Мы двинулись дальше, и трехмерность пространства вновь заявила о себе. Солнце вновь стало большим шаром расплавленного золота, каким мы его и видели прежде. Небо окрасилось глубокой синевой, какой никогда не бывало над Амбером, без единой тучки. Такой же синей была морская гладь, не испорченная ни островками, ни парусами. Никаких птиц, и вообще никаких звуков, кроме тех, что производили мы сами. Удивительная, всепоглощающая тишь – здесь и сейчас. И наконец в чаше моего внезапно прояснившегося зрения там, внизу, свое местоположение наконец обрел Образ. Я сперва подумал, что он нарисован на камне, но когда мы спустились пониже, я разглядел, что он вычерчен прямо в нем – золотисто-розовые линии, словно прожилки в экзотическом мраморе, казались совершенно естественными, несмотря на очевидную неслучайность узора.
Я натянул поводья Звезды, мои спутники тоже придержали коней. Рэндом справа, Ганелон слева.
И мы долго молча смотрели вниз. Темное пятно рассекало овал грубым сектором прямо под нами, от внешнего края к середине.
– Знаешь, – наконец сказал Рэндом, – такое ощущение, словно кто-то срезал верхушку Колвира аж до самых подземелий.
– Точно, – отозвался я.
– Значит, учитывая уровень, примерно там и лежит наш Образ.
– Верно, – снова согласился я.
– А это черное пятно с южной стороны, откуда идет Черная Дорога.
Я медленно кивнул, обретая понимание, из которого сама по себе ковалась уверенность.
– Но что же это значит? – потрясенно проговорил Рэндом. – Все здесь соответствует истинному положению вещей, но больше я ничего не понимаю. Почему это так важно? Зачем нас доставили сюда и показали все это?
– Это не соответствует истинному положению вещей, – сказал я. – Это и есть истинное положение вещей.
Ганелон повернул голову к нам.
– Когда мы были в той Тени-Земля, где ты прожил так долго, мне попалось стихотворение о развилке дорог в лесу, – промолвил он. – Кончалось оно так: «Я выбрал дорогу, что меньше топтали, – вся разница в этом меж ними была»[33]. Когда я услышал это стихотворение, сразу вспомнилось, как ты однажды сказал: «Все дороги ведут в Амбер», и вот я задал себе вопрос, который сейчас задам вам обоим – для вас-то разница есть? Разница, какую дорогу выбрать, хотя и ведут они для вас, принцев крови, к одному и тому же неизбежному финалу?
– А ты знаешь? – спросил я. – Ты понял?
– Думаю, да, – кивнул он. – Вон там, внизу – и есть настоящий Амбер?
– Да, – ответил я. – Да, это он.
Рука Оберона
Глава первая
Вспышка озарения – яркая, как это странное солнце…
Вот он… Раскинулся под солнцем, хотя прежде я видел его лишь в темноте, освещенным собственным светом: Образ, Великий Образ Амбера, отпечатанный на овальном плато под/над загадочным морем-небом.
…И я знал, возможно, благодаря тому внутреннему чутью, которое связывало всех нас, что он – настоящий. Что значило, что Образ Амбера – лишь его первая тень. Что значило…
Что значило – Амбер как таковой никогда и не распространялся далее пределов королевства Амбера, Ребмы и Тир-на Ног’та. А следовательно, это вот место, где мы оказались, по закону старшинства и геометрии – и являлось настоящим Амбером.
Я повернулся к улыбающемуся Ганелону; его борода и буйная шевелюра словно плавились в безжалостном свете солнца.
– Как ты узнал? – спросил я его.
– Ты же знаешь, я хорош в догадках, Корвин, – ответил он, – и я помню все твои рассказы об Амбере: как его тени и тени ваших свар отображаются во всех мирах. И вот, думая об этой вашей Черной Дороге, я часто задавался вопросом: могло ли что-либо отбросить такую вот Тень на сам Амбер? И я прикинул, что это нечто должно быть первичным по сути своей, могущественным и тайным. – Он указал на пейзаж перед нами. – Как вот это.
– Продолжай, – сказал я.
Ганелон пожал плечами, выражение лица его переменилось.
– А значит, должен существовать иной слой реальности – более глубокий, чем ваш Амбер, – пояснил он, – где и творилась грязная работа. Ваш зверь-покровитель привел нас как раз в такое место, а то пятно на Образе, похоже, и есть эта грязная работа. Согласен?
Я кивнул.
– Меня скорее ошеломила твоя проницательность, нежели итоговый вывод, – сказал я.
– Тут ты меня обошел, – вмешался находящийся справа Рэндом. – Меня, деликатно выражаясь, проняло до самых кишок. И я верю, что там, внизу, первооснова всего нашего мира.
– Стороннему зрителю порой виднее, чем непосредственным участникам, – задумчиво проговорил Ганелон.
Рэндом покосился на меня и снова перевел взгляд на раскинувшийся перед нами Образ.
– Как ты думаешь, дорога будет еще меняться, если мы спустимся и рассмотрим получше? – спросил он.
– Есть только один способ выяснить, – сказал я.
– Тогда идем гуськом, – кивнул Рэндом. – Я впереди.
– Хорошо.
Рэндом повернул коня сперва направо, потом налево, потом снова направо, двигаясь резкими зигзагами вниз по склону. Ехали мы в том же порядке, что и в течение всего дня – я за Рэндомом, а Ганелон последним.
– Тропа вроде бы вполне надежная, – крикнул через плечо Рэндом.
