– Что ж, это весьма здраво и деликатно, – сказал Холмс. – Пойдемте, Ватсон, в Лондоне нас с вами сегодня ожидает еще много работы.
Мистер Харрисон отвез нас на станцию, и вскоре мы уже на всех парах неслись на портсмутском поезде к столице. Всю дорогу Холмс был погружен в глубокие раздумья и заговорил, только когда мы проехали Клапамский узел.
– Как интересно въезжать в Лондон с этой стороны, где можно с высоты смотреть на дома внизу.
Я подумал, что он шутит, потому что вид, открывавшийся за окном, был довольно безрадостным и навевал тоску, но вскоре он объяснил свою мысль.
– Вот посмотрите на эти большие группы зданий, которые возвышаются над шиферными крышами как кирпичные острова в свинцово-сером море.
– Это школы.
– Маяки, друг мой. С точки зрения будущего, это маяки. В этих капсулах сейчас содержатся тысячи маленьких светлых зерен, из которых вырастет великая и мудрая Англия будущего. Этот Фэлпс, наверное, не пьет?
– Вряд ли.
– Я тоже так думаю, но нужно учесть все возможные варианты. Бедняга попал в очень серьезную переделку. Не знаю, сумеем ли мы помочь ему. Что вы думаете о мисс Харрисон?
– Девушка с характером.
– Да, и к тому же неплохой человек, если я не ошибаюсь. Они с братом единственные наследники одного владельца металлургического завода где-то возле Нортумберленда. Фэлпс близко сошелся с ней, когда ездил туда на отдых прошлой зимой. Она приехала сюда, чтобы познакомиться с его семьей, брат явился с ней в качестве сопровождающего. Потом грянул гром, и мисс Харрисон осталась, чтобы ухаживать за женихом; ее брат Джозеф, воспользовавшись ситуацией, тоже решил пожить на всем готовом. Я сам навел кое-какие справки. Впрочем, основные сведения мы получим сегодня.
– Моя работа… – начал я.
– Если ваша работа вам интереснее… – насупился Холмс.
– Я собирался сказать, что работа может и подождать пару дней. Все равно в это время года у меня почти не бывает пациентов.
– Что ж, прекрасно, – вновь повеселел мой друг. – В таком случае займемся этой историей вместе. Думаю, для начала нужно познакомиться с Форбсом. Узнаем у него все, что нам нужно, прежде чем поймем, с какого конца браться за дело.
– Но вы, по-моему, сказали, что у вас уже есть версия.
– Да, несколько версий у меня есть, но, чтобы делать какие-то выводы, нужны дополнительные сведения. Труднее всего раскрывать преступления, в которых нет мотива. Однако в этом деле мотив присутствует. Кому это может быть выгодно? Французскому послу – это раз. Российскому послу – это два. Тому кто сможет продать этот документ кому-нибудь из них, – это три. Лорду Холдхерсту – четыре.
– Лорду Холдхерсту?
– Скажем так, можно себе представить, что государственный деятель оказался в такой ситуации, когда пропажа подобного документа не сильно бы его расстроила.
– Но ведь у лорда Холдхерста безукоризненная репутация!
– Такая вероятность существует, и мы не можем сбрасывать ее со счетов. Сегодня мы еще встретимся с лордом, узнаем, что ему известно. Между тем расследование уже идет полным ходом.
– Как, уже?
– Да, в Уокинге со станции я разослал телеграммы во все лондонские «вечерки». Мое объявление выйдет уже сегодня вечером.
Холмс передал мне листок бумаги, вырванный из записной книжки. На нем было написано карандашом: «10 фунтов вознаграждения тому, кто укажет номер кеба, высадившего пассажира на Чарльз-стрит возле или недалеко от Министерства иностранных дел двадцать третьего мая без четверти десять вечера».
– Вы уверены, что вор приехал в кебе?
– Даже если это не подтвердится, ничего страшного. Но если мистер Фэлпс не ошибается и ни в кабинете, ни в коридоре действительно нет места, чтобы спрятаться, значит, преступник пришел с улицы. Если он пришел с улицы в такую дождливую погоду и не оставил следов на линолеуме, который спустя несколько минут после того, как он по нему прошел, внимательно осматривали, значит, вероятнее всего, он приехал в кебе. Да, я уверен, что нам удастся найти этот кеб.
– Звучит вполне убедительно.
– Это одна из версий, о которых я говорил, может быть, она нас на что-то выведет. Еще одна зацепка – звонок. Это, безусловно, самое необычное обстоятельство во всем деле. Почему прозвенел звонок? Бравада наглого похитителя? Или вор был не один и его спутник таким образом хотел предотвратить кражу? А может быть, это произошло случайно? Или, скажем… – Холмс снова задумался. Мне, знакомому со всеми его привычками, показалось, что в голову ему пришла неожиданная мысль.
Было уже двадцать минут четвертого, когда поезд прибыл на конечную станцию. Перекусив на скорую руку в буфете, мы, не теряя времени, отправились в Скотленд-Ярд. Холмс успел телеграфировать и Форбсу, поэтому он ждал нас. Это был невысокий мужчина, глаза с хитринкой, лицо худое, такое, которое никак не назовешь открытым. Инспектор держался с нами очень холодно, а когда узнал, по какому делу его беспокоят, и вовсе набычился.
