– Не сразу, – возразил я. – Сначала меня искали Бранд, Жерар и ты, Бенедикт. Так ты сказал?
– Да, – откликнулся Бенедикт. – Позднее подключились и остальные, это я тебе тоже говорил.
Я кивнул:
– А Бранд в это время ни о чем необычном не сообщал?
– В каком смысле «необычном»? – спросил Бенедикт.
– Не знаю. Просто пытаюсь найти какую-то связь между тем, что случилось с ним и что стало со мной.
– Тогда ты ищешь не там, – сказал Бенедикт. – Он вернулся и сказал, что ничего не нашел. И потом еще долго болтался там и сям, и никто его не трогал.
– Это мне известно, – согласился я. – Но из того, что рассказал Рэндом, я понял, что в последний раз Бранд исчез примерно за месяц до того, как я обрел память и вернулся в Амбер. Вот это меня особенно удивляет. Пусть он ничего такого не рассказывал, когда вернулся из поисков, а вот перед самым своим исчезновением? Или в промежутке? Кому-нибудь, что-нибудь? Если кто что знает, скажите!
Последовал быстрый обмен взглядами. Взгляды были скорее удивленные, чем испуганные или подозрительные.
И наконец:
– Ну… – проговорила Ллевелла. – Честно говоря, не знаю… В смысле не знаю, важно ли это. – Взгляды всех присутствующих устремились к ней. А она принялась неспешно развязывать и завязывать узелки на концах витого пояска. – Это произошло в промежутке и, возможно, совершенно не связано с делом… Просто мне это показалось необычным… Как-то раз, довольно давно, Бранд прибыл в Ребму…
– Насколько давно! – потребовал я.
Ллевелла нахмурила брови:
– Пятьдесят лет назад, шестьдесят, семьдесят. Точно не помню.
Я попытался применить грубый коэффициент, который вывел во время своего долгого тюремного заключения. День в Амбере соответствовал примерно двум с половиной дням в Тени Земля, где я провел долгие годы изгнания. Может, чуть больше. Я хотел сопоставить события в Амбере со своей личной временно́й шкалой, если только возможно – вдруг да возникнет какое-нибудь странное совпадение. Итак, Бранд прибыл в Ребму где-то в девятнадцатом столетии, по моему счету.
– Когда бы это ни случилось, – продолжала Ллевелла, – он навестил меня. Пробыл в Ребме несколько недель. – Глянув на Рэндома, она добавила: – Расспрашивал о Мартине.
Рэндом прищурился и наклонился вперед.
– Почему, сказал?
– Ну не то чтобы сказал, – уклончиво ответила Ллевелла. – Намекнул, будто встретился с Мартином где-то во время своих странствий и вроде бы был не прочь снова связаться с ним. Только потом, когда он отбыл, я сообразила, что разузнать все о Мартине и было основной целью его визита. Вы же знаете, насколько хитро ведет себя Бранд, когда что-то ищет, но делает вид, что это не так. Потом, когда я переговорила кое с кем из других его собеседников, я начала понимать, что же произошло. Но так и не узнала почему.
– И правда… занятно, – проговорил Рэндом. – Потому что теперь и я припоминаю то, чему прежде не придавал никакого значения. Однажды Бранд довольно долго расспрашивал меня о сыне – очень может быть, что примерно в то же самое время. Однако не намекал, что встречал его или что имел желание познакомиться. Мы тогда сплетничали о бастардах, я принял его слова за оскорбление, он извинился и задал несколько более вежливых вопросов о мальчике – мне показалось, что он это делает просто из деликатности, чтобы я не затаил на него обиды. Но ты правильно сказала, Ллевелла, он умеет отводить внимание, когда беседует с людьми. Только почему ты мне раньше ничего не рассказала?
Ллевелла очаровательно улыбнулась:
– С какой стати?
Рэндом медленно кивнул. Лицо его оставалось бесстрастным.
– Хорошо. Что ты сказала Бранду? – спросил он. – Что он о нем узнал? Что тебе известно о Мартине такого, что неизвестно мне?
Ллевелла покачала головой и перестала улыбаться.
– Ничего. Честное слово, ничего. Насколько я знаю, в Ребме ни одна душа о Мартине ничего не ведает с тех пор, как он прошел Образ и сгинул. Не думаю, чтобы Бранд покинул Ребму, узнав о Мартине больше, чем знал до ее посещения.
– Странно… – проговорил я. – А еще к кому-нибудь Бранд приставал с подобными расспросами?
– Не припомню, – ответил Джулиан.
– Я тоже, – согласился Бенедикт.
Остальные молча покачали головами.
– Ну что ж, возьмем на заметку и отложим пока в сторонку, – сказал я. – Хотелось бы выяснить еще кое-что. Джулиан, как я понимаю, вы с Жераром некогда пытались пройти по Черной Дороге, и где-то в пути Жерар был ранен. Какое-то время, пока Жерар оправлялся от раны, вы провели у Бенедикта. Нельзя ли узнать о подробностях этой экспедиции?
– Похоже, ты и так все знаешь, – отозвался Джулиан. – Ты только что перечислил все, что тогда случилось.
– А где ты об этом узнал, Корвин? – поинтересовался Бенедикт.
– Еще в Авалоне, – ответил я.
– От кого?
– От Дары, – ответил я.
