– Почему?
– Я же сказал: не знаю. Но Эрик уже находился там, где они хотели его видеть. Так что в штурме Амбера просто не было необходимости.
Я покачал головой. Слишком много, слишком быстро… Многое казалось правдой, если сделать скидку на самооправдание рассказчика. И все же…
– Не знаю… – начал я.
– Конечно, – кивнул Бранд. – Но если спросишь, отвечу.
– Кто был третьим членом вашей группировки?
– Естественно, тот самый, кто ранил меня. Хочешь угадать?
– Просто скажи.
– Фиона. Весь план был ее идеей.
– Почему же ты мне сразу не сказал?
– Тогда ты не стал бы сидеть здесь и слушать все, что я должен был тебе рассказать. Я же знал: ты ринешься брать ее под стражу, обнаружишь, что ее нет, поднимешь всех остальных, начнешь расследование – и потеряешь уйму ценного времени. Ты и теперь можешь всем этим заняться, но я по крайней мере обеспечил себе достаточную долю твоего внимания, чтобы убедить: я знаю, что задумал. И сейчас, когда я говорю тебе, что время важно и что тебе обязательно нужно как можно скорее выслушать остаток того, что я должен тебе рассказать – если у Амбера вообще еще остались шансы, – ты, возможно, и правда решишь выслушать меня, а не гнаться за этой чокнутой.
А я уже готов был встать.
– То есть гнаться за ней не нужно?
– Да к черту ее. Пока. У тебя есть проблемы посерьезнее. Сядь.
Что я и сделал.
Глава десятая
Плот из лунных лучей… призрачные факелы, как огни в черно-белом фильме… звезды… редкие прожилки тумана…
Перегнувшись через перила, смотрел я сквозь мир… Великое безмолвие правило ночью, и погруженным в сон городом, и всей вселенной. Там, вдали – море, Амбер, Арден, Гарнат, маяк Кабры, роща Единорога, моя гробница на склоне Колвира… Все безмолвное, далекое и такое четкое, ясное… Так видят боги. Так видит душа, освобожденная от тела и взмывающая к небесам из глубин полночной чащи…[28]
Я пришел туда, где призраки играют в призраков, где знамения, пророчества, знаки и овеществленные желания бродят по ночным бульварам и дворцовым коридорам небесного Амбера по имени Тир-на Ног’т…
Повернувшись спиной к перилам и зрелищу дальнего мира, что лежал внизу, я не отрываясь смотрел на широкие улицы и темные террасы, на палаты вельмож и кварталы низкорожденных… Яркий лунный свет Тир-на Ног’та серебрит все придуманные нами края… С тростью в руке я сделал шаг вперед, и призрачные странники закружились вокруг меня, мелькая в окнах, на балконах, на лавках, у ворот… Незримым миновал я их, ибо воистину был призраком для здешних обитателей, какова бы ни была их сущность…
Безмолвие и серебро… лишь стук моей трости, и то приглушенный… Обволакивающие суть вещей ленты тумана… Дворец, увенчанный белым пламенем… Роса, подобная ртутным каплям на песочных лепестках и стеблях в садах вдоль дороги… Плывущая в небесах луна слепит, как полдневное солнце, затмевает бледнеющие звезды… Серебро и безмолвие… Сияние…
Я не собирался приходить сюда, ибо здешние знамения, если таковые и случаются, обманчивы; сходство их с нижним – вещным – миром лишь кажущееся; увиденное здесь часто сбивает с толку. И все же я пришел… часть моей сделки со временем.
Оставив Бранда на попечение Жерара, я удалился, понимая, что мне самому требуется отдых. И чтобы никто при этом не узнал, что я не в лучшей форме. Фиона действительно исчезла, и связаться по Козырю не удавалось ни с ней, ни с Джулианом. Расскажи я Бенедикту и Жерару то, что поведал мне Бранд, уверен, они бы стали настаивать, чтобы мы всеми силами принялись разыскивать ее, разыскивать их обоих. И столь же уверен я был, что все наши розыски окажутся бесплодными.
