– Да, но им заплатили.
– Откуда взялись деньги?
– Тут все в порядке. Ее муж получил пенсию. Не похоже, что у них вдруг завелись лишние деньги.
– Как она объяснила, что ответила на звонок мистера Фелпса, когда он захотел выпить кофе?
– Она сказала, что муж очень устал и она хотела помочь ему.
– По крайней мере, это согласуется с тем, что немного позже его нашли спящим на стуле. Итак, против них нет ничего, кроме дурной репутации женщины. Вы спросили, почему она так спешила в тот вечер? Ее спешка привлекла внимание констебля.
– Она задержалась позднее обычного и хотела попасть домой.
– Вы указали ей на то, что вы с мистером Фелпсом раньше добрались до ее дома, хотя покинули министерство по меньшей мере через двадцать минут после нее?
– Она объясняет это разницей в скорости движения омнибуса и двуколки.
– Она объяснила, почему бросилась в кухню сразу же после прихода домой?
– Там у нее лежали деньги для расплаты с оценщиками имущества.
– Кажется, у нее есть ответ на любой вопрос. А вы спросили ее, не встретила ли она кого-нибудь на Чарльз-стрит и не видела ли рядом прохожих, когда выходила из министерства?
– Она не видела никого, кроме констебля.
– Что ж, судя по всему, вы тщательно допросили ее. Что еще вы предприняли?
– За клерком Горо следили все эти девять недель, но безрезультатно. Мы ничего не можем ему предъявить.
– Что-нибудь еще?
– Пожалуй, все… у нас нет других версий или улик.
– У вас есть предположения о том, почему звонил звонок?
– Должен признаться, это выше моего разумения. Кем бы ни был похититель, только невероятно хладнокровный человек мог сам поднять тревогу.
– Да, очень странный поступок. Что ж, большое спасибо за сведения. Я дам вам знать, если выйду на след преступника. Пойдемте, Ватсон.
– Что будем делать дальше? – спросил я, когда мы вышли из кабинета.
– Теперь мы собираемся побеседовать с лордом Холдхерстом, членом кабинета министров и будущим премьер-министром Англии.
К счастью, лорд Холдхерст еще оставался в своем кабинете на Даунинг-стрит. Холмс вручил свою визитную карточку, и нас моментально провели к нему. Государственный деятель принял нас со свойственной ему старомодной учтивостью и усадил в роскошные кресла по обе стороны от камина. Высокий, худощавый, с резкими чертами задумчивого лица и вьющимися волосами, тронутыми ранней сединой, он стоял на ковре перед нами, являя собой редко встречающееся воплощение аристократа, которого отличает подлинное благородство.
– Ваше имя мне хорошо знакомо, мистер Холмс, – с улыбкой сказал он. – И разумеется, я не могу делать вид, будто не знаю о цели вашего визита. Здесь случилось только одно происшествие, которое могло привлечь ваше внимание. Позвольте осведомиться, чьи интересы вы представляете?
– Мистера Перси Фелпса, – ответил Холмс.
– Ах, моего несчастного племянника! Как вы понимаете, из-за нашего родства у меня нет почти никакой возможности защищать его. Боюсь, что этот инцидент пагубно скажется на его карьере.
– А если документ будет найден?
– Тогда, конечно, его положение изменится.
– Позвольте задать вам несколько вопросов, лорд Холдхерст.
– Буду рад поделиться с вами любыми сведениями, которыми я располагаю.
– В этом кабинете вы дали указание переписать документ?
– Да.
– Значит, вас вряд ли могли подслушать?
– Это исключено.
– Вы говорили кому-нибудь, что собираетесь отдать договор для составления копии?
– Нет.
– Вы уверены?
– Совершенно уверен.
– Что ж, если ни вы, ни мистер Фелпс никому ничего не говорили и никто другой не знал о ваших намерениях, значит, похититель случайно оказался в комнате. Он увидел благоприятную возможность и решил воспользоваться ею.
Видный политик улыбнулся.
– Здесь вы выходите за рамки моей компетенции, – сказал он.
Холмс немного помолчал.
– Я хочу обсудить с вами еще один очень важный момент, – сказал он. – Насколько я понимаю, вы опасаетесь тяжких последствий в том случае, если содержание этого договора станет известно.
По выразительному лицу государственного деятеля пробежала тень.
– Да, очень тяжких последствий, – подтвердил он.
– Они уже наступили?
– Пока нет.
– Если бы договор оказался, скажем, во французском или русском министерстве иностранных дел, вы бы узнали об этом?
– Должен был бы узнать, – с кислой миной ответил лорд Холдхерст.
– Прошло уже около десяти недель, и, поскольку ничего не вышло наружу, не будет большой натяжкой предположить, что по какой-то причине договор так и не попал к ним.
Лорд Холдхерст пожал плечами.
– Мистер Холмс, мы едва ли можем предполагать, что похититель забрал договор, чтобы вставить его в рамку и повесить на стену.
– Возможно, он ждет, кто предложит лучшую цену.
– Если он подождет еще немного, то вообще ничего не получит. Через несколько месяцев договор перестанет быть секретом.
