е, улыбались.
- Послушай меня, - сказал маг, не обращая внимания на женщин. - Пятнадцать лет назад мы жили в Мибере. В то время я был членом городской коллегии магов и честно служил короне. Но однажды… Однажды мне пришлось сражаться с озверевшей толпой, поднявшей бунт. Глава городского совета, граф Сиверин потерял всякую совесть. Он спустил казенные деньги на постройку загородного дворца, потом взвинтил налоги… Впрочем, это неважно. Чернь волной прокатилась по городу, сметая все на своем пути. Они жгли дома - все подряд, разоряли лавки, грабили, насиловали… Толпа обезумела. Мы, всей коллегией, защищали магистрат. Наша сила остановила толпу, и мы сдерживали ее натиск два дня. Потом подоспели солдаты, бунт усмирили. Сиверина заковали в цепи и увезли в Вент. Все успокоилось. Но когда я вернулся домой…
Маг замолчал и подошел к столу. Сигмон шарахнулся назад, отскочил к стене и выставил саблю перед собой, но Фаомар не обратил на это внимания. Он оперся руками о дубовую столешницу и взглянул курьеру прямо в глаза.
- Они были мертвы, - с горечью сказал маг. - Мертвы. Чернь разгромила мой дом, пока я защищал город.
Глаза Фаомара полнились злобой и болью. Его взгляд внушал страх, казалось на Сигмона смотрит не старик, живущий в заброшенном доме, а молодой воин, готовый броситься в бой. Сигмон вжался спиной в стену и поднял клинок на уровень глаз, желая защититься от этого страшного взгляда.
Это помогло. Маг неожиданно опустил глаза, и курьер облегченно перевел дух.
- Нежить, - прошептал он. - Ты поднял их из могилы? Что ты натворил, колдун?
Фаомар не ответил, лишь покачал опущенной головой. Потом вдруг схватил со стола подсвечник, развернулся, и запустил им в жену. Сигмон вскрикнул, но тяжелый кусок бронзы пролетел сквозь Фимель и канул в темноту коридора. Женщина не вздрогнула, не отстранилась. У нее даже не изменилось выражение лица.
- Это фантомы, - бросил маг, поворачиваясь к курьеру. - Иллюзии. Десять лет я потратил на то, чтобы придать форму своим воспоминаниям. Они могут говорить, но они неразумны. Эти слова вложил в них я. У них нет своего сознания. Ты их видишь, но они бесплотны и не способны взять в руки даже ложку. И уж тем более не могут коснуться человека.
- Это, - прошептал курьер, - это…
- Это просто картинки, - закончил маг. - Портреты.
Он снова повернулся к Сигмону, и смерил его взглядом. Потом щелкнул пальцами, и фигуры женщин исчезли. Они просто растаяли в воздухе без следа, как тает утренняя дымка под лучами солнца.
- Десять лет я живу в этом доме, - глухо сказал Фаомар. - И они живут вместе со мной, создавая видимость обычной жизни. И я очень не люблю, когда мне напоминают что это иллюзия. Понимаешь, курьер?
Сигмон заглянул в черные глаза мага и его рука, сжимавшая рукоять сабли, задрожала. В глазах Фаомара плескалось безумие. Похоже, он так и не оправился от удара судьбы, а жизнь рядом с фантомами лишь сильнее расстроила рассудок.
- Я никому не рассказывал эту историю, - продолжал маг. - Мне слишком больно говорить об этом. Надеюсь, теперь ты понял, что ошибался. Ступай своей дорогой, курьер, и оставь в покое меня и мою семью.
Сигмон не ответил. Перед ним тоже стоял фантом, но видел его только он. Молодая девушка с васильковыми глазами и пшеничными прядями волос. Она улыбалась Сигмону, звала к себе… А на шее у красовались две раны истекавшие черной кровью. Курьер сглотнул и помотал головой, отгоняя видение.
- Лаури, - бросил он. - Ты не проверил Лаури. Позови свою дочь, колдун!
- Что? - свистящим шепотом осведомился Фаомар. - Что ты сказал?
- Твоя дочь! - выкрикнул Сигмон. - Это она! От нее пахнет сиренью. Даже сейчас я чувствую этот запах. Проклятье, позови ее, я хочу с ней говорить!
- Не забывайся, сопляк. - Бросил маг. - Я и так слишком много сказал тебе. Проваливай отсюда, пока я не раскаялся в том, что сделал.
Теперь они стояли друг напротив друга, их разделял лишь стол. Сигмон мог легко дотянулся мечом до колдуна, но тот сверлил его таким пристальным взглядом, что курьер не надеялся на то, что ему удастся нанести удар. Колдун определенно спятил, и в другое время курьер сбежал бы прочь из этого дома, без оглядки, как убегают от верной смерти. Но сейчас он не мог отступить. Его пальцы еще помнили холод кожи Ишки а в жилах кипел гнев. Сигмон Ла Тойя, курьер второго пехотного полка не желал отступать.
- Позови ее, - потребовал он. - Позови! А не то…
- А не то - что? - переспросил Фаомар, и в его глазах отразилось пламя свечей. - А не то ты позовешь сюда толпу крестьян, вооруженных вилами и факелами? Это многоглавое орущее чудовище, лишенное разума, которое уже один раз растерзало мою дочь? Так?
Маг вскинул руку и Сигмон взмахнул мечом, выплескивая все напряжение скопившееся за эту безумную ночь в его теле. Рука распрямилась как атакующая змея, нанося смертельный удар… И все же, он промахнулся.
