– Нет, конечно. Когда вам это будет удобно. Скажем, через час.
– Что ж, я уже достаточно окреп. Если это нужно…
– Поверьте, это просто необходимо.
– Может быть, вы захотите, чтобы я остался там до завтра?
– Я как раз собирался вам это предложить.
– Ага, и когда мой ночной друг явится ко мне этой ночью, он увидит, что птичка улетела. Можете всецело располагать нами, мистер Холмс. Мы сделаем все, что вы потребуете. Возможно, вы хотите, чтобы и Джозеф поехал с нами? Будет кому за мной присматривать.
– Нет, мой друг Ватсон – врач, он с этим справится. Если позволите, мы у вас пообедаем, потом втроем поедем в город.
Так и сделали. Только мисс Харрисон, как и просил Холмс, под каким-то предлогом осталась в спальне. Чего добивался мой друг, я, признаться, не понимал. Разве что он хотел, чтобы девушка держалась подальше от Фэлпса, который, набравшись сил, в предвкушении активных действий ожил и направился вместе с нами в столовую обедать.
Но чуть позже оказалось, что Холмс приготовил для нас еще один сюрприз. Когда мы втроем с нашим клиентом доехали до станции и зашли в вагон поезда, мой друг спокойно объявил, что собирается остаться в Уокинге.
– Есть еще пару пунктов, которые я хотел бы уточнить, прежде чем уезжать, – сказал он. – Ваше отсутствие, мистер Фэлпс, будет мне на руку. Ватсон, вы меня крайне обяжете, если, приехав в Лондон, сразу же отвезете нашего друга на Бейкер-стрит и останетесь с ним, пока я не присоединюсь к вам. Нам повезло, что вы старые школьные друзья, вам наверняка есть о чем поговорить. На ночь мистер Фэлпс может остаться в моей спальне. Надеюсь, что позавтракаем мы уже вместе, я должен успеть на поезд, который прибывает на Ватерлоо в восемь.
– Но как же наше расследование в Лондоне?! – в отчаянии вскричал Фэлпс.
– Приступим к нему завтра. Мне кажется, сейчас от меня будет больше пользы здесь.
– Передайте моим в Брайарбрэе, что я надеюсь вернуться завтра к вечеру – высунувшись из окна, прокричал Фэлпс Холмсу, который остался стоять на платформе, когда поезд тронулся.
– В Брайарбрэй я не попаду, – крикнул в ответ Холмс и жизнерадостно помахал рукой.
По дороге мы с Фэлпсом много говорили, но так и не смогли найти приемлемого объяснения столь неожиданному повороту событий.
– Мне кажется, он хочет найти вчерашнего взломщика, если, конечно, это была попытка ограбления, в чем я лично сильно сомневаюсь.
– Что же, по-вашему, это было?
– Вы, конечно, можете списать все на мои расшатанные нервы, но я считаю, что вокруг меня плетется какая-то тонкая политическая интрига и по не понятной мне причине я стал мишенью для группы заговорщиков. Все это звучит высокопарно и бессмысленно, но факты говорят сами за себя! Зачем вору понадобилось лезть в спальню, где ему явно нечем было поживиться? Почему он был с ножом?
– Может быть, это была воровская отмычка?
– О, нет, это был длинный нож. Я вполне отчетливо видел, как блеснуло лезвие.
– Но кто может преследовать вас?
– Это я и сам хотел бы узнать.
– Что ж, если Холмс придерживается того же мнения, это объясняет его поведение, не правда ли? Если предположить, что ваша версия верна, то, если ему удастся поймать того, кто прошлой ночью хотел до вас добраться, это непременно поможет найти и того, кто выкрал морской договор. Нелепо предполагать, что у вас есть два врага, один из которых вас обокрал, а второй собирался убить.
– Но Холмс сказал, что не будет возвращаться в Брайарбрэй.
– Я знаком с ним уже довольно давно, – сказал я, – и никогда не видел, чтобы он делал что-либо, не имея на то веских причин.
После этого наш разговор переключился на другие темы.
Это был нелегкий для меня день. После долгой болезни Фэлпс был все еще слаб, и свалившиеся на него несчастья сделали его капризным и нервным. Напрасно я пытался отвлечь его разговорами об Афганистане, об Индии, о социальных проблемах. Он снова и снова возвращался к пропавшему документу. Строил догадки, высказывал предположения, размышлял вслух, пытался понять, чем сейчас занят Холмс, какие шаги предпринимает лорд Холдхерст, какие новости ждут нас утром. Под вечер нервы его совсем сдали.
– Скажите, вы верите в то, что Холмс сумеет помочь мне? – спросил Перси.
– На моих глазах он творил чудеса.
– Но с такой сложной задачей ему еще не приходилось сталкиваться, не так ли?
– Отнюдь, он разгадывал загадки и посложнее вашей.
– Вряд ли они могут сравниться с моей по важности.
– Этого я не знаю, но мне доподлинно известно, что Холмс представлял интересы трех царствующих домов Европы, и в достаточно серьезных делах.
– Но вы же его хорошо знаете, Ватсон. Он какой-то непостижимый человек, я так и не смог понять, как к нему относиться. Как думаете, Холмс еще надеется разобраться в этом деле? Найдет он договор?
– Он мне ничего не сказал.
– Это плохой знак.
– Напротив, я заметил, что когда Холмс заходит в тупик, чаще всего он говорит об этом. Молчаливым он становится, когда выходит на след, но еще не окончательно уверен в успехе. Но, дружище, мы же не поможем делу, если будем продолжать тратить нервы на пустые разговоры. Я предлагаю ложиться спать, чтобы со свежими силами встретить завтрашний день, что бы он ни принес с собой.
