё день. К тому же я на девяносто девять процентов убеждён, что Смит не знает, где они прячутся. Ему хорошо платят, виски есть, к чему задавать ненужные, не относящиеся к делу вопросы… Распоряжения ему посылаются, он выполняет их… Нет, я обдумал все возможные пути, этот наилучший.
Пока мы так говорили, наша лодка проносилась под многочисленными мостами, перекинутыми через Темзу. Последние лучи солнца золотили крест на куполе собора Святого Павла. Тауэра мы достигли, когда уже сильно смеркалось.
– Вот Джекобсон-Ярд, – сказал Холмс, указывая на лес мачт и снастей в стороне Суррея. – Курсируйте взад и вперёд под прикрытием этой флотилии, – приказал Холмс, поднося к глазам ночной морской бинокль и несколько времени обозревая берег. – Я вижу моего караульного, но платком он ещё не машет.
– А что, если мы пройдём немного ниже и будем ждать их там? – предложил сгоравший от нетерпения Джонс.
Мы все уже сидели как на иголках. Даже ничего не знавшие полицейские и рулевой с кочегаром и те заразились нашим волнением.
– Мы не имеем права рисковать, – сказал Холмс. – Десять шансов против одного, что они пойдут вниз по реке, а не вверх. И всё-таки мы должны учесть и эту возможность. Отсюда нам хорошо виден вход в док, а нас почти не заметно. Ночь обещает быть светлой, и огней на реке много. Мы должны оставаться там, где мы есть. Видите, как хорошо видны отсюда люди, снующие в свете газовых фонарей.
– Они возвращаются домой после работы в доке.
– Какие они усталые и грязные! Но в каждом горит искра бессмертного огня. Глядя на них, ни за что не скажешь этого. И тем не менее это так. Странное всё-таки существо человек.
– Кто-то назвал человека животным, наделённым душой.
– Уинвуд Рид хорошо сказал об этом, – продолжал Холмс. – Он говорит, что отдельный человек – это неразрешимая загадка, зато в совокупности люди представляют собой некое математическое единство и подчинены определённым законам. Разве можно, например, предсказать действия отдельного человека, но поведение целого коллектива можно, оказывается, предсказать с большей точностью. Индивидуумы различаются между собой, но процентное отношение человеческих характеров в любом коллективе остаётся постоянным. Так говорит статистика. Но что это, кажется, платок? В самом деле, там кто-то машет белым.
– Это один из ваших мальчишек. Я отчётливо вижу его! – воскликнул я.
– А вот и «Аврора»! – крикнул Холмс. – Отличный у неё ход. Эй, там, внизу, полный вперёд! Следуйте за тем катером с жёлтым огнём. Я не прощу себе, если он уйдёт от нас!
«Аврора» незаметно выскользнула из дока и, набирая скорость, прошла за маленькими судёнышками, так что, когда мы увидели её, она уже мчалась на всех парах. Она уходила вниз по реке, держась берега. Быстроходность её была поразительна. Джонс посмотрел на неё с тревогой.
– Очень лихо идёт, – сказал он. – Нам её не догнать.
– Должны догнать! – проговорил Холмс, стиснув зубы. – Не жалейте угля! Выжмите из машины всё, что можно. Пусть лучше сгорит катер, чем они уйдут от нас!
Теперь мы шли прямо на них. Огонь в топках гудел, мощная машина стучала, как огромное металлическое сердце. Острый, отвесный нос лодки, как ножом, рассекал спокойную воду, посылая влево и вправо две круглых, длинных, тугих волны. В такт машине вся лодка вибрировала и вздрагивала, как живое существо. Жёлтый фонарь на носу бросал вперёд длинный мерцающий столб света. Впереди нас бежало по воде тёмное пятно – это была «Аврора». Вихрь белой пены за ней свидетельствовал о скорости, с какой она шла. Мы проносились мимо барж, пароходов, торговых парусников, обгоняя их слева и справа. Из темноты доносились громкие голоса, а «Аврора» всё уходила вперёд, и мы висели у неё на хвосте.
– Наддайте ходу! – крикнул Холмс, заглянув в машинное отделение; яркое пламя осветило снизу его напряжённое, орлиное лицо.
– Мне кажется, мы нагоняем их, – сказал Джонс, не спуская с «Авроры» глаз.
– Нет никакого сомнения! – воскликнул я. – Ещё несколько минут – и мы нагоним их.