– Это очень важно, – сказал Холмс. – Разумеется, также можно предположить, что вор внезапно заболел…
– Например, слег от нервной горячки? – спросил государственный деятель, бросив быстрый взгляд на собеседника.
– Я этого не говорил, – невозмутимо отозвался Холмс. – Теперь, лорд Холдхерст, позвольте откланяться; мы уже отняли у вас слишком много драгоценного времени.
– Желаю всяческих успехов в вашем расследовании, кто бы ни оказался преступником, – сказал лорд, раскланявшись с нами у двери.
– Замечательный человек, – сказал Холмс, когда мы вышли на Уайтхолл. – Но он должен бороться, чтобы сохранить свое положение. Он далеко не богат, но ему приходится наносить много визитов. Разумеется, Ватсон, вы заметили, что его ботинки недавно побывали в починке, где на них поставили новые подметки? Однако я больше не стану отвлекать вас от вашей основной работы. Сегодня мне больше нечего делать, если только никто не откликнется на мое объявление насчет кеба. Впрочем, я был бы весьма признателен, если бы вы завтра отправились со мной в Уокинг тем же поездом, что и сегодня.
Мы встретились на следующее утро, как договорились, и вместе поехали в Уокинг. По словам Холмса, он так и не получил ответа на свое объявление и не узнал ничего нового. Когда мой друг этого хотел, он мог напускать на лицо совершенно бесстрастное и неподвижное выражение, как у краснокожего, и я не мог определить по его виду, доволен ли он ходом расследования. Насколько я помню, он завел разговор о системе измерения по Бертильону и выражал восхищение успехами этого французского ученого.
Наш клиент по-прежнему находился под надзором своей преданной сиделки, но выглядел гораздо лучше, чем раньше. Когда мы вошли, он без труда поднялся с кушетки и приветствовал нас.
– Какие новости? – жадно спросил он.
– Как я и ожидал, пока ничего обнадеживающего, – сказал Холмс. – Я встретился с Форбсом, побеседовал с вашим дядей и приступил к расследованию сразу по нескольким линиям, которые, возможно, к чему-то приведут.
– Значит, вы не утратили интереса к этому делу?
– Ни в коем случае!
– Благослови вас бог за эти слова! – воскликнула мисс Гаррисон. – Если нам хватит мужества и терпения, правда будет раскрыта.
– А у нас новостей больше, чем у вас, – сказал Фелпс и снова сел на кушетке.
– Я ожидал чего-то в этом роде.
– Да, ночью у нас было происшествие, которое может оказаться довольно серьезным. – Лицо Фелпса помрачнело, и в его глазах мелькнуло нечто похожее на страх. – Знаете, мне начинает казаться, что я стал невольной жертвой какого-то чудовищного заговора, направленного не только на мою честь, но и на мою жизнь.
– Ага! – воскликнул Холмс.
– Это звучит невероятно, ведь, насколько мне известно, у меня нет ни одного врага во всем мире. Но, судя по событиям прошлой ночи, я не мог прийти к иному выводу.
– Пожалуйста, расскажите нам.
– Вы должны знать, что прошлую ночь я впервые провел без сиделки в комнате. Мне стало гораздо лучше, и я решил, что смогу обойтись без нее. Тем не менее в спальне горел ночник. Примерно в два часа ночи, когда я задремал, меня вдруг разбудил негромкий шорох, словно мышь скреблась под полом. Некоторое время я лежал и прислушивался. Потом звук стал громче, и внезапно от окна донесся резкий металлический щелчок. Я изумленно выпрямился и вскоре догадался, в чем дело. Шорох производился инструментом, который кто-то просовывал в щель между оконными створками, а щелчок – отодвигаемым шпингалетом.
Минут на десять все стихло, словно человек выжидал и хотел убедиться, не проснулся ли я от шума. Потом я услышал тихий скрип, как если бы окно стало очень медленно раскрываться. Больше я не мог этого выдержать – нервы у меня теперь не те, что раньше. Я соскочил с кровати и распахнул ставни. Какой-то человек сидел на корточках под окном. Я почти не разглядел его – он метнулся прочь как молния. Он был закутан в плащ, скрывавший нижнюю часть лица. Лишь в одном я уверен: он держал в руке оружие, похожее на длинный нож. Я отчетливо видел, как блеснул металл, когда он бросился бежать.
– Чрезвычайно интересно, – сказал Холмс. – Что же вы сделали дальше?
– Если бы я не был так слаб, то последовал бы за ним через раскрытое окно. Но в нынешнем состоянии мог лишь позвонить и поднять на ноги весь дом. Это заняло некоторое время, потому что звонок звенит на кухне, а слуги спят наверху. Однако Джозеф прибежал сверху на мой крик и разбудил остальных. На клумбе под окном Джозеф с конюхом нашли вмятины, но в последние дни стояла сухая погода, и след затерялся в траве. Однако на деревянном заборе, отделяющем сад от дороги, осталась отметина, словно кто-то перелезал через забор и отломил верхнюю часть рейки. Я еще ничего не говорил местным полицейским, поскольку хотел сначала узнать ваше мнение.
Рассказ нашего клиента явно произвел на Шерлока Холмса сильное впечатление. Он вскочил со стула и принялся безудержно расхаживать по комнате.