Первый батальон Королевских Мюнстерцев (старый Сто семнадцатый полк) уже несколько лет расквартирован в Олдершоте. Женатые офицеры не живут в казармах, а полковник все это время проживал на вилле Лэчайн[45] примерно в полумиле от северного лагеря. Дом стоит в саду, но западная сторона находится не более чем в тридцати ярдах от дороги. Из прислуги там есть только кучер, горничная и кухарка. Вместе с хозяином и хозяйкой они были единственными обитателями виллы, потому что супруги не имели детей, а гости у них останавливались редко.
Теперь я расскажу о событиях на вилле между девятью и десятью вечера в этот понедельник. Миссис Барклай, как выяснилось, была католичкой и принимала деятельное участие в учреждении общества Сент-Джорджа, организованного при содействии церкви на Уотт-стрит с целью раздачи поношенной одежды для бедняков. В тот вечер в восемь часов должно было состояться собрание общества, и миссис Барклай торопилась с ужином, чтобы не опоздать. Когда она выходила из дома, кучер слышал, как она обменялась несколькими фразами со своим мужем и заверила его, что не задержится надолго. Потом она зашла к молодой мисс Моррисон, жившей на соседней вилле, и они отправились на собрание. Оно продолжалось сорок минут; в четверть десятого миссис Барклай вернулась домой, расставшись по дороге с мисс Моррисон у дверей ее дома.
Двустворчатое раздвижное окно в малой гостиной виллы Лэчайн выходит на газон шириной примерно в тридцать ярдов, отделенный от дороги низкой стеной с железной оградой наверху. После своего возвращения миссис Барклай прошла в эту комнату. Шторы были подняты, так как комнатой редко пользовались по вечерам, но миссис Барклай сама зажгла лампу, а потом позвонила горничной Джейн Стюарт и попросила принести ей чашку чая, что было совсем не в ее привычках. Полковник сидел в столовой, но когда он узнал, что его жена вернулась, то присоединился к ней. Кучер видел, как он миновал прихожую и вошел в комнату. С тех пор его больше не видели живым.
Чай принесли через десять минут, но когда горничная подошла к двери, она с удивлением услышала ожесточенную перебранку между хозяином и хозяйкой. На стук никто не откликнулся; тогда она повернула ручку и обнаружила, что дверь заперта изнутри. Естественно, она поделилась этой новостью с кухаркой, и женщины вместе с кучером вернулись в прихожую, где стали слушать продолжение ссоры. Они сходятся на том, что слышали лишь два голоса: Барклая и его жены. Голос полковника был приглушенным и отрывистым, так что слушатели ничего не смогли разобрать. С другой стороны, его жена сильно гневалась, и, когда она повысила голос, ее было хорошо слышно. «Вы трус! – снова и снова повторяла она. – Что теперь можно поделать? Верните мне мою жизнь! Я никогда больше не захочу дышать одним воздухом с вами. Вы трус, трус!» Внезапно ее речь была прервана ужасным мужским криком; потом раздался грохот, сопровождаемый пронзительным женским воплем. Уверенный в том, что произошла какая-то трагедия, кучер навалился на дверь и попробовал выбить ее, в то время как изнутри доносились новые крики. Он так и не смог пробиться в комнату, а служанки оцепенели от страха и не могли оказать ему никакой помощи. Тут его осенило. Он выбежал через дверь прихожей, обогнул дом и оказался на газоне, куда выходит большое двустворчатое окно. Одна створка была открыта – насколько я понимаю, это вполне обычно в летнее время, – и он без труда проник в комнату. Хозяйка перестала кричать и без чувств лежала на кушетке, а рядом в луже собственной крови распростерся несчастный полковник с ногами, задранными на подлокотник кресла, и головой у края каминной решетки.
Когда кучер убедился, что хозяину уже ничем не поможешь, то, естественно, он сначала попытался открыть дверь, но столкнулся с неожиданным затруднением. Ключа не было в замочной скважине, а поиски в комнате ни к чему не привели. Поэтому он снова вышел через окно и вернулся вместе с врачом и полисменом. Хозяйку, на которую падало сильнейшее подозрение, отнесли в ее комнату. Она так и не пришла в себя. Потом тело полковника положили на кушетку и провели подробный осмотр места трагедии.
На затылке злосчастного ветерана обнаружили рваную рану длиной около двух дюймов, очевидно нанесенную сильным ударом какого-то тупого предмета. Нетрудно было догадаться, что это за предмет. На полу рядом с телом валялась необычного вида дубинка из твердого дерева с костяной ручкой. Полковник имел богатую коллекцию оружия из разных стран, где ему приходилось сражаться, и в полиции пришли к выводу, что эта дубинка была одним из его трофеев. Слуги утверждают, что раньше не видели ее, но в доме много всяких диковин, и они могли проглядеть одну из них. Полицейские больше не нашли в комнате ничего важного, зато столкнулись с необъяснимым фактом: пропавший ключ так и не нашли ни у миссис Барклай, ни на теле убитого, ни где-либо в комнате. В конце концов дверь вскрыл слесарь из Олдершота.
