– Принесите чистой воды, чтобы вымыть его, – распорядился Жерар, положив Бранда на живот и разорвав его грязную, ветхую рубаху. – И полотенца. Физраствор, глюкозу и на что все это повесить. И полную аптечку, быстро!
Дейдра и Флора поспешили к выходу.
– Моя комната ближе всех, – предложил Рэндом. – Там есть аптечка. А вот единственная капельница в лаборатории на третьем этаже. Я помогу дотащить. – Рэндом догнал сестер и скрылся из виду вместе с ними.
Все мы учились медицине – и здесь, и за пределами Амбера. Но то, что применимо в Тени, для Амбера требует переработки. Так, антибиотики из миров Тени здесь практически бесполезны. С другой стороны, иммунная система у нас сильно отличается от любых других народов, с которыми мы сталкивались, так что подцепить какую-нибудь болячку нам куда сложнее, а уж если подцепим, боролись с ней гораздо успешнее. Опять же учтем наши исключительные способности к регенерации.
Так, разумеется, и должно быть, ибо идеал всегда превосходит отброшенные им тени. Мы, амбериты, знаем об этом с младых ногтей и медицине учимся достаточно рано. В основе своей, вопреки поговорке «врач, исцели себя сам», просто потому, что не доверяем практически никому – имея на то некоторые основания. И уж тем, кто может держать нашу жизнь в руках, не доверяем в особенности. Отчасти поэтому я и не стал отталкивать Жерара и настаивать, чтобы самому оказать помощь Бранду, хотя в Тени Земля пару поколений назад и закончил медицинские курсы. А отчасти причина в том, что Жерар вообще никого к Бранду не подпускал. Джулиан и Фиона двинулись вперед, вероятно, подумав примерно о том же, о чем и я… и наткнулись на левую руку Жерара, как на шлагбаум на железнодорожном переезде.
– Нет, – заявил он твердо. – Я знаю, что я этого не делал, и это все, что я знаю. Второго шанса я никому не дам.
Получи такую рану любой из нас, в целом здоровых, я бы с уверенностью заявил: если не умрет в течение получаса, будет жить. Но Бранд, в его состоянии… трудно сказать.
Когда вернулась троица с лекарствами и оборудованием, Жерар вымыл Бранда, очистил рану и наложил повязку. Рэндом захватил молоток и зубило, и Жерар быстро сбил с Бранда кандалы. Подвесил капельницу, укрыл Бранда простыней и одеялом и пощупал его пульс.
– Ну как? – спросил я.
– Слабый, – ответил Жерар, потянул к себе кресло и сел рядом с кушеткой. – Принесите кто-нибудь мой клинок, – попросил он. – И вина. А то я выпить не успел еще. И еды какой-нибудь, если есть, жрать охота.
Ллевелла поспешила к буфету, а Рэндом, добыв оружие Жерара с полки у двери, спросил:
– Ты тут лагерем встать собираешься?
– Вот именно, – кивнул Жерар.
– А может, стоит перенести Бранда и уложить поудобнее?
– Ему и здесь неплохо. Я сам решу, когда его можно будет перенести. А пока, кто-нибудь, разведите в камине огонь. И свечи сюда поставьте.
– Я все сделаю, – кивнул Рэндом и взял в руки нож, который Жерар вынул из бока Бранда, – тонкий стилет с лезвием примерно в семь дюймов. Рэндом положил оружие на ладонь и спросил: – Никто не узнает ножичек?
– Я – нет, – ответил Бенедикт.
– Нет, – сказал Джулиан.
– Нет, – сказал я.
Девушки молча покачали головами.
Рэндом внимательно разглядывал стилет.
– Такой легко спрятать – в рукаве, за голенищем, за корсажем… Да, тут нужны крепкие нервы…
– И отчаяние, – добавил я.
– А еще точный расчет на то, что мы собьемся в кучу. Стало быть, и воображение.
– Может, это кто-нибудь из стражей – там, в башне? – предположил Джулиан.
– Нет, – отрезал Жерар. – Никто из них так близко не подходил.
– Хороший баланс, легко метать, – проговорила Дейдра.
– Верно, – согласился Рэндом, покрутив стилет между пальцами. – Но ни у кого из них там не было такой возможности, уверен на все сто.
Вернулась Ллевелла – с подносом, на котором лежали куски нарезанного мяса и полковриги хлеба, стояли бутылка вина и кубок. Я расчистил маленький столик и поставил его рядом с креслом, на котором сидел Жерар.
Ставя на столик поднос, Ллевелла проговорила:
– Тогда получается, что это сделал кто-то из нас? Но почему?
Я вздохнул:
– А как ты думаешь, чьим он был пленником?
– Что, кого-то из нас?
– Если он знает что-то такое, что кто-то настолько желал оставить скрытым… Собственно, та же самая причина, почему его законопатили туда и держали там.
Ллевелла нахмурилась:
– А смысл? Почему его тогда просто не убили и не закрыли вопрос?
Я пожал плечами:
– Наверное, он был зачем-то нужен. Но на эти вопросы может ответить только один человек. Найдешь его, спроси.
– Его или ее, – поправил меня Джулиан. – Сестричка, ты иногда просто потрясающе наивна.
Ллевелла устремила на Джулиана взгляд своих ледяных глаз, подобных айсбергам над зыбкой бездной.
