– Ты искренен, ты и правда так думаешь, – промолвил Бранд, явно не заметив мимолетного затмения. – Что ж, больше не буду тебя испытывать. Однако попытаться я был должен.
Он снова остановился, глядя на Бенедикта.
– Ты слишком хороший человек, брат, чтобы расточать себя на эту бессмысленную кутерьму в Амбере, защищая то, что обречено сгинуть. Я ведь выиграю, Бенедикт. Я уничтожу Амбер и воздвигну его заново. Я собираюсь стереть старый Образ и начертать свой собственный. Ты можешь быть со мной. Я хотел бы, чтобы ты был на моей стороне. Я хочу сотворить идеальный мир, с лучшим доступом к Тени. Я соединю Амбер и Двор Хаоса. Я включу в это королевство все Тени. А ты будешь командовать моими легионами, величайшими воинствами, какие когда-либо существовали. Ты…
– Если твой новый мир будет столь идеальным, как ты говоришь, Бранд, в легионах не будет нужды. Если же он будет отражать рассудок своего создателя, тогда никаких улучшений в сравнении с нынешним положением дел я в нем не вижу. Спасибо за предложение, но я предпочту остаться с тем Амбером, который уже существует.
– Ты дурак, Бенедикт. С благими намерениями, но все равно – дурак.
Бранд снова начал осторожно продвигаться вперед. До Бенедикта ему оставалось сорок футов… тридцать… Он продолжал идти. Затем остановился футах в двадцати, сунул большие пальцы за пояс и молча уставился на него. Бенедикт встретил его взгляд. Я снова проверил, как там облака. Длинная гряда их продолжала надвигаться на сияющую луну. Но пока что я был уверен, что в любую минуту смогу вызволить Бенедикта, и решил сейчас его не беспокоить.
– Слушай, а почему ты просто не подойдешь и не прирежешь меня? – спросил наконец Бранд. – Я безоружен, это несложно. И ведь не важно, что в наших жилах течет одна и та же кровь, так? Чего ты ждешь?
– Я уже сказал, что не желаю причинять тебе вред, – ответил Бенедикт.
– Но готов на это, если я попытаюсь пройти мимо тебя.
Бенедикт молча кивнул.
– Признай: ты ведь боишься меня, Бенедикт. Все вы меня боитесь. Вот я сейчас приближаюсь к тебе, безоружный, и у тебя что-то сжимается под ложечкой. Ты видишь мою уверенность и не понимаешь ее причин. Ты должен бояться.
Бенедикт не ответил.
– …И еще ты боишься моей крови на своих руках, – продолжал Бранд, – боишься моего предсмертного проклятия