Дело вышло нетрудным, хотя высота оказалась больше, чем представлялось снизу. Скорее всего, симптом пространственного искажения, каковым в этих местах, кажется, начало страдать мое зрение. Вскоре я добрался до вершины, подтянулся и выпрямился во весь рост в позиции, которая давала наилучший обзор того, что находилось напротив бездны.
Вновь мне открылись хаотические цвета, которые справа прогоняла тьма. Земля, над которой кружил весь этот хоровод, представляла собой смесь скал и кратеров, и ни следа какой-либо жизни. Посередине, однако, рассекая пейзаж от дальнего края горизонта до гор справа, змеилась чернильно-черная полоса, которая могла быть лишь Черной Дорогой.
Еще минут десять я карабкался, напрямую и в обход, пока не добрался туда, откуда было видно ее завершение. Дорога пролегала сквозь широкую расселину в горах и уходила за край бездны. Там ее собственная чернота как бы сливалась с царившей внутри тьмой, и дорога была заметна лишь потому, что сквозь нее не просвечивали звезды. Используя это обстоятельство, чтобы оценить ее протяженность, я понял, что она уходит в ту самую темную громаду, откуда плыли туманные полосы.
Я растянулся на животе, чтобы как можно меньше искажать очертания гребня для возможного наблюдателя. Я лежал и думал о том, как был открыт этот путь. Нанесенный Образу ущерб создал в Амбере брешь для доступа, и я полагал, что мое проклятие стало провоцирующим элементом. Сейчас я знаю, что там и без меня справились бы, но уверен, свою роль в деле сыграл и я. Так что в чем-то я был виновен – хоть и не полностью, как полагал когда-то. Тут мне вспомнился Эрик, когда он лежал, умирая, на склоне Колвира. Он сказал тогда, что как бы он ни ненавидел меня, свое предсмертное проклятие он приберег для врагов Амбера. Иными словами, этих вот. Какая ирония. Все мои усилия теперь полностью направлены на исполнение предсмертного пожелания моего самого нелюбимого братца. Его проклятие для отмены моего проклятия, со мной в виде вектора воздействия. В определенном глобальном смысле, вполне подходяще.
Я поискал и, к своему удовольствию, не обнаружил никаких горящих всадников на дороге или рядом с нею. Если только очередной отряд налетчиков не находится в пути прямо сейчас, Амберу пока ничего не угрожает. Однако в голову тут же пришло несколько неприятных мыслей. Во-первых, если время тут и правда ведет себя так, как предполагает возможное происхождение Дары, почему до сих пор не было следующего нападения? У них точно была куча времени восстановить силы и подготовить еще один штурм. Может быть, что-то случилось недавно, по времени Амбера, в смысле, что изменило бы самые основы их стратегии? Если так, что это могло бы быть? Мое оружие? Возвращение Бранда? Что-нибудь еще? Также хотелось бы знать, как далеко высылает свою разведку Бенедикт. Точно не до этих краев, мне бы сообщили. Сам-то он тут хоть раз бывал? Или кто-то из других – в последнее время? Стоял тут, где сейчас стою я, и смотрел на Двор Хаоса, зная нечто неизвестное мне? О последнем я решил спросить Бранда и Бенедикта, когда вернусь.
Все это привело к мысли, как у меня самого обстоят дела со временем прямо сейчас. Лучше не задерживаться тут дольше чем нужно, решил я. Проверил остальные Козыри, которые успел прихватить со стола Дворкина. Весьма интересные картинки, но ни одна из них мне не была знакома. Тогда я достал собственную колоду, перетасовал и вытащил карту Рэндома. Возможно, это как раз он недавно пытался связаться со мной. Я поднял карту, сосредоточился. Вскоре картинка поплыла у меня перед глазами, и я увидел целый калейдоскоп образов, а посередине был Рэндом. Движение, смена перспективы…
– Рэндом, – окликнул я, – это Корвин.
Я почувствовал его отклик, но не более. Потом сообразил, что он сейчас в адовой скачке и полностью сконцентрирован на удержании сущности Тени вокруг себя. Поэтому и не может ответить, не утратив контроля. Я провел ладонью по Козырю, прерывая связь, а потом срезал колоду до карты Жерара.
Контакт возник буквально через несколько секунд. Я замер.
– Корвин, ты где? – спросил он наконец.
– На краю света, – ответил я, – хочу вернуться домой.
– Проходи.
И протянул руку. Я потянулся, сжал ее и шагнул вперед.
Мы оказались на первом этаже во дворце Амбера, в той самой гостиной, где всей семьей собрались тем вечером, когда возвращали Бранда. Кажется, было раннее утро. В камине горел огонь. Больше в комнате никого не было.
– Чуть раньше я пробовал связаться с тобой, – сказал он. – Кажется, Бранд тоже. Но тут не уверен.
– Как долго меня не было?
– Восемь дней.
– Хорошо, что я поторопился. Что происходит?
– Ничего особенного. Только все не пойму, чего хочет Бранд. Он все время спрашивал о тебе, а до тебя не добраться. Наконец я дал ему колоду и сказал – попробуй, может, у тебя получится. Похоже, не получилось.
– Меня отвлекали, – пояснил я. – И дифференциал временны́х потоков не совпадал.
Жерар кивнул:
– Теперь, когда опасность ему не угрожает, я стараюсь с ним видеться пореже. У него снова припадок меланхолии, и он настаивает, что способен сам о себе позаботиться. Тут он прав, что и к лучшему.
