– Почему же?
– Зачем кому-то убивать человека, повесив его? Разве нет более удобных способов?
– Это нам и предстоит выяснить.
– Но как они попали в дом?
– Через парадную дверь.
– Утром она была заперта.
– Значит, ее заперли после них.
– Откуда вы знаете?
– Я видел их следы. Если вы соблаговолите немного подождать, я попробую дать вам дополнительные сведения.
Холмс подошел к двери спальни и методично осмотрел замок. Потом он достал ключ, который торчал внутри, и тоже осмотрел его. Кровать, ковер, стулья, каминная полка, мертвое тело и веревка были изучены поочередно. Наконец Холмс объявил, что удовлетворен осмотром. С моей помощью и при содействии инспектора мы перерезали веревку, на которой висел мертвец[56], уложили тело на пол и бережно накрыли простыней.
– Как насчет веревки? – спросил Холмс.
– Ее отрезали вот отсюда, – сказал доктор Тревельян, достав из-под кровати большой моток веревки. – Мистер Блессингтон очень боялся пожара и всегда держал веревку под рукой, чтобы спуститься из окна, если лестница будет охвачена пламенем.
– Это избавило их от лишних хлопот, – задумчиво произнес Холмс. – Да, факты вполне очевидны, и я буду удивлен, если к вечеру не смогу обосновать их для вас. Я возьму фотографию Блессингтона, которая стоит на каминной полке; она поможет в моих изысканиях.
– Но вы нам так ничего и не сказали! – воскликнул доктор.
– Последовательность событий не вызывает сомнений, – сказал Холмс. – Посетителей было трое: юноша, пожилой человек и еще один, чью личность я пока не могу определить. Думаю, не стоит и говорить, что первые двое были теми, кто выдавал себя за русского дворянина и его сына, поэтому у нас есть их подробное описание. Им помогал сообщник, находившийся в доме. Если вы разрешите дать вам совет, инспектор, арестуйте мальчика-слугу, который, насколько я понимаю, лишь недавно поступил на службу к доктору.
– Молодой чертенок куда-то пропал, – сказал доктор Тревельян. – Повар и горничная уже ищут его.
Холмс пожал плечами.
– Он сыграл немаловажную роль в этой драме, – сказал он. – Три человека поднялись по лестнице: пожилой впереди, молодой в середине и незнакомец позади…
– Но, дорогой Холмс… – начал я.
– Судя по тому, как следы накладываются друг на друга, это не подлежит сомнению. У меня еще вчера вечером была возможность выяснить, кому какие следы принадлежат. Итак, они поднялись в спальню мистера Блессингтона, дверь которой оказалась запертой. Тогда они провернули ключ в замке с помощью проволоки. Даже без лупы вы можете увидеть царапины на бородке ключа. Когда они вошли в комнату, то первым делом вставили кляп Блессингтону. Возможно, он спал или был настолько парализован ужасом, что не смог позвать на помощь. Здесь толстые стены, и я допускаю, что даже если он успел крикнуть, его никто не услышал.
Для меня ясно, что после того, как взломщики связали его, они устроили некий совет. Вероятно, процедура была похожа на судилище, которое продолжалось довольно долго, потому что они успели выкурить по две сигары. Пожилой мужчина сидел в плетеном кресле; это он пользовался мундштуком. Молодой человек сидел вон там и стряхивал пепел на комод, а третий расхаживал взад-вперед. Думаю, Блессингтона усадили на кровать, но в этом я не могу быть совершенно уверен.
В конце концов они повесили Блессингтона. Судя по всему, они так тщательно подготовились, что принесли с собой некий блок или шкив, который должен был стать виселицей. Винты и отвертка им понадобились для того, чтобы закрепить механизм. Однако, увидев крюк, они опять-таки решили избавить себя от лишних хлопот. Когда дело было сделано, они ушли, а сообщник запер за ними дверь.
Мы с глубочайшим интересом выслушали эту реконструкцию ночных событий, выстроенную Холмсом по таким незначительным и малозаметным признакам, что, даже если бы он указал нам на них, мы вряд ли смогли бы проследить за ходом его рассуждений. Инспектор сразу же покинул нас, чтобы заняться розысками слуги, а мы с Холмсом отправились завтракать на Бейкер-стрит.
– Я вернусь к трем часам дня, – сказал он, когда мы закончили трапезу. – Инспектор и доктор встретятся со мной здесь в это время, и надеюсь, мне удастся уточнить мелкие неясности, которые еще остаются в этом деле.
Наши гости прибыли к назначенному сроку, но мой друг появился только без четверти четыре. Впрочем, судя по выражению его лица, я понял, что расследование прошло удачно.
– Есть новости, инспектор? – спросил он.
– Мы нашли мальчика, сэр.
– Прекрасно, а я нашел мужчин.
– Вы нашли их? – хором воскликнули мы.
– Во всяком случае, я выяснил, кто они такие. Так называемый Блессингтон, как я и ожидал, хорошо известен в полицейском управлении. Это относится и к его убийцам. Их фамилии – Биддл, Хэйуорд и Моффат.
– Банда, ограбившая Уортингтонский банк! – воскликнул инспектор.