Бенедикт встал, подошел и уставился на меня в упор:
– Ты продолжаешь повторять эту идиотскую историю про девчонку?
Я вздохнул:
– Мы обсуждали это уже не раз. Я рассказал тебе все, что знаю о ней. Верить или нет – твое дело, но рассказала обо всем мне именно она.
– Прости, но тогда выходит, что ты мне не все рассказал. Эту часть, например, ты прежде не упоминал.
– Но это правда или нет? – спросил я. – Про Джулиана и Жерара?
– Правда, – ответил Бенедикт.
– Тогда давай пока оставим в покое источник информации и поговорим о том, что тогда произошло.
– Договорились, – кивнул Бенедикт. – Я могу говорить открыто, ибо причины хранить секреты больше нет. Я об Эрике. Он обо мне ничего не знал, как и большинство прочих. Амберские новости я в основном получал от Жерара. Эрик чем дальше, тем больше интересовался Черной Дорогой и в конце концов решил отправить разведку, чтобы пройти сквозь Тень до ее истока. На эту роль он избрал Джулиана и Жерара. Неподалеку от Авалона их атаковал мощный отряд каких-то тварей. Жерар по Козырю позвал меня, и я прибыл на помощь. С врагами разобрались. В схватке Жерару сломали ногу, да и Джулиану как следует досталось, потому я забрал обоих к себе домой. Тогда я открылся Эрику и сообщил ему, где Джулиан и Жерар и что с ними случилось. Он велел им не продолжать поход и вернуться в Амбер, как только они поправятся. До тех пор они оставались у меня. Потом вернулись.
– Это все?
– Все.
Нет, не все. Дара мне еще кое-что рассказывала. Она упоминала еще об одном госте Бенедикта. Это я помнил совершенно отчетливо. В тот день на берегу ручья, где над занавешенным дымкой брызг водопадом стояла маленькая радуга, где без устали вертелось мельничное колесо, творя и перемалывая мечты; в тот день мы фехтовали, болтали и бродили в Тени, прошли через девственный лес и добрались до могучего потока, где кружилось мельничное колесо, достойное житницы богов; в тот день мы устроили пикник, флиртовали, сплетничали, и Дара наговорила мне с три короба, в том числе и уйму вранья. Но насчет экспедиции Джулиана и Жерара она не соврала, а значит, по всей вероятности, не соврала и тогда, когда сказала, что Бранд бывал у Бенедикта в Авалоне. Сказанное ею слово было: «часто».
Бенедикт не скрывал, что не доверяет мне. Ну что же, недоверие – уже веская причина для того, чтобы скрывать информацию о том, что он считал слишком личным, чтобы я совал в это свой нос. Черт подери, на месте Бенедикта я бы сам себе не доверял. И только дурак в подобный момент указал бы ему на это. Учитывая иные варианты.
Не исключено, что об обстоятельствах визитов Бранда он собирался поведать мне позднее и наедине. Может быть, тут крылось нечто такое, чего Бенедикт не хотел обнародовать при остальных, в особенности в присутствии возможного убийцы Бранда.
Либо… оставался еще вариант, что сам Бенедикт за всем этим и стоял. Думать о последствиях мне даже не хотелось. После службы у Наполеона, Ли и Макартура я ценил тактиков ничуть не меньше, чем стратегов. Бенедикт в обоих амплуа не знал себе равных. То, что он недавно лишился правой руки, нисколько не умаляло этих его талантов. И даже его личных боевых умений. Повези мне в нашем прошлом недоразумении чуть меньше, и он нашинковал бы меня в капусту. Нет, мне совсем не хотелось, чтобы это был Бенедикт, и я счел за лучшее не выпытывать у него то, что он сейчас предпочел скрыть. Оставалось только надеяться, что он приберег эти сведения на потом.
Так что я удовлетворился его ответом.
– Все так все.
И двинулся дальше.
– Флора, – обратился я к сестре, – когда я впервые нанес тебе визит после автокатастрофы, ты сказала нечто такое, что я так и не совсем понял. Вскоре после той нашей встречи у меня появилась масса свободного времени, я многое вспоминал, в том числе тот разговор, и неизменно удивлялся. До сих пор не пойму. Не будешь ли ты так добра объяснить мне, что ты имела в виду, когда сказала, что Тени таят больше ужасов, чем считалось возможным?
– Честно говоря, не припомню, чтобы я говорила именно так, – сказала Флора, – но раз ты так запомнил, значит, так и было. А ссылалась я на вполне известный тебе эффект: Амбер для близлежащих теней вроде магнита, притягивает разных тварей. Чем ближе ты к Амберу, тем легче путь, даже для созданий Тени. Между соседними тенями всегда протекает определенный обмен веществ, но для Амбера этот процесс становится сильнее и более односторонним. Мы всегда готовы к появлению чего-то странного. Ну а за несколько лет до твоего появления в пределах Амбера появлялось все больше таких существ. И почти исключительно опасных тварей. Многие были знакомыми нам созданиями из сопредельных миров. Через некоторое время, однако, среди них стали появляться твари издалека. А потом и вовсе неизвестные. Причин такого внезапного вторжения так и не нашли, хотя мы тщательно искали в дальних краях возмущения, которые могли бы вызвать подобное. Иными словами, имело место весьма маловероятное проникновение множества тварей из Тени.
– И все это началось, когда отец еще был здесь?
– О да. Я же сказала: за несколько лет до твоего возвращения.