– Его нрав и настроение ты отлично знаешь. Мы поспорили. Он вполне мог после моего ухода начать швыряться вещами в гневе, мог даже порезаться, ему стало муторно, решил сменить обстановку и уйти куда-нибудь по Козырю… Постой! Его коврик! На этой пестрой штуковине у двери кровь была?
– Не уверен… нет, вроде не было. А что?
– Косвенное доказательство, что сам Бранд все и устроил. Это его любимый коврик. Он бы его не запачкал.
– Нет, я на такое не куплюсь, – сказал Жерар. – Странная смерть Каина… Слуги Бенедикта, которые могли узнать, что тебе нужен порох. А теперь Бранд…
– Это вполне может оказаться еще одна попытка подставить меня, – указал я. – А с Бенедиктом мы уже выяснили отношения.
Жерар повернулся к Бенедикту, который стоял на прежнем месте и слушал нас, как всегда, бесстрастный.
– Он объяснил тебе все эти смерти? – спросил его Жерар.
– Не совсем, – ответил Бенедикт, – однако многое в его истории теперь выглядит совсем иначе. Настолько иначе, что я склонен поверить в нее полностью.
Жерар покачал головой и снова полыхнул гневным взглядом в мой адрес:
– Значит, не выяснили. Что за спор у тебя был с Брандом?
– Жерар, – сказал я, – это наше с Брандом дело, пока мы оба не решим иначе.
– Я выволок его с того света и ухаживал за ним, Корвин – и вовсе не для того, чтобы его убили ради какой-то ерунды.
– Включи мозги, – посоветовал я. – Чьей вообще была идея поискать Бранда так, как сделали мы? Чтобы освободить его?
– Тебе что-то от него было нужно, – возразил Жерар. – Ты наконец получил свое. И он стал помехой.
– Ни разу. Но если бы и так – неужели ты думаешь, что я стал бы избавляться от Бранда так тупо и напрямую? Если его убили, значит, тут как и со смертью Каина – еще одна попытка подставить меня.
– Ты и с Каином оправдывался, мол, я не такой тупой. И сдается мне, Корвин, что это хитрость такая, а вот в этом ты мастак.
– Мы уже все это обсуждали, Жерар…
– …И ты прекрасно помнишь, что я тогда тебе сказал.
– Такое трудно забыть.
Он подался вперед и стиснул мне правое плечо. Я немедленно вбил ему в живот левый кулак и вывернулся из захвата. Возможно, все-таки стоило ему рассказать, о чем спорили мы с Брандом. Но мне не понравилось, как он об этом спрашивал.
Жерар снова бросился на меня. Я отступил в сторону, слегка задев его с левой под правым глазом. И продолжал наносить быстрые удары, в основном пытаясь держать на расстоянии. Драться с ним снова – не в той я пока форме, а Грейсвандир остался в палатке, другого же оружия при мне не было.
Я продолжал кружить вокруг Жерара. Бок саднило, если я наносил удары левой ногой. Правой мне однажды удалось подловить его ударом в бедро, но я сам пока был недостаточно проворен и с трудом сохранял равновесие, так что развить не сумел, и продолжал осыпать его ударами.
Наконец он отвел мою левую руку и сцапал чуть повыше локтя. Нужно было вырваться уже тогда, но очень уж он хорошо открылся, и я, подавшись вперед, нанес ему с правой могучий удар в живот изо всех сил. Жерар охнул и согнулся, однако захват его стал еще крепче. Мой апперкот он отвел левой и, продолжая движение, сам врезал мне в грудь основанием ладони, и в то же время заломил мою левую руку назад и вбок с такой силой, что я полетел на землю. Навались он сверху, тут и конец.
Он опустился на колено и потянулся к моему горлу.
Глава девятая
Я попытался перехватить его руку, но та остановилась на полпути. Чуть повернув голову, я увидел, что предплечье Жерара перехватила другая рука. Перекатился набок, после чего сумел рассмотреть, что эта другая рука принадлежала Ганелону. Жерар попытался было высвободиться, но не сумел.
– Ганелон, не лезь, – рыкнул Жерар.
– Корвин, давай! – бросил Ганелон. – Дуй за Камнем!
Как раз в этот момент Жерар начал вставать, но Ганелон приложил ему в челюсть с левой. Жерар плюхнулся наземь. Ганелон попытался пнуть упавшего по почкам, однако Жерар перехватил его ногу и перекинул через себя. Я отполз, привстав на корточки, но одной рукой еще опираясь о землю.
А Жерар наконец поднялся и ринулся на Ганелона, который как раз вставал сам. И за миг до того, как Жерар рухнул на противника всей массой, он получил прямой удар в солнечное сплетение сразу с двух кулаков; такое даже его заставило на миг замереть, а кулаки Ганелона заработали отбойными молотками. На пару мгновений Жерар оказался настолько ошеломлен, что напрочь забыл о защите, а когда наконец пригнулся и опустил руки, Ганелон тут же поймал его правой в челюсть и отбросил. После чего сам бросился на Жерара, перехватывая руками его руки и роняя подножкой наземь. А затем, оседлав поверженного, вмазал ему в челюсть с правой. Голова Жерара дернулась, и Ганелон повторил удар уже с левой.
Тут Бенедикт сдвинулся с места, намереваясь вмешаться, однако Ганелон уже встал. Жерар лежал без сознания, кровь текла из носа и рта. Я с трудом поднялся и отряхнулся. Ганелон ухмыльнулся мне.