– Я наслышан о ваших методах, мистер Холмс, – ядовито сказал Форбс. – Вы получаете у полиции информацию, а потом пытаетесь самостоятельно закончить дело, да еще и выставляете нас, полицейских, дураками.
– Напротив, – ничуть не смутился Холмс. – Из последних пятидесяти трех раскрытых мною преступлений мое имя упоминалось лишь в четырех. Остальные сорок девять полиция записала на свой счет. Я не ставлю вам в вину то, что вы этого не знаете, вы человек молодой и неопытный, но если вы хотите добиться успеха на новом для вас месте, советую вам работать со мной, а не против меня.
– Я, конечно, был бы очень рад, если бы вы подсказали мне, что делать, – сменил тон детектив. – Сам я пока в тупике.
– Что вы предприняли?
– За Танджи, консьержем, установлено наблюдение. В полку, в котором он служил, о нем отзываются положительно. У нас на него ничего нет. Но вот жена его – дама интересная. По-моему, ей известно больше, чем она хочет показать.
– За ней следят?
– Да, мы приставили к ней одну из наших сотрудниц. Миссис Танджи пьет. Наша сотрудница дважды была рядом с ней, когда миссис Танджи хорошенько напивалась, но ничего не смогла из нее выудить.
– Насколько мне известно, у них в доме побывали судебные исполнители?
– Да, но им заплатили.
– Откуда у них деньги?
– С этим все чисто. Ее муж как раз получил пенсию. Непохоже, чтобы у них завелись деньги.
– Как миссис Танджи объясняет то, что явилась на вызов мистера Фэлпса, когда тот попросил принести кофе?
– Она утверждает, что ее муж в тот день очень устал и ей хотелось, чтобы он отдохнул.
– Что ж, теперь понятно, почему чуть позже его обнаружили спящим на стуле. Против этой пары у нас ничего нет, только скверный характер женщины. Вы спросили ее, почему в ту ночь она так спешила, что на ее торопливую походку обратил внимание даже дежурный констебль.
– Она задержалась на работе дольше обычного и хотела вернуться домой побыстрее.
– Вы указали ей на то, что вам с мистером Фэлпсом удалось обогнать ее, хоть вы и выехали из министерства примерно на двадцать минут позже?
– Это миссис Танджи объясняет разницей между скоростью омнибуса[113] и кеба.
– А она как-то объяснила, почему, придя домой, первым делом отправилась в кухню?
– У нее там хранятся деньги, которыми она собиралась откупиться от приставов.
– Что ж, по крайней мере, теперь мы знаем, что у нее на все готов ответ. Вы не поинтересовались, не встретился ли ей кто-нибудь на Чарльз-стрит, когда она шла домой?
– Миссис Танджи не видела никого, кроме констебля.
– Похоже, вы допросили ее основательно. Что еще сделано?
– За клерком Горо тоже следили эти девять недель. Ничего подозрительного не обнаружено. Он также чист.
– Что-нибудь еще?
– Ну, мы просто не знаем, что еще можно предпринять… Улик-то никаких нет.
– Как вы объясняете то, что зазвонил звонок?
– Должен признаться, я в полном недоумении. Тот, кто это сделал, должен обладать стальными нервами, чтобы вот так поднять тревогу.
– Да, странный поступок. Большое спасибо за информацию. Если я найду преступника, я вам сообщу. Пойдемте, Ватсон.
– Куда теперь направимся? – спросил я, когда мы вышли из кабинета.
– К лорду Холдхерсту, члену кабинета и будущему премьер-министру Англии.
Нам посчастливилось застать лорда Холдхерста в его резиденции на Даунинг-стрит. Когда Холмс передал свою визитную карточку, нас тут же провели наверх. Поприветствовав нас по всем правилам этикета, неукоснительным соблюдением которого лорд Холдхерст славился, государственный муж усадил нас на роскошные кушетки по обе стороны камина, а сам встал перед нами. Стройный, высокий, с заостренными чертами лица, мудрыми глазами и поседевшими раньше времени волосами, он представлял собой тот редкий тип людей, у которых благородство заложено в крови.
– Я о вас много слышал, мистер Холмс, – улыбаясь, сказал лорд Холдхерст. – И, разумеется, мне нет смысла делать вид, будто я не понимаю причины вашего визита ко мне. В этих стенах произошло лишь одно событие, которое могло привлечь ваше внимание. Могу я узнать, чьи интересы вы представляете?
– Мистера Перси Фэлпса, – ответил Холмс.
– Ах, мой бедный племянник! Вы должны понимать, что наше родство налагает на меня еще большую ответственность и делает невозможным мое заступничество. Боюсь, это происшествие будет иметь пагубные последствия для его карьеры.
– А если документ будет найден?
– О, это, конечно, изменит дело.
– Лорд Холдхерст, я бы хотел задать вам несколько вопросов.
– С радостью поделюсь с вами любыми сведениями, которыми располагаю.
– Скажите, вы отдали распоряжение сделать копию с документа в этом кабинете?
– Да.
– То есть подслушать ваш разговор не мог никто.
– Это совершенно исключено.
– Вы когда-нибудь говорили кому-нибудь о том, что собираетесь отдавать договор в чужие руки?