– Пока да, – откликнулся я.
– Там, внизу, среди скал, какой-то просвет.
Я наклонился вперед. Справа, на одном уровне с овальной площадкой, темнел вход в пещеру. Ранее, сверху, ее невозможно было заметить.
– Мы должны пройти весьма близко, – сказал я.
– …и как можно быстрее, осторожнее и тише, – добавил Рэндом, обнажая клинок.
Я вытащил из ножен Грейсвандир; находящийся на один поворот позади меня Ганелон тоже приготовил оружие.
Тропа успела еще разок свернуть влево, прежде чем привести нас поближе к пещере. Когда мы находились футах в десяти-пятнадцати от входа, я учуял доносившийся изнутри запах, неприятный и незнакомый. Лошади разобрались лучше, а возможно, оказались по натуре пессимистами, потому что принялись прядать ушами, раздувать ноздри и издавать тревожные звуки, выворачиваясь из уздечек. Но они успокоились, как только мы повернули и снова двинулись прочь. И послушно везли нас, пока мы не спустились до самого конца, двинувшись к поврежденному Образу. Приближаться к нему наши скакуны категорически отказались.
Рэндом спешился. Подошел к краю узора, постоял, помолчал, глядя на него, и наконец проговорил, не оглядываясь:
– Из того, что мы знаем, следует, что повреждение было намеренным.
– Следует, – согласился я.
– Также очевидно, что нас завели сюда с определенной целью.
– Я бы тоже так сказал.
– Не требуется слишком богатого воображения, чтобы заключить: мы здесь, чтобы выяснить, как был поврежден Образ и как можно исправить дело.
– Возможно. Какой твой диагноз?
– Пока никакой.
Рэндом двинулся направо по периметру рисунка, к краю темного пятна. Я спрятал клинок и приготовился спешиться, но Ганелон сжал мое плечо.
– Я вполне могу сам… – начал было я.
– Корвин, – сказал он, – там какая-то мелкая неправильность, ближе к середине Образа. И эта штука тут явно не на месте…
– Какая штука?
Он показал, я проследил за его жестом. Верно, у центра Образа виднелся какой-то совершенно посторонний предмет. Палка? Камень? Скомканная бумага? Издалека непонятно.
– Теперь вижу, – кивнул я.
Мы оба спешились и пошли к Рэндому, который к тому времени уже сидел на корточках у правого края узора, изучая затертые следы.
– Ганелон заметил какую-то штуковину там, в середине, – проговорил я.
Рэндом кивнул:
– Я тоже заметил. Как раз прикидывал, как бы подобраться к ней поближе. Проходить поврежденный Образ – как-то не тянет. Но пробовать напрямую через черный участок тоже неохота. А ты что думаешь?
– Пройти Образ, даже то, что от него осталось, – это время, – ответил я, – особенно если сопротивление там такое же, как дома. Во-вторых, нас всегда учили, что сойти с линии – это смерть, а на этой кляксе и не захочешь, а собьешься. С другой стороны, ты прав, если пойти напрямик через черное, враги могут сразу узнать. Так что…
– Так что вы оба идти не желаете, – вмешался Ганелон. – Пойду я.
И, не дожидаясь ответа, он с разбегу прыгнул на черный сектор, пробежал до самого центра, задержавшись там лишь для того, чтобы подобрать ту мелкую штуку, развернулся и устремился назад. Несколько секунд, и он уже был рядом с нами.
– Это было рискованно, – заметил Рэндом.
Ганелон кивнул.
– Но вы оба так и спорили бы дальше, если б я не рискнул. – Он протянул нам то, что держал в руке. – Что скажете теперь?
Это был кинжал с наколотым прямоугольным рисунком, чем-то заляпанным. Я взял и то, и другое.
– Похоже на Козырь, – проговорил Рэндом.
– Да.
Я снял карту с лезвия, расправил порванные края. Изображенный на рисунке человек выглядел наполовину знакомым – что подразумевало, конечно, что наполовину же он был неизвестным. Светлые прямые волосы, чуть заостренные черты лица, легкая улыбка, не слишком крепкого сложения…
Я покачал головой:
– Я его не знаю…
– Дай-ка мне посмотреть.
Рэндом взял у меня карту, глянул на нее и нахмурился.
– Нет, – сказал он, помолчав. – Я, пожалуй, тоже его не знаю. Вроде и должен бы, но… Нет.
И тут лошади снова жалобно заржали, только гораздо более громко. Чтобы выяснить причину их беспокойства, достаточно было чуть повернуться. Причина как раз появилась из пещеры.
– О черт! – воскликнул Рэндом.
Я был с ним вполне согласен.
Ганелон прочистил глотку и обнажил клинок.
– Кто-нибудь знает, что это такое? – тихо спросил он.
Мне эта тварь сперва показалась похожей на змею – манерой передвижения, а еще потому, что длинный толстый хвост походил на продолжение длинного тощего тела, а не на отдельный придаток. Однако у нее были лапы – четыре, с мощными когтистыми ступнями, и на лапах этих тварь ковыляла к нам. Узкая голова, снабженная клювом, покачивалась с боку на бок, демонстрируя нам то один голубой глаз, то второй. По бокам были сложены могучие крылья, пурпурные и кожистые. Ни шерсти, ни перьев, зато на груди, плечах, спине и по всему хвосту блестела чешуя. От штыка-клюва до извивающегося кончика хвоста существо имело чуть больше трех метров. А еще, двигаясь, оно издавало легкий звяк, и на горле у него что-то блестело.