И в тот же миг судьба зло посмеялась над нами: путь наш пересёк буксир с тремя баржами. Если бы не рулевой, вывернувший до отказа руль, мы врезались бы в него. Когда наконец мы обогнули их и снова легли на курс, оказалось, что «Аврора» ушла вперёд на добрых двести ярдов, но, к счастью, всё ещё была хорошо видна. Наша машина давала полную мощность, хрупкая посудина вибрировала и трещала под напором яростной энергии, которая несла нас. Мы оставили позади Пул, миновали Вест-Индские доки, обогнули длинную Дептфордскую косу и Собачий остров. Смутное пятно впереди нас стало принимать изящные очертания «Авроры». Джонс включил прожектор, и мы ясно увидели на её борту людей. Один сидел на корме, нагнувшись к какому-то чёрному предмету у его ног. Рядом лежала тёмная куча, похожая на огромного ньюфаундленда. Красное пламя топки освещало старшего Смита, он был обнажён до пояса и яростно, как заведённый, бросал в топку уголь, сын его держал румпель. Беглецы не сразу поняли, что за ними погоня, но, видя, что мы неотступно идём за ними, повторяя все их зигзаги и повороты, они перестали сомневаться. У Гринвича нас разделяло саженей сто, к Блэкуоллу расстояние сократилось до семидесяти пяти. За годы моей полной приключений армейской жизни мне не раз приходилось участвовать в погоне, но никогда я не испытывал такого жгучего волнения, как во время этой бешеной гонки по Темзе. Мы всё ближе и ближе. В ночной тиши слышен стук и пыхтение их машины. Человек на корме всё ещё стоит, нагнувшись над чем-то на палубе, что-то делая руками, поминутно поднимая голову, чтобы прикинуть на глаз расстояние между «Aвророй» и нами. Мы уже совсем близко. Джонс крикнул, чтобы они остановились. Нас разделяет всего четыре корпуса, и обе лодки летят как на крыльях. На этом участке Темзы было пустынно. С одной стороны протянулась низина Баркинглевел, с другой – печальные Пламстедские болота. Услыхав приказ Джонса, человек на корме вскочил на ноги и, тряся над головой сжатыми кулаками, стал ругать нас грубым и охрипшим голосом. Это был сильный, рослый человек, он стоял на палубе, широко расставив ноги, и я увидел, что, начиная от бедра, вместо правой ноги у него деревянный протез. При звуках его резкого, хриплого голоса тёмная куча на палубе зашевелилась и обернулась маленьким чёрным человечком; у него была огромная, неправильной формы голова с копной всклокоченных волос. Холмс вынул свой пистолет, я тоже схватился за свой при виде этого чудовища. На нём было что-то тёмное, не то балахон, не то одеяло, открытым оставалось только лицо, какое может привидеться только в кошмарном сне. Никогда в жизни ни в одном лице я не встречал столько жестокости и кровожадности. Глаза его блестели мрачным, угрюмым блеском, а толстые губы, вывернутые наружу, изгибались злобной усмешкой, обнажая зубы, лязгавшие от животной ярости.
– Если он поднимет руку, стреляйте, – невозмутимо проговорил Холмс.
«Аврора» была уже на расстоянии одного корпуса от нас, можно сказать, на расстоянии вытянутой руки. Я хорошо видел этих двоих – большого белого мужчину, стоящего, широко расставив ноги, и поносящего нас отборными ругательствами, и страшного карлика: его отвратительное лицо и оскаленные жёлтые зубы, поблёскивающие в свете нашего фонаря.
Хорошо, что мы успели подойти так близко. Несмотря на то что мы не спускали с него глаз, он быстрым движением вынул из складок своего одеяния короткую деревянную трубку, похожую на линейку школьника, и сунул её в рот. Наши выстрелы грянули одновременно. Карлик повернулся, раскинул руки и, издав захлёбывающийся кашель, упал боком в воду. На один миг в пене волн я увидел его смертоносный, ненавидящий взгляд. В тот же миг человек на деревянной ноге изо всех сил налёг на руль, и его лодка круто повернула к южному берегу. Мы продолжали стрелять по ней, но мимо. Пули пролетели всего в нескольких футах от неё. Мы тоже повернули, но поздно: «Аврора» уже ткнулась носом в берег. Это было дикое, пустынное место. Луна заливала мертвенным светом огромную болотистую равнину, на которой блестели окна стоячей воды и темнели островки гниющих растений. Глухо ударившись о берег, «Аврора» застряла прочно, нос её задрался в воздух, а корма погрузилась в воду. Беглец выскочил на берег, его деревянная нога тотчас ушла на всю длину в вязкую почву. Напрасно он старался высвободить её, дёргаясь всем телом. Он не мог больше сделать ни одного шага ни вперёд, ни назад. Он завыл в бессильной злобе и яростно заколотил другой ногой по болотистой жиже. Но его злополучная деревяшка только ещё глубже уходила в предательскую почву. Когда наш катер подошёл к нему, он уже так прочно встал на якорь, что мы сумели вытащить его только с помощью верёвки, которой он обвязал своё туловище. И мы долго тянули его, как огромную, опасную рыбину. Оба Смита, отец и сын, сидели понурившись в своём катере, но безропотно подчинились нашему приказу и перешли к нам на борт. Потом мы вызволили «Аврору» и крепко привязали её к своей корме. На её палубе стоял тяжёлый железный сундучок ручной индийской работы, безо всякого сомнения, тот самый, в котором хранились приносящие несчастье сокровища семьи Шолто. Ключа не было, и мы осторожно отнесли его, хотя он был довольно тяжёл, в нашу маленькую кабину. Мы медленно возвращались в Лондон и всё время пути обшаривали прожектором реку и берега, но так и не нашли следов маленького островитянина. Где-то на илистом дне Темзы так и останутся лежать до скончания века кости этого странного чужеземца, нашедшего свой конец на наших туманных берегах.