– Насколько я помню, – проговорила она, – как только Рэндом и Жерар с Брандом появились, ты вскочил, обогнул письменный стол слева, встал за ним справа от Жерара. Ты сильно наклонился вперед – и рук твоих видно не было.
– А мне помнится, – парировал Джулиан, – ты и сама была совсем близко, слева от Жерара, и тоже довольно сильно наклонилась.
– Тогда бы мне пришлось бить левой рукой, а я правша.
– Может, поэтому Бранд как раз еще и жив? – съязвил Джулиан.
– По-моему, тебе очень хочется, чтобы это был кто угодно, только не ты.
– Ну-ну, – прервал я их перепалку. – Не надо, Ллевелла. Вполне нормальная самозащита. Ясно, что это сделал кто-то из нас, но таким путем мы не выведем его на чистую воду.
– Его или ее, – снова поправил меня Джулиан.
Жерар встал, упер руки в бока и грозно посмотрел на нас.
– Хватит тут орать! – рявкнул он. – Я никому не позволю тревожить больного. Рэндом, если не ошибаюсь, ты обещал подбросить дров.
– Сейчас, сейчас, – спохватился Рэндом и бросился к камину.
– Давайте переберемся в гостиную за парадным залом, – предложил я. – Этажом ниже. Жерар, я поставлю у двери пару стражников.
– Не надо, – резко отказался Жерар. – Пусть всякий, кому захочется, еще разок попытает счастья. Утром получишь его голову.
Я кивнул.
– Если что-нибудь понадобится, вон колокольчик, или вызови любого из нас по Козырю. А утром расскажем тебе обо всем, что узнаем.
Жерар опустился в кресло, крякнул и приступил к еде. Рэндом развел огонь и зажег новые свечи. Одеяло, которым был укрыт Бранд, вздымалось и опадало, медленно, но ровно. Мы тихо вышли из библиотеки и пошли вниз по лестнице, оставив Жерара и Бранда наедине с игрой огня и треском поленьев, с капельницей и флаконами лекарств.
Глава седьмая
Много раз я просыпался среди ночи от страха, порой бросавшего в дрожь, от ночного кошмара, жуткого сна, в котором мне виделось, будто я снова ослеп и сижу в своей старой темнице в подземельях Амбера. Не скажу, что ощущения узника были мне внове; в своей жизни я несколько раз попадал в застенки, когда надолго, когда не очень. Но камера-одиночка и слепота при малой надежде на восстановление изрядно нагрузили полку сенсорной депривации на складах в моем сознании. Плюс тогдашнее осознание краха всех моих начинаний. Как правило, в часы бодрствования я держу эти воспоминания под спудом забвения, однако ночами они порой спрыгивают с полки и отплясывают кадриль в коридорах моего подсознания, раз-два-три. Вид Бранда в темнице пробудил их вновь, вместе с ознобом не по сезону, и этот толчок даровал им более или менее постоянную опору. И теперь, сидя в кругу родственников в гостиной, где на стенах висели гербовые щиты, я не мог избавиться от мысли, что кто-то из них поступил с Брандом примерно так же, как Эрик со мной. То, что любой из нас на подобное способен, само по себе откровением не стало, однако находиться в одном помещении с виновником, понятия не имея о том, кто это, было более чем неприятно. Единственное мое утешение состояло в том, что все остальные ощущают себя примерно так же, включая виновника, ведь теперь теорема о его существовании доказана. А ведь я так надеялся, что всему виной некий внешний враг. Но теперь… С одной стороны, стало еще труднее подбирать правильные слова. С другой стороны, как раз сейчас подходящее время надавить, чтобы получить толику информации, ибо настроение у всех нас далеко от обычного. Желание сотрудничать, чтобы разобраться с общей угрозой, может оказаться небесполезным. Причем даже виновник захочет вести себя так же, как остальные. Кто знает, что он выдаст, активно стараясь смешаться с окружением?
– Ну что? Хочешь предложить еще какие-нибудь маленькие эксперименты? – поинтересовался Джулиан, закинув руки за голову и развалившись в моем любимом кресле.
– Не сейчас, – ответил я.
– Жаль, – вздохнул он. – А я-то надеялся, что ты станешь предлагать в таком же духе разыскать отца. И тогда, если нам повезет и мы его найдем, кто-то получше постарается и уберет его с дороги. А потом мы бы сыграли в русскую рулетку с этими новыми игрушками, которые ты приволок в Амбер, и… победитель получит все[17].
– Ты неверно подбираешь слова, – сказал я.
– Напротив. Я их подобрал очень верно, – возразил Джулиан. – Мы столько лгали друг другу, что я решил – будет забавно сказать то, что я чувствую на самом деле. Хотя бы посмотреть, заметят ли.
– Как видишь, заметили. А еще мы заметили, что настоящий ты не лучше прежнего.
– Выбирай любого, но мы оба гадаем, есть ли у тебя соображения относительно того, что ты собираешься делать дальше.
– Есть, – ответил я. – Я собираюсь получить ответы на некоторые вопросы и выяснить, кто же бросает тень на всех нас. Начать можно, к примеру, с Бранда… Бенедикт, – окликнул я брата – он сидел ко мне вполоборота, задумчиво глядя на пламя в камине. – В Авалоне ты мне говорил, что Бранд был одним из тех, кто искал меня после моего исчезновения.
– Верно, – кивнул Бенедикт.
– Не только он. Мы все искали, – уточнил Джулиан.