Фаомар отшатнулся в сторону, и клинок рассек лишь воздух. Сигмон прыгнул на стол, попытался зацепить мага ногой, но тот ловко ухватил курьера за сапог. Сигмон упал со стола, кувыркнулся через голову, вырвался из рук колдуна и вскочил на ноги. Разворачиваясь, он вскинул меч для нового удара, но получил удар в грудь, такой, что захрустели ребра, и влетел спиной в деревянный шкаф. Тот разлетелся в щепки, и на курьера градом посыпалась фарфоровая посуда. От удара перехватило дыхание, помутилось в глазах, и он тяжело осел на пол.
Маг стоял у стола, вытянув вперед руку и указывая на курьера длинным тонким пальцем. Его глаза пылали как раскаленные угли, а растрепанные волосы стояли дыбом, как шерсть на загривке озлобленной собаки. Сигмон застонал и попытался поднять саблю, чтобы защититься от страшного взгляда, но рука дрогнула и не подчинилась.
- Будь ты проклят за то, что напомнил о моей боли, - процедил колдун. - Надо было сразу так поступить. Да, именно так.
Сигмон попытался встать, но тело не слушалось. Ноги не шевелились, словно его разбил паралич, а руки только вздрагивали.
- Иди сюда, - велел маг и сжал руку в кулак.
Тотчас незримая сила потащила курьера по полу, волоком, как мешок с зерном. Он чувствовал, как сила Фаомара сжимается вокруг него, давит на грудь кузнечным прессом, мешает дышать. Сигмон захрипел.
Остановился он у самых ног колдуна. Тот наклонился над пленником, откинул седую прядь.
- Все вы одинаковы, - бросил он прямо в лицо Сигмону. - Вы все одержимы жаждой убийства. Но я не такой, нет. Я не буду отнимать твою никчемную жизнь. Ты послужишь науке. Великой науке магии, о которой такие как ты, не имеете ни малейшего представления…
Сигмон снова захрипел, чувствуя, как от ужаса останавливается сердце, но не смог даже закричать. Маг распрямился, шагнул в сторону, и Сигмона снова потащило по полу. Он следовал за колдуном, словно тот волок его на веревке, - на невидимой веревке, что крепче стальной цепи. Парализованный курьер видел лишь темный потолок, но не сомневался в том, что его тащат в подвал. Он кричал от ужаса, но горло издавало лишь жалкий хрип. Ужас нахлынул с новой силой, сковывая движения надежней заклятий. Подвал колдуна! Нет, лучше смерть. Сигмон страстно желал смерти, хотел, чтобы колдун сжег его дотла и, как было обещано, развеял его пепел по дому. Но в этом ему было отказано. Ему суждено стать игрушкой колдуна.
Когда над ним сомкнулась тьма коридора, живая, исходящая холодом, Сигмон обмер от ужаса, намочил в штаны и потерял сознание.
Не было дня и не было ночи. Лишь темнота и свет, боль и покой, жара и холод. Обрывки бессвязных видений не давали уснуть, затягивали на темное дно, в бездну кошмаров. В редкие минуты просветления, Сигмону чудилось, что он попал в мир, где страдания и жизнь означали одно и тоже. Он не знал кто он, где и зачем. Потом возвращалась способность связно мыслить, и курьер понимал, что это не сон, вспоминал, где находится, и - начинал кричать. Он выл до тех пор, пока колдун не погружал его в новый кошмар.
И все же, когда отступала боль, слабели заклинания и действие дурманящих отваров, Сигмон открывал глаза, и видел то, что казалось продолжением кошмаров.
В первый раз удалось понять, что находится в темном подвале, освещенном лишь парой факелов. Сигмон сидел на полу, прислонившись спиной к стене. Он попытался пошевелиться, но запястья были прикованы к стене железными кольцами. Все тело болело, ломило спину, а руки затекли и стали как деревянные колоды. Удалось лишь поднять голову и разглядеть, что перед ним стоит длинный стол, уставленный стеклянными колбами, реортами и жуткими на вид конструкциями из блестящего металла. Блеск инструментов напомнил Сигмону, что многие из них погружались в его тело. Курьер застонал, попытался собраться, подтянуть ноги под себя, но даже на это не хватило сил. Он застонал, уронил голову на грудь и погрузился во тьму.
Иногда сны прерывались. Тогда Сигмон видел перекошенное злобой лицо колдуна. Фаомар бил пленника по лицу, по рукам, но Сигмон не чувствовал боли. Вернее, чувствовал, но она казалась ему чем-то далеким и незначительным, словно ее чувствовал не он, а кто-то другой. Кошмары мешались с реальностью, переплетались так тесно, что тан не понимал, где есть что. Однажды, колдун проткнул его грудь мечом, и тан понял, что это все-таки сон. В другой раз Фаомар ударил его так сильно, что сломал ребра. И, корчась от боли, тан подумал, что это уже по настоящему.
Следующее пробуждение запомнилось намного лучше. Сигмон сразу понял что проснулся, и разом вспомнил, что произошло. Мага в подвале не оказалось, и на этот раз Сигмону удалось осмотреться. Он был по-прежнему прикован к стене, а перед ним возвышался все тот же стол, уставленный зловещими колбами и приборами. Но на этот раз в подвале горели факелы, и Сигмону удалось рассмотреть стены. Подвал был большой - не меньше гостиной. Стены сложены из мелких темных камней покрытых плесенью, а потолок забран прогнившими досками. За столом, в темной стене, едва виднелась б