– А где он сейчас?
– У себя. Во всяком случае, час назад был там, чрезвычайно мрачный.
– Он что же, вообще не выходит?
– Прогуливался пару раз. Но не в последние дни.
– Раз так, мне лучше встретиться с ним. Насчет Рэндома что-то слышно?
– Да, – кивнул Жерар. – Несколько дней назад вернулся Бенедикт. Сказал, они нашли несколько ниточек насчет Мартина. Вместе проследили парочку. Одна из них вела дальше, но Бенедикт решил, что ему не следует надолго исчезать из Амбера, пока тут все идет непонятно как. Так что Рэндом продолжает поиски в одиночку. Однако кое-что Бенедикт заполучил во время путешествия. Он вернулся, щеголяя искусственной рукой – отменная штуковина. Он может делать ею все то же, что и настоящей!
– Вот как? – сказал я. – Звучит до странности знакомо.
Жерар улыбнулся и кивнул:
– Да, он сказал мне, что это ты принес ее из Тир-на Ног’та. Вообще-то он хотел бы как можно скорее пообщаться с тобой об этом.
– Ну еще бы. Где же он сейчас?
– На одном из форпостов наблюдения, которые установил вдоль Черной Дороги. Так что вызывай его по Козырю.
– Хорошо, – кивнул я. – А что слышно о Джулиане и Фионе?
Жерар только пожал плечами.
– Ну ладно, – проговорил я, разворачиваясь к двери. – Наверное, сперва стоит разобраться с Брандом.
– Мне вот тоже интересно, с чего это ты ему так понадобился, – сказал Жерар.
– Учту, – кивнул я, вышел из комнаты и направился к лестнице.
Глава седьмая
Я постучался в дверь Бранда.
– Входи, Корвин, – откликнулся он.
Я переступил порог, решив не спрашивать, как он узнал, кто там.
В комнате было темно; горели свечи, хотя снаружи светило солнце, а окон у Бранда аж четыре штуки. Три были закрыты ставнями, четвертое чуть приоткрыто. Бранд стоял как раз возле него, неотрывно глядя куда-то в морскую даль. Весь в черном бархате, на шее серебряная цепь. Пояс тоже серебряный, тонкой работы, из ажурных звеньев.
Бранд поигрывал небольшим кинжалом и даже не посмотрел в мою сторону, когда я вошел. Все еще бледный, однако борода аккуратно подстрижена, и вообще ухоженный вид; пожалуй, он даже несколько прибавил в весе с прошлой нашей встречи.
– Выглядишь ты лучше, – сказал я. – А самочувствие как?
Бранд повернулся и посмотрел на меня без всякого выражения. Глаза его были полузакрыты.
– Где, черт побери, тебя носило? – проговорил он.
– Там и сям. Так зачем ты хотел меня видеть?
– Я спросил, где тебя носило? – повторил он.
– И я тебя услышал, – сказал я, снова открывая дверь у себя за спиной. – А теперь я выйду и войду снова. И, может быть, лучше начнем наш разговор сначала?
Бранд вздохнул.
– Минутку. Извини. Ну почему, черт побери, все мы такие тонкокожие? Вот уж непонятно… Ладно. Может, ты и прав: лучше, если я действительно начну все с самого начала.
Он убрал кинжальчик в ножны, пересек комнату и рухнул в массивное кресло из черного дерева и кожи.
– Меня начали беспокоить те вопросы, о которых мы с тобой говорили, – начал он, – а также некоторые другие… Я ждал подходящего момента после того, как ты закончишь дела в Тир-на Ног’те и вернешься. Я спрашивал о тебе, мне сказали, что ты еще не вернулся. Я подождал еще. Сперва ожидание просто раздражало, потом я испугался, что тебя могли застигнуть врасплох наши враги. А позже я узнал, что ты все-таки вернулся, но лишь ненадолго, повидаться с женой Рэндома – наверное, весьма важный разговор, – а потом немного поспал и снова уехал. Я разозлился, что ты даже не счел нужным посвятить меня в ход дел, однако решил еще немного подождать. Наконец я попросил Жерара связаться с тобой с помощью Козыря. Ему это не удалось, и во мне вновь поднялась тревога. Я попробовал сам, и хотя пару раз, кажется, я тебя почувствовал, пробиться не сумел. Я боялся за тебя, а теперь вижу, что боялся зря. Вот почему я сперва был так резок.
– Понятно, – сказал я и уселся справа от него. – Просто время там бежало куда быстрее, чем здесь, так что, с моей точки зрения, я толком и не отлучался никуда. Ты, пожалуй, успел гораздо лучше залечить свою рану, чем я – свою.
Он слабо улыбнулся и кивнул:
– Ну хоть какая-то компенсация за мои переживания.
– У меня своих достаточно, – заметил я, – так что не усугубляй. Я был тебе нужен? Давай о деле.
– Тебя что-то тревожит, – сказал Бранд. – Может, нам сперва стоит обсудить именно это?
– Хорошо, – кивнул я. – Давай.
Я повернулся и посмотрел на картину на стене у двери. Масло, довольно мрачное изображение колодца в Мирате[42], двое мужчин разговаривают, держа лошадей под уздцы.
– У тебя узнаваемая манера, – сказал я.
– Во всем, – откликнулся Бранд.