Мне, по крайней мере, удалось уговорить своего товарища последовать моему совету, хотя, видя его возбужденное состояние, я понимал, что вряд ли сегодня ночью ему удастся заснуть. Как выяснилось, нервозность Перси передалась и мне, потому что я сам полночи ворочался в кровати, размышляя об этом странном деле и придумывая сотни версий, каждая из которых была еще более неправдоподобной, чем предыдущая. Зачем Холмс остался в Уокинге? Почему он попросил мисс Харрисон не выходить в течение дня из спальни больного? С какой целью скрыл от обитателей Брайарбрэя, что собирается остаться рядом с ними? Такими мыслями я изводил себя, пока не заснул, в очередной раз пытаясь придумать какое-нибудь объяснение, охватывающее все эти факты.
Когда я проснулся, на часах было семь. Я быстро встал и направился в комнату Фэлпса, где застал его совершенно разбитым и обессиленным после бессонной ночи. Встретил он меня вопросом, не приехал ли еще Холмс.
– Он приедет, как обещал, – сказал я. – Ни раньше, ни позже.
И я оказался прав, поскольку вскоре после восьми к нашему подъезду подкатил кеб, из которого вышел наш друг. Глядя в окно, мы увидели, что левая рука Холмса перебинтована, а сам он очень бледен и серьезен. Он вошел в дом, но наверх поднялся не сразу.
– Что-то он не выглядит победителем! – воскликнул Фэлпс.
Я вынужден был признать, что он прав.
– Но в конце концов, – сказал я, – ключ к разгадке находится здесь, в городе.
– Какая разница? – простонал Фэлпс. – Я так надеялся на его возвращение. Но вчера-то рука у него была в порядке. Что могло случиться?
– Вы ранены, Холмс? – спросил я, когда мой друг вошел в комнату.
– Нет, просто поцарапался. Сам виноват, не нужно быть таким неуклюжим, – ответил он, приветствуя нас кивком. – Ваше дело, мистер Фэлпс, одно из самых сложных за всю мою практику.
– Я боялся, что вам оно окажется не по силам.
– Да, с таким я еще не сталкивался.
– Но раз у вас перебинтована рука, значит, что-то случилось, – сказал я. – Не расскажете?
– После завтрака, дорогой Ватсон. Вы не забыли, что утром я тридцать миль пути дышал свежим суррейским воздухом? Я полагаю, ответа на мое объявление не было? Ну и ладно, не может же нам все время везти.
Стол был накрыт, и когда я собрался позвонить, появилась миссис Хадсон с чаем и кофе. Через несколько минут она принесла три накрытых крышками блюда, и мы сели за стол: Холмс с видом изголодавшегося человека, я, преисполненный любопытства, а Фэлпс мрачнее тучи.
– Миссис Хадсон сегодня постаралась, – сказал Холмс, снимая крышку с жареной курицы в карри. – Разнообразием она нас не балует, но для шотландки завтрак получился недурной. Что у вас, Ватсон?
– Яичница с ветчиной, – ответил я.
– Отлично! Что вам положить, мистер Фэлпс? Птицу в карри или яйца? Или предпочтете то, что стоит перед вами?
– Благодарю вас, я не могу есть, – процедил Фэлпс.
– Да бросьте вы! Попробуйте что-нибудь. Смотрите, как все аппетитно выглядит.
– Спасибо, я правда не буду.
– Ну что же, – сказал Холмс и озорно подмигнул. – Полагаю, вы не станете возражать, если я попрошу вас поухаживать за мной?
Фэлпс снял крышку с третьего блюда, но как только он это сделал, из его уст исторгся крик, а лицо сделалось совершенно белым, как тарелка, на которую он уставился. Прямо посредине на ней лежал небольшой голубовато-серый бумажный цилиндр. Фэлпс схватил его, поднес к глазам, потом прижал к груди и как безумный пустился в пляс по комнате, крича от счастья. Через минуту, правда, он в полном изнеможении опустился в кресло, и нам пришлось влить ему в горло несколько глотков бренди, чтобы он не лишился сознания.
– Ну будет вам, будет! – приговаривал Холмс, похлопывая его по плечу. – Не стоило мне преподносить вам это таким образом, но Ватсон подтвердит, что я питаю слабость к театральным эффектам.
Фэлпс поймал его руку и поцеловал.
– Благослови вас Господь! – вскричал он. – Вы спасли мою честь.
– И свою тоже, – сказал Холмс. – Видите ли, для меня так же невыносимо не справиться с делом, как вам допустить ошибку в документе.
Фэлпс спрятал драгоценную бумагу в самый глубокий карман своего пиджака.
– Я бы не хотел больше отвлекать вас от завтрака, но мне не терпится узнать, как вам удалось раздобыть договор. Где он был?
Шерлок Холмс выпил чашечку кофе и принялся за яичницу с ветчиной. Потом встал, закурил трубку и удобно уселся в свое любимое кресло.
– Сначала я расскажу вам, что я делал, потом объясню почему, – сказал он. – После того как мы расстались с вами на станции, я, любуясь живописными суррейскими пейзажами, совершил чудесную прогулку до соседней деревушки под названием Рипли, где выпил чаю на местном постоялом дворе, предусмотрительно наполнил флягу и запасся бутербродом. Там я задержался до вечера, а затем вновь отправился в Уокинг. Закат я встречал на дороге рядом с Брайарбрэем. Потом я дождался, пока дорога опустеет – хотя оживленной ее и так не назовешь – и перелез через забор.