– Ты тут не стой. Не уверен, что я выдержу матч-реванш. Дуй за цацкой.
Я покосился на Бенедикта, тот кивнул. Я нырнул в палатку за Грейсвандиром, а когда вернулся, Жерар все еще лежал на прежнем месте, а Бенедикт подошел ко мне.
– Помни, у тебя есть мой Козырь, а у меня – твой. Ничего не решаем окончательно, не посоветовавшись.
Я кивнул. Хотелось, конечно, спросить, почему он скорее готов был помочь Жерару, а не мне. Но я решил не портить нашу свежескрепленную дружбу.
– Ладно.
Я двинулся к лошадям. Ганелон хлопнул меня по плечу, когда я проходил мимо.
– Удачи. Я бы поехал с тобой, но нужен здесь, особенно если Бенедикт все же уйдет Козырем в Хаос.
– Хорошо проделано, – сказал я. – У меня неприятностей не должно быть. Не переживай.
Я вскочил в седло, и вот уже ехал. Ганелон отсалютовал мне, и я, проезжая мимо, отдал честь в ответ. Бенедикт опустился на колени перед Жераром.
Я двинулся кратчайшим путем через Арден. Море осталось у меня за спиной. Гарнат и Черная Дорога – слева, Колвир – справа. Следовало отдалиться на некоторое расстояние, прежде чем я смогу начать работать с Тенью. Как только Гарнат скрылся из виду, день прояснился, и после нескольких пригорков и спусков я выбрался на тропу и проследовал по ней, плавно изгибающейся, под сень деревьев, где влажные тени и пение птиц напомнили мне о долгих периодах тихой жизни, какие мы знавали когда-то, и о шелковистом свечении нашего фамильного единорога.
Я мерно покачивался в седле, боль утихла, и я вновь подумал о том, что только что имело место. Жерара понять нетрудно, он уже сообщал мне о своих подозрениях и открыто предупреждал. Но что бы там ни случилось с Брандом, это вышло настолько некстати, что я не мог рассматривать случившееся иначе, нежели очередную попытку задержать меня, а то и вовсе остановить. Повезло, что рядом оказался Ганелон, в хорошей форме и готовый приложить кулаки в должные места и в нужный момент. А вот что бы стал делать Бенедикт, окажись мы там только втроем? Скорее всего, выжидал бы до последнего и вмешался бы лишь для того, чтобы не дать Жерару убить меня. Не был я и так уж сильно доволен нашим соглашением, хотя это безусловное улучшение в сравнении с предыдущим раскладом.
Но оставался вопрос: что же случилось с Брандом? Неужели Фиона или Блейз все же добрались до него? Или он попытался самостоятельно провернуть свой план с убийством, получил отпор и был утащен несостоявшейся жертвой по Козырю? Или как-то сумели добраться прежние союзники из Двора Хаоса? Или один из тех серомордых стражей из башни? А может, все-таки имело место как раз то, что я расписал Жерару – случайное ранение в приступе ярости и, на нервах, бегство из Амбера, чтобы отдыхать и химичить где-то еще?
Когда некое происшествие порождает сразу так много вопросов, ответ редко выходит получить на чистой логике. Но отсортировать варианты все-таки следовало заранее, чтобы иметь зацепки, когда подвернутся новые факты. Пока же я тщательно обдумал все, что сказал мне Бранд, в свете всего того, что знал теперь. В большей части рассказанного сомнений у меня не было, за одним лишь исключением. Он строил свою схему слишком аккуратно, чтобы ее было так легко разрушить, но у него имелось вполне достаточно времени продумать все это. Нет, именно по его манере подавать все эти события я чуял, что он пытается направить меня по ложному пути, что-то скрывая. И последнее предложение Бранда почти убедило меня в этом.
Старая тропа сделала резкий изгиб, стала шире, снова сузилась и повернула к северу, вниз, в густые заросли. Лес почти не изменился. Кажется, по этой самой тропинке несколько сот лет назад юный Корвин ездил верхом просто удовольствия ради, изучая обширные леса, что покрывали большую часть континента, если не собирался уйти глубже в Тень. Приятно было снова повторить этот путь – хотя бы ради тех, прежних ощущений.
Где-то через час я углубился в чащу, где деревья стали огромными темными башнями, а пятнышки солнечного света в их кронах – гнездами фениксов. У подножия великанов царили вечные влажные сумерки, мягкий полусвет сглаживал очертания пней и кочек, валежника и замшелых валунов. Впереди через тропу метнулся олень, не считая свое укрытие в густых зарослях справа в должной мере идеальным. Щебетали птицы – вокруг, но не слишком близко. Порой я замечал следы других всадников – некоторые из них были совсем свежими, однако вскоре исчезали с дороги. Колвир уже исчез из виду – давно исчез.
Дорога вновь пошла вверх, и я знал, что вскоре достигну небольшой гряды холмов, проеду меж ними и снова двинусь вниз. Деревья теперь росли чуть реже, и наконец мне посчастливилось увидеть кусочек неба, который становился все больше, а когда я оказался на вершине холма, услышал далекий охотничий клекот.
Я посмотрел вверх и увидел большую тень, что кружила высоко надо мной. Я поторопился пробраться меж валунов и чуть пришпорил коня, как только дорога стала достаточно прямой. Мы поскакали вниз по склону, спеша вновь укрыться под раскидистыми деревьями.