Так что я послал за Рэндомом и Ганелоном и удалился в свои покои, объявив, что намерен посвятить день отдыху и размышлениям в преддверии ночного визита в Тир-на Ног’т: разумное поведение для всякого амберита с серьезной проблемой. Традицию эту я не воспринимал всерьез, но вот многие другие – да. Практически идеальное время для такого хода, и мой дневной отдых будет воспринят вполне естественно. Конечно, это обяжет меня ночью отправиться в небесный город. Но и это неплохо. У меня оставались целый день, ночь и часть следующего дня, чтобы поправиться после ранения. Я полагал, что так время будет проведено с пользой.
Кому-то, конечно, нужно было сообщить подробности. Я поведал о них Рэндому, поведал и Ганелону. Лежа в кровати, я описал им планы Бранда, Фионы и Блейза, обрисовал комплот Эрика-Джулиана-Каина. Рассказал о том, что выдал Бранд насчет моего возвращения, и как его приятели-заговорщики заключили в темницу его самого. Рэндом и Ганелон поняли, почему сбежали уцелевшие представители обеих группировок, Фиона и Джулиан – несомненно, они бросились собирать свои войска. Хорошо бы друг против друга, но скорее всего – нет. Не прямо сейчас, по крайней мере. Более вероятно, что кто-то из них сперва двинет свои силы против Амбера.
– Что ж, придется им ждать своей очереди, как и всем остальным, – сказал Рэндом.
– Не совсем так, – возразил я. – Приспешники Фионы и твари, что приходят по Черной Дороге, – одна компания.
– А Круг в Лоррейне? – спросил Ганелон.
– Они же. Так они проявили себя в той Тени. Они приходят издалека.
– Проклятые ублюдки… – процедил сквозь зубы Рэндом.
Я кивнул и постарался объяснить.
…Вот так я и пришел в Тир-на Ног’т. Когда взошла луна и в небесах возникло блеклое отражение Амбера, сквозь которое просвечивали звезды, с бледным ореолом вокруг башен и подернутыми зыбью стенами – я ждал, ждал вместе с Ганелоном и Рэндомом, ждал на самой вершине Колвира, где прямо в камне высечены три ступени…
И когда их коснулись лунные лучи, начала обретать форму вся лестница, мостом перекинутая над заливом к городу-призраку в небесах. Когда лунный свет полностью озарил ее, лестница стала настолько материальной, насколько вообще могла, и я шагнул на нижнюю ступень… Рэндом держал наготове полную колоду Козырей, моя лежала в кармане куртки. Грейсвандир, выкованный при свете луны на этом самом камне, сохранял свою власть и в небесном городе, поэтому клинок остался при мне. За день я отдохнул, а для опоры дополнительно прихватил трость. Иллюзия пространства и времени… Лестница эскалатором возносилась в равнодушные к Корвину небеса, ибо как только началось движение – это уже не просто арифметическая прогрессия. Рука Ганелона вот только что стискивала мое плечо, а я уже одолел четверть пути… Если сосредоточить взгляд на любой части лестницы, мерцающая непрозрачность ее пропадала, и тогда далеко внизу открывался океан, видимый словно сквозь увеличительное стекло… Я утратил счет времени, хотя постфактум всегда оказывалось, что путь совсем недолог… В толще вод, так же глубоко внизу, как высоко вверху сейчас находился я, чуть справа, проступили очертания Ребмы, мерцающие и искаженные под гладью волн. Вспомнилась Мойра; как-то там она? Что станется с нашим подводным двойником, если Амбер падет? Останется ли целым отражение, если зеркало будет разбито? Или кирпичи и перекрытия просто вздрогнут, брошенные на игральные столы в разломах подводного казино, над которым проплывают наши корабли?.. Но волны, безжалостные к людям и смущающие Корвина, не дали ответа, разве только в боку кольнуло.
Лестница окончилась, и я ступил в призрачный город – как вошел бы в сам Амбер, преодолев долгую лестницу на обращенном к море склоне Колвира. Перегнувшись через перила, я смотрел сквозь мир.
Черная Дорога уходила на юг. Ночью ее не было видно. Не важно. Я знал теперь, куда она ведет. Вернее, знал, куда она ведет, по словам Бранда. Но вроде бы он уже истратил все возможные причины для лжи, так что я полагал, что знаю, куда ведет эта дорога.
До самого конца.
От блеска Амбера, от мощи и сияющего великолепия прилегающей Тени, сквозь постепенно тонущие во тьме слои уводящих во все стороны изображений, дальше, сквозь искаженные ландшафты, и еще дальше, сквозь края, какие видишь только спьяну, в бреду или жутком кошмаре, и снова дальше, уходя за пределы того места, где стою я… Где стою я…
Как просто пояснить то, что очень непросто само по себе? Солипсизм, пожалуй, начать лучше с него. Учение о том, что не существует ничего, кроме нас самих, или как минимум – мы не можем быть уверены ни в чем, кроме нашего собственного существования и личного опыта. Я могу отыскать где-нибудь в Тени все, что только могу себе представить. Любой из нас может. Это в принципе не выходит за рамки эго. Можно поспорить, и большинство из нас это делало неоднократно, с тем, что мы сами создаем те Тени, которые навещаем, из плоти наших собственных душ, что на самом деле существуем лишь мы, а Тени, сквозь которые мы идем, являются лишь проекциями наших желаний… Каковы бы ни были плюсы данного тезиса, а их несколько, по сути он объясняет отношение нашего семейства к людям, краям и вещам за пределами Амбера. Мы-де кукольники, а они – наши марионетки, иногда одушевленные довольно опасно, однако и это часть игры. Мы по сути своей импрессарио, и друг к другу так и относимся. Солипсизм не слишком хорошо объясняет вопросы этиологии, но этих вопросов так легко избежать, просто объявив их не имеющими никакого значения. Наша семейка в основном, как я часто подмечал, в своих делах всегда руководствуется сугубым прагматизмом. Ну почти всегда.
И все же… все же присутствует в этом раскладе смущающий элемент. Ибо есть места, где Тени сходят с ума… Когда целенаправленно проталкиваешься сквозь слои Тени, с каждым шагом – целенаправленно же – отбрасывая часть своего понимания, в итоге оказываешься на границе безумия, и дальше ступить не можешь. Зачем это вообще нужно? В надежде на озарение, быть может, или просто на новую игру… Но когда добираешься до такого места, а все мы бывали там, – ты понимаешь, что достиг предела Тени. Или предела самого себя. Мы всегда полагали, что это синонимы. Но сейчас…
Сейчас я знаю, что это не так, сейчас, когда я стою здесь, на пороге Двора Хаоса, и рассказываю, как это было – я знаю, что это не так. Однако я знал это и прежде, нынешней ночью в Тир-на Ног’те, и еще прежде, когда бился с козломордым в Черном Круге в Лоррейне, и даже в тот день, когда я сбежал из темницы на маяк Кабры и смотрел на опустошенный Гарнат… Я понимал, что есть что-то еще. Потому что знал: Черная Дорога уходит дальше – дальше того, что кажется пределом. Она тянется через безумие к хаосу и еще дальше, а идущие по ней твари пришли откуда-то, но сотворил их не я. Каким-то образом я помог им одолеть этот путь, однако они родились не в моей версии бытия. А в своей собственной, или в чьей-то еще, в данном случае не важно, и сумели прогрызть дыры в том платочке метафизики, что мы ткали столетиями. Они вошли в наш заповедник, они не были его частью, они угрожали ему, они угрожали нам. Фиона и Бранд отправились за пределы всего и что-то нашли. Нашли там, где, по мнению остальных, ничего существовать не могло. Открывшаяся угроза на каком-то уровне почти стоила полученного доказательства: мы не одни, а Тени не просто наши игрушки. Какой бы ни была наша связь с Тенью, я больше не мог рассматривать ее в свете старых представлений…