Чуть позже я дотянулся до второй подушки, ухитрился положить ее на колени и стащить с нее наволочку. Этой наволочкой я намеревался махать, как флагом, проезжающему мимо авто – одет-то я, как обычно, во все черное.
Запихивая наволочку за ремень, я не мог не удивиться поведению подушки. Упав с моих колен, она до сих пор не коснулась пола. Я ее выпустил, ее ничто не поддерживало, она падала – но падала жутко медленно, словно во сне.
И ключ, который я обронил перед дверью комнаты, тоже падал медленно. А до того Рэндом не мог угнаться за мной по лестнице…
Что там Фиона говорила насчет Камня Правосудия?
А тот висел себе на цепочке у меня на груди и пульсировал в такт уколам боли в открытой ране.
Самоцвет, возможно, спас мне жизнь, очень вероятно, если Фиона права. Он даровал мне мгновение, которого хватило, чтобы чуть-чуть отвести смертельный удар, повернуться, выставить руку… Возможно даже, что именно он устроил мне это внезапное перемещение. Но обо всем этом я буду думать потом, если мне удастся сохранить столь осмысленные отношения с будущим как таковым. Но сейчас от Камня нужно избавиться – опять-таки если Фиона права и насчет этого, – и значит, пора пошевеливаться.
Затолкав за ремень вторую наволочку, я попытался встать, нашарив ногами твердую опору. Плохо! Головокружение и нестерпимая боль. Я сполз на пол, боясь в процессе потерять сознание. Получилось. Немного передохнул, потом медленно пополз.
Парадная дверь, насколько я помнил, была заколочена. Хорошо, значит, к черному ходу.
Дополз до порога спальни. Оперся головой в дверной косяк, передохнул. Снял с шеи Камень Правосудия и обмотал цепочку вокруг запястья. Самоцвет надо где-то спрятать, а сейф – в кабинете, это слишком далеко и не по пути. К тому же за мной наверняка тянулся кровавый след. Всякий, кто зайдет в дом, запросто пойдет по нему и может заинтересоваться в достаточной степени, чтобы вскрыть замок. А у меня не было ни времени, ни сил.
Я выбрался из спальни, прополз дальше. Теперь надо подняться и сделать усилие, чтобы отпереть засов. И вот тут я ошибся: сперва надо было отдохнуть.
Я пришел в себя, уже лежа поперек порога. Ночь была сырой, тучи почти целиком заполнили небо. Ветви деревьев в патио скрипели на порывистом ветру. На ладонь моей вытянутой руки упало несколько холодных капель.
Я собрался с силами и переполз через порог. Вокруг снег, дюйма два толщиной. На морозном воздухе я слегка ожил. Мысли прояснились, я с ужасом осознал, в каком тумане полз из спальни наружу. В любой момент я мог отрубиться, и тогда – все.
Я немедленно пополз к дальнему углу дома, лишь слегка отклонился в сторону компостной кучи, вскрыл ее, уронил в ямку Самоцвет и вновь заровнял потревоженные мной слои мертвой растительности. Набросал сверху снега и пополз дальше.
Обогнув дом, я обрел укрытие от ветра. Земля шла под уклон, ползти стало легче. Я добрался до фасада и снова передохнул. Только что мимо проехал автомобиль – вдали исчезали его габаритные огни. Больше машин пока видно не было.
От снега пощипывало щеки. Я снова пополз вперед. Колени промокли и горели от холода. Холм продолжал идти под уклон, а в конце круто обрывался к дороге. В сотне ярдов правее дорога резко изгибалась, водители там обычно жали на тормоза, и, пожалуй, для любого, кто едет в нужном направлении, именно там я буду чуть дольше виден в свете фар – маленькая такая зацепка, какие всегда ищешь, когда попадаешь в большую беду, аспирин от эмоций. С тремя перерывами на отдых я дополз до обочины, потом добрался до высокого камня, на котором был намалеван номер моего дома, сел на него и прислонился спиной к обледеневшему ограждению. Вынул из-за пояса наволочку и положил на колени.
Я сидел и ждал. В голове мутилось. Кажется, я несколько раз терял сознание и снова приходил в себя. И как только мне казалось, что я соображаю более или менее четко, я пытался привести мысли в порядок и оценить случившееся в свете того, что произошло, пытался отыскать другие способы спастись. Первое оказалось слишком сложным, в моем положении думать о чем-либо еще было просто невозможно. С чувством притупленной радости я осознал, что хотя бы колода при мне. Я мог связаться с кем-нибудь из Амбера и попросить вытащить меня отсюда.
Но с кем? Все-таки я соображал достаточно ясно, чтобы понимать, что запросто могу вызвать того, кто и обеспечил мне нынешнее мое состояние. Что лучше, рискнуть там или все-таки попытать счастья здесь? И все же Рэндом или Жерар… Тут вроде бы послышался шум мотора, тихий, отдаленный. Разобрать яснее мешали вой ветра и грохот пульса в ушах. Я повернул голову. Сосредоточился.
Точно – машина. Я приготовился размахивать наволочкой.
А разум продолжал работать. И открыл неприятную мысль: скорее всего, я уже не сумею сосредоточиться в нужной степени, чтобы воспользоваться Козырем.