– Вот именно, – сказал Холмс.
– Тогда Блессингтон должен быть Саттоном.
– Совершенно верно.
– Тогда все ясно как день, – произнес инспектор.
Мы с Тревельяном удивленно переглянулись.
– Вы должны помнить большое ограбление Уортингтонского банка, – сказал Холмс. – В нем участвовали пять человек: эти четверо и пятый по фамилии Картрайт. Грабители убили ночного сторожа Тобина и унесли семь тысяч фунтов. Это случилось в 1875 году. Потом их всех арестовали, но улики против них оказались недостаточными. Тогда этот Блессингтон, или Саттон, который был худшим из них, стал доносчиком. На основании его показаний Картрайта повесили, а другие трое получили по пятнадцать лет тюрьмы. Недавно они вышли на свободу за несколько лет до окончания полного срока. Как вы понимаете, они были исполнены решимости найти предателя и отомстить ему за смерть своего товарища. Дважды они пытались добраться до него и потерпели неудачу, но на третий раз у них получилось. Нужны ли еще какие-нибудь объяснения, доктор Тревельян?
– Думаю, вы все замечательно объяснили, – сказал доктор. – Несомненно, он так разволновался в первый раз, когда узнал об их освобождении из газет.
– Именно так. Его разговоры о краже со взломом были обычной уверткой.
– Но почему он не мог рассказать вам об этом?
– Видите ли, дорогой сэр, зная о мстительном характере своих прежних сообщников, он пытался скрывать свое истинное лицо от всех так долго, как только мог. Его тайна была постыдной, и он не мог заставить себя раскрыть ее. Впрочем, каким бы негодяем он ни был, он все равно находился под защитой британского закона, и я не сомневаюсь, инспектор, что вы доведете дело до конца. Хотя щит закона не помог, меч правосудия все равно покарает виновных.
Таковы были необычные обстоятельства, связанные с делом постоянного пациента и доктора с Брук-стрит. Полиция так и не нашла убийц; в Скотленд-Ярде полагали, что они были среди пассажиров злосчастного парохода «Нора Крейн», пропавшего со всей командой у побережья Португалии, в нескольких лигах от Опорто. Дело против мальчика-слуги закрыли из-за недостатка улик, и так называемая тайна Брук-стрит до сих пор не получала подробного освещения в прессе.
Морской договор
Месяц июль, последовавший сразу же за моей женитьбой[57], запомнился мне тремя интересными делами, в которых я имел честь наблюдать за работой Шерлока Холмса и изучать его методы. В моих заметках они проходят под названиями «Второе пятно», «Морской договор» и «Усталый капитан». Первое из этих дел связано с такими важными интересами и к нему причастно так много знатных семейств королевства, что в течение многих лет было невозможно предать его огласке. Тем не менее из всех дел Холмса именно оно ярче всего продемонстрировало ценность его аналитических методов и произвело наиболее глубокое впечатление на тех, кто принимал участие в расследовании. У меня до сих пор хранится почти дословная запись беседы, в которой Холмс изложил подлинные факты по этому делу месье Дюбуку из парижской полиции и Фрицу фон Вальдбауму, известному специалисту из Данцига, потратившим немало сил на выяснение обстоятельств, которые оказались второстепенными. Однако прежде, чем эту историю можно будет рассказать без всякого риска, наступит новый век, а пока что я обращусь ко второму делу из моего списка. В свое время оно тоже имело государственное значение и сопровождалось несколькими инцидентами, придающими ему исключительный характер.
Еще в школе я близко сошелся с неким Перси Фелпсом, который был почти моим сверстником, хотя и опережал меня на два класса. Он отличался блестящими способностями и брал едва ли не все школьные награды; его успехи увенчались получением стипендии, и он смог продолжить свою триумфальную карьеру в Кембридже. Насколько я помню, у него были чрезвычайно хорошие родственные связи, и даже в детстве мы знали, что братом его матери был лорд Холдхерст, видный консервативный политик. Впрочем, это высокое родство сослужило ему не лучшую службу в школе. Напротив, нам казалось довольно забавным гонять его по спортивной площадке и лупить по ногам ракеткой. Все изменилось, когда он самостоятельно пошел по жизненному пути. До меня доходили слухи, что благодаря своим связям и способностям он занял хороший пост в министерстве иностранных дел, а потом он совершенно исчез с моего горизонта до тех пор, пока следующее письмо не заставило меня вспомнить о его существовании:
«Брайарбрэ, Уокинг.
Дорогой Ватсон, я не сомневаюсь, что вы помните «Головастика» Фелпса, который учился в пятом классе, когда вы были в третьем. Возможно даже, вы слышали, что благодаря влиянию моего дяди я получил хорошее назначение в министерстве иностранных дел, где был в чести и пользовался доверием, пока ужасное несчастье вдруг не погубило мою карьеру. Нет надобности вдаваться в подробности этого чудовищного события. Если вы удовлетворите мою просьбу, вероятно, я сам расскажу их вам. Я только что оправился от нервной горячки, подкосившей меня на девять недель, и все еще чрезвычайно слаб. Не могли бы вы зайт