Таково было положение вещей, Ватсон, когда во вторник утром я по просьбе майора Мэрфи отправился в Олдершот, чтобы оказать содействие полиции. Думаю, вы согласитесь, что проблема интересная, но, судя по дальнейшим наблюдениям, я пришел к выводу, что она на самом деле гораздо необычнее, чем кажется на первый взгляд.
Перед осмотром комнаты я опросил слуг, но получил от них лишь уже известные сведения. Одну любопытную подробность вспомнила горничная Джейн Стюарт. Как я уже говорил, когда она услышала шум ссоры, то ушла и вернулась с остальными слугами. По ее словам, в первый раз, когда она была одна, голоса хозяина и хозяйки звучали так тихо, что она почти ничего не слышала, и догадалась о размолвке скорее по тону, чем по словам. Когда я нажал на нее она вспомнила, что дважды слышала, как хозяйка произнесла имя Давид. Это чрезвычайно важно, так как направляет нас к причине внезапной ссоры. Напомню, что полковника звали Джеймсом.
Одна деталь этой трагедии произвела глубокое впечатление на слуг и полицейских. Лицо полковника было искажено до неузнаваемости. По их словам, на его лице застыло самое жуткое выражение страха, какое только можно представить. Женщины даже падали в обморок при виде этого зрелища. Было совершенно ясно, что полковник предвидел свою участь, и это привело его в неописуемый ужас. Это хорошо согласовалось с полицейской версией, особенно если полковник видел, как жена наносит ему смертельный удар. То обстоятельство, что рана находилась на затылке, не имело решающего значения; возможно, полковник попытался увернуться, но не успел. Его жена не могла ничего объяснить, так как временно впала в беспамятство из-за острого приступа нервной горячки.
В полиции я узнал, что мисс Моррисон, которая выходила в тот вечер вместе с миссис Барклай, заявила о том, что не знает о причине плохого настроения своей спутницы.
Собрав эти факты, Ватсон, я выкурил несколько трубок, пока старался отделить зерна от плевел. Безусловно, самым важным и необычным обстоятельством было исчезновение дверного ключа. Тщательные поиски в комнате оказались безрезультатными, значит, кто-то должен был забрать ключ. Ясно, что ни полковник, ни его жена не могли этого сделать. Следовательно, в комнате побывал третий человек, который мог проникнуть туда только через окно. Я пришел к заключению, что внимательный осмотр комнаты и газона может выявить следы этого загадочного незнакомца. Вы знакомы с моими методами, Ватсон. Я применил их все и в конце концов обнаружил следы, но не совсем такие, какие ожидал найти. В комнате действительно побывал мужчина, который пересек газон со стороны дороги. Мне удалось найти пять четких отпечатков его обуви: один на самой дороге, где он перелезал через низкую ограду, два на газоне и еще два слабых следа на мореных досках у окна, где он вошел в комнату. Судя по всему, он бежал по газону, потому что носки отпечатались гораздо глубже каблуков. Но меня удивил не сам человек, а его спутник.
– Спутник?
Холмс достал из кармана большой лист папиросной бумаги и аккуратно развернул его на колене.
– Что вы скажете об этом? – спросил он.
Бумага была покрыта отпечатками следов какого-то мелкого животного с пятью подушечками и отметинами от длинных когтей; сами следы были не больше десертной ложки.
– Это собака, – предположил я.
– Вы когда-нибудь слышали о собаке, лазающей по занавескам? Я нашел там четкие следы этого существа.
– Может быть, обезьяна?
– Эти следы не принадлежат обезьяне.
– Кто же тогда?
– Не кошка, не собака, не обезьяна, не любое другое знакомое нам существо. Я попытался воссоздать его размеры по следам. Вот четыре отпечатка, где животное стояло неподвижно. Как видите, расстояние от передней до задней лапы составляет не менее пятнадцати дюймов. Добавьте к этому длину шеи и головы, и вы получите существо длиной не менее двух футов или больше, если у него есть хвост. Теперь обратите внимание на другой расчет. Животное двигалось, поэтому у нас есть длина его шага, который не превышает трех дюймов. Это указывает на длинное туловище с очень короткими лапами. К сожалению, этот зверь не позаботился оставить после себя хотя бы один волосок, но его общий вид должен соответствовать моему описанию. Кроме того, он плотоядный.
– Как вы догадались?
– Он полез наверх по занавеске. У окна висит клетка с канарейкой; судя по всему, он хотел добраться до нее.
– Что же это за зверь?
– Если бы я знал, то сделал бы большой шаг к раскрытию этого дела. В целом можно сказать, что он принадлежит к семейству ласок и горностаев, однако крупнее любого из тех, которых мне приходилось видеть.
– Но какое он имел отношение к преступлению?
– Это тоже пока остается неясным. Но, как видите, мы многое узнали. Нам известно, что на дороге стоял мужчина, наблюдавший за супружеской ссорой в освещенной комнате с поднятыми шторами. Нам также известно, что он перебежал через газон, проник в комнату в сопровождении неизвестного животного и либо ударил полковника, либо – что не менее вероятно – полковник упал от страха и неожиданности при виде его и ударился затылком об угол каминной решетки. Наконец, у нас есть любопытный факт: когда незнакомец ушел, он зачем-то унес с собой ключ.