Шум двигателя становился все громче. Я поднял руку с наволочкой. Через несколько мгновений дальний видимый край дороги озарило светом. Вскоре я заметил одолевший подъем автомобиль и тут же потерял его из виду – дальше дорога шла на спуск. А потом автомобиль снова появился на дороге и стал приближаться – снежинки метались и искрились в свете фар.
Машина была уже совсем близко, лучи слепили. Водитель не мог меня не заметить. Но он проехал мимо, этот мужчина за рулем седана новейшей марки, а рядом с шофером на переднем сиденье сидела женщина. Женщина, правда, обернулась и посмотрела на меня, но мужчина даже не сбавил скорость.
Через пару минут появилось еще одно авто, не такое новое, за рулем женщина, пассажиров нет. Она притормозила, но лишь на миг: видимо, мой внешний вид ей не понравился. Она газанула, и машина вскоре скрылась из виду.
Я опустил руки и выдохнул. Уж не принцу Амбера говорить с осуждающим видом «человек человеку брат». Не всерьез, по крайней мере, а смеяться сейчас было слишком больно.
Ни сил, ни способности сосредоточиться, ни возможности передвигаться – в таком состоянии моя власть над Тенями гроша ломаного не стоила. А так я бы, конечно, переместился куда-нибудь потеплее… Смогу ли я вползти обратно по склону холма, к куче компоста? О том, чтобы попытаться изменить погоду с помощью Самоцвета, у меня и мысли не возникло. Вероятно, я и для этого был слишком слаб. Вероятно, сама попытка меня прикончит. И все-таки…
Я помотал головой. Перед глазами все плыло, хотелось спать. А спать было нельзя. Еще машина? Вроде бы… Я попытался поднять наволочку и уронил ее. Наклонился за ней, и голова моя сама собой задержалась на коленях. Дейдра… вот кого надо было вызвать. Если уж кто поможет, так это она. Нужно вынуть ее Козырь и позвать ее… Через минуту. Не будь она моей сестрой… Надо отдохнуть. Все-таки я Паж, а не Шут[19]. Возможно, когда я отдохну, мне станет стыдно. Кое за что. Будь здесь потеплее… Впрочем, если сложиться вот так, даже и неплохо… Машина? Хотелось поднять голову, но сил не было. Не важно, решил я, и так заметят, если вообще заметят.
Сквозь прикрытые веки я почувствовал свет фар и различил шум двигателя. Он не приближался и не удалялся – мотор урчал негромко и ровно. Я услышал окрик, потом скрип и хлопок – открылась и захлопнулась дверца авто. Пожалуй, я мог бы открыть глаза, но делать этого не хотелось. Я боялся, что, открыв глаза, опять увижу перед собой пустое темное шоссе, а звук мотора превратится в сумасшедшее биение сердца и завывание ветра. Лучше пусть все остается как есть, пусть мне это снится, пусть…
– Эй! Что с тобой? Побили?
Шаги… Все взаправду.
Я открыл глаза, заставил себя разогнуться.
– Кори! Бог мой! Это ты?!
Я вымученно усмехнулся, вяло кивнул:
– Я, Билл. Как поживаешь?
– Что случилось?
– Я ранен. Может быть, серьезно. Мне нужно к врачу.
– Сам идти сможешь, если я поддержу? Или тебя отнести?
– Попробую идти.
Билл помог мне подняться. Я привалился к нему, и мы пошли к его машине. Помню только первые несколько шагов.
Когда медленно качающаяся прекрасная колесница[20] вдруг стала не такой прекрасной, подпрыгнув на ухабе, я очнулся, попытался поднять руку и понял, что она зафиксирована и к ней подсоединена трубочка капельницы. Я решил, что все-таки выживу. Пахло больницей. Сверился со своими внутренними часами. Раз уж я продержался так долго, спасибо за это прежде всего следует сказать себе самому. Мне было тепло и удобно, насколько возможно после пережитого. Я удовлетворенно закрыл глаза, опустил голову и опять заснул.
Позже, когда я снова проснулся, чувствуя себя еще лучше, этот факт заметила медсестра, которая сообщила, что доставили меня сюда семь часов назад и что скоро доктор придет поговорить со мной. Потом она подала мне стакан воды и сказала, что снег перестал идти. Ей наверняка до смерти хотелось узнать, что со мной стряслось.
Я решил, что пора сочинить легенду, и чем проще, тем лучше. Значит, так: я вернулся домой после долгого пребывания за границей. Приехал автостопом, добрался до дома, а там на меня напал не то бандит, не то грабитель, которого я застал врасплох. Я выполз из дома в поисках помощи. Все.
Поведав эту нехитрую историю врачу, я поначалу не мог понять, поверил ли он. Доктор оказался грузным мужчиной с отечным морщинистым лицом. Звали его Бейли, Моррис Бейли, пока я рассказывал, он кивал, а потом спросил:
– Вы рассмотрели нападавшего?
Я покачал головой:
– Было темно.
– Он вас ограбил?
– Не знаю.
– Бумажник у вас был?
Я решил, что здесь лучше ответить «да».
– Когда вас сюда доставили, бумажника не было. Значит, он его забрал.
– Наверное, – согласился я.
– А меня вы совсем не помните?
– Не сказал бы. А должен?
– Когда вас только привезли, мне показалось, что мы где-то виделись.
– А потом? – поинтересовался я.
– Что за странная одежда на вас была, что-то вроде формы?