Вампиры одобрительно зашептались, поддерживая Тасмата. Среди них было много и тех, кто стоял за спиной Арли.
- Дуэль с едой станет оскорблением всего нашего рода, - продолжал Терат. - Это неслыханно! Все традиции предков, будут попраны. Может, этой слякоти еще и железный венец предложить?
Толпа ответила возмущенными криками. Гул стоял такой, что нельзя было разобрать слов, но Сигмон чувствовал - еще немного и на него набросятся все вампиры, собравшиеся в зале. Они просто раздерут его на части, наплевав на все мнимые приличия. И братья Теум его не спасут, - просто не успеют. У него оставался только один шанс.
- Терат, - крикнул он, силясь перекричать толпу. - Так сражаться с человеком ниже твоего достоинства?
- Это просто оскорбление, - прошипел Тасмат. - Люди - скот. Со скотиной не сражаются, ее забивают. Ты не достоин даже моего плевка.
Тан рванул ворот рубахи и сорвал с себя лохмотья, едва прикрывавшие тело. Потом развел руки в стороны и замер, с удовольствием вслушиваясь в гробовую тишину. Еще никогда он не был так благодарен Фаомару. Еще никогда он не радовался так печати чудовища на своем теле.
- Что ты скажешь о не человеке, упырь? - бросил он онемевшему Терату.
Вампир не ответил. Он смотрел на черную шкуру, затянувшую торс тана, словно кольчуга, и все никак не мог отвести от нее взор.
- Терат! - гаркнул Сигмон
Вампир вздрогнул и отступил на шаг.
- Кто ты? - спросил он, заглядывая тану в глаза. - Кто ты такой?
- Не твое дело, кровосос, - процедил Сигмон, зная, что сейчас его зрачки превращаются в щелочки, как дикого зверя. - Я не человек. Моя кровь не для тебя. Тебе этого достаточно? Или ты струсил, упырь?
В наступившей тишине эти слова прозвучали как гром. Первыми опомнились вампиры кланов Нако и Рива. Они не питали теплых чувств к Терату и потому из их рядов прозвучало первое - «Трус!»
- Я не боюсь никого и ничего, тварь, - зло бросил Терат. - Но твоего слова мало. Пусть ты не еда, но что скажет женщина? Быть может, она все-таки предпочтет мужчину своего рода, а не ярмарочного уродца?
Ответ он получил мгновенно. Арли поднялась на цыпочки и звонко, на весь зал, поцеловала Сигмона в щеку. Терат побледнел от злости как простыня, а Шаил, стоявший за спиной Арли, хмыкнул.
- Дуэль! - возвестил Фуат. - Решение принято. Расступитесь, Старшие! Дайте им место. Пусть схватятся один на один, сила на силу, как это не раз было в этом замке.
Вампиры поспешно расступились, освобождая зал, и отошли к столам. Большинство сразу же наполнили бокалы, предвкушая занимательное зрелище. Последней ушла Арли, сжав на прощанье руку Сигмона. Слов не понадобилось. Тан знал, что будет биться за Арли, не за то, чтобы нарушить планы Тасмата, как наверняка полагал Шаил, а - за нее. И она это знала.
Теперь в центре зала остались только Терат и Сигмон. Они встали друг напротив друга, лицом к лицу, готовясь вступить в схватку. Братья Теум вложили клинки в ножны, и подошли ближе. Терат медленно расстегнул пояс и отдал его Фуату - вместе с клинком. Сигмон, надеявшийся заполучить обратно свой меч, поджал губы. Вот, значит, как проходят дуэли упырей.
Фуат взглянул на тана, покачал головой, но ничего не сказал. Братья отошли к столам, и Сигмон остался один на один с вампиром, со Старшим, главой клана. И он - не жалел об этом. Зверь просился наружу, он требовал свободы и Сигмон знал, что нужно делать.
- Начинайте! - крикнул Фуат.
Сигмон не раз слышал о магическом взгляде вампиров. Это было непременной частью легенд. В них упыри обязательно должны зачаровать человека, глядя ему в глаза, а потом делать с ним все что угодно. Но после беседы с Арли, тан не знал, правда ли это или ложь. Слишком многое в историях о вампирах оказалось вымыслом. Но - не все.
Терат, кусавший губы от ярости, не бросился на врага, как ожидал тан. Он остался на месте, усмирил свой гнев и поймал взгляд Сигмона. Тот не стал отводить глаз. Вампир смотрел на него, сверлил взглядом, старался поразить им противника как клинком. Глаза у Терата оказались черные, бездонные - как ночное небо без звезд. Из них сходила сила - подавляющая волю, туманящая рассудок… Сила упыря. Сигмон чувствовал ее касание, он ощущал всем телом, как его опутывают липкие нити вампирского взгляда. Но глаз не отводил. Чудовище, что сидело в нем, только готовилось к ответу.
Когда Терат прищурился, словно пытаясь пронзить врага взором, тан постарался в ответ выплеснуть из себя всю боль и ярость, всю ненависть рода человеческого к древнему роду упырей. Вампир отшатнулся и отступил на шаг. Лишь на мгновение он отвел глаза, но этого оказалось достаточно. Напряжение исчезло, и магия упыря пропала. Он попытался снова поймать взгляд соперника, но Сигмон лишь усмехнулся в ответ. Он действительно не человек, он изменился не только снаружи, но и изнутри и магия вампирского взгляда оказалась бессильна. Взбешенный Терат понял это, зашипел от злобы, пригнулся, и прыгнул к Сигмону.
Он двигался так быстро, что за его движениями сложно было уследить. Вампир за миг превратился в расплывчатое пятно, но тан был к этому готов. Уворачиваясь от растопыренных рук, он даже испытал облегчение, - минуту назад ему казалось, что вампирская дуэль состоит лишь из обмена взглядами и ему не удастся добраться до старого вампира.
Тот яростно атаковал, пытался дотянуться до горла Сигмона. Двигался упырь быстро и уверенно, но тан ни в чем не уступал ему - не только не давал коснуться себя, но и пытался ударить сам. Терат, встретивший неожиданно сильного противника, шипел и брызгал слюной.
Когда он прыгнул, целя растопыренными пальцами в глаза, тан отступил, попытался ударить сам, но взметнувшийся плащ вампира накрыл его голову. Сигмон метнулся в сторону, но опоздал - Терат ухватил его за плечи и сгибом локтя прихватил шею, прямо поверх плаща. Сигмон попытался вырваться, но вампир держал крепко, умело, все крепче сжимая горло. Тогда тан ударил локтем назад, и почувствовал, как чужая плоть дрогнула. Тогда он ударил еще и еще, освободился от плаща, добавил коленом в пах, рукой в голову и, напоследок, со всей силы пнул вампира босой пяткой в живот.
От удара Терата отбросило на пару шагов, он упал, и проехался на спине по вощеному паркету до самых каменных ступеней. Замер. Тан остался на месте, побоявшись преследовать его, - подумал, что это уловка.
Вампир с криком ярости вскочил на ноги, содрал с себя плащ, скомкал его и бросил на пол. Потом повернулся к тану, чуть присел и скользнул вперед.
Сигмон попятился. Терат изменился, он принял облик, тот самый страшный облик упыря, что Сигмон видел у Риго и Арли.
От благородного лорда не осталось и следа. На тана смотрело серое лицо с ноздреватой кожей, напоминавшую кухонную терку. Глаза вампира утонули в складках шелушащейся кожи, а от носа остались лишь две большие дыры. Клыки теперь торчали и сверху и снизу. Длинные, острые, они подрагивали, словно им не терпелось впиться в теплую плоть.
Терат зашипел и медленно двинулся вперед, выставив руки перед собой. Они тоже изменились. Из кружевных манжет торчали серые лапы, увенчанные длинными и острыми когтями, похожими на изогнутые ножи. Увидев их, Сигмон оскалился, как дикий зверь - они напомнили когти демона, которого он прикончил в повале Фаомара. Но тогда у него был меч, крепкий надежный меч, что мог располосовать любого врага.
«Мои пальцы - железные крючья» - сказал Сигмон про себя, чувствуя, как холодеют ладони. - «Стальные штыри, что вбивают в стену. Когти».
Изнутри поднялась горячая волна, захлестнувшая тана с головой, глаза застил красный туман. Он готов был вцепиться в вампира зубами, кусать его, драть на части голыми рукам. Зверь внутри него рычал и бился, требуя, чтобы его выпустили на свободу.
Наклонив голову, тан двинулся навстречу Терату, растопырив пальцы, словно и у него отросли когти. Вампир не выдержал первым. Он взвизгнул и бросился на тана. Они встретились ровно посреди зала, напротив черного трона.
Теперь никто из них не защищался. Это была не схватка - свалка. Обезумевшие от ярости Терат и Сигмон драли друг друга когтями как ополоумевшие по весне коты, рвали в клочья, не замечая ран, не обращая внимания на боль. Каждый стремился первым добраться до глотки врага.
Сигмон чувствовал, как рвется плоть вампира. Окаменевшими пальцами он выдирал из его тела куски, рвал серую рожу в клочья. Ему было легче: когти вампира бессильно скользили по новой чешуйчатой коже, прикрывавшей тело тана как кольчуга. Но она закрывала не все: левая рука Сигмона в миг оказалась разодранной от кисти до локтя, щека порвана, а кровь из рассаженной брови заливала глаза.
Но он не сдавался. Зверь, сидящий внутри, рвал врага когтями и рычал, как волк. Сигмон стал зверем - настоящим хищным зверем, и он был на вершине блаженства. Он был готов продолжать драться вечно, до тех пор, пока от одного из них не останутся только кровавые ошметки. Он наслаждался своим гневом.
Та его часть, что еще помнила Сигмона ла Тойя, ужаснулась. Тан вдруг понял, что этот кровавое пиршество устроил не он. В этой кровавой драке он почти и не принимал участия. И когда когти Терата снова царапнули по голове, выдирая клок волос, он опомнился. Алый туман стоявший перед глазами исчез. Осталась только кровь на лице, теплая, алая, зовущая к бою. Но тан пришел в себя, усмирил зверя и очнулся. Ярость ушла, и вернулось ледяное спокойствие схватки. Сигмон словно взглянул на себя со стороны и вновь ужаснулся - своему безумию. Он вел себя как дикий зверь, а не как человек. С этим пора было кончать.
Сжав кулак, он ударил упыря точно в лоб, не обращая внимания, что и вторая щека превратилась в кровавые лохмотья. Терат отшатнулся и тан ударил еще раз. Под кулаком хрустнуло, серая кожа расползлась, обнажая осколки черепа. Вампир шарахнулся в сторону, вскинул когтистые лапы, закрываясь от удара, но потом снова ринулся вперед - уже ничего не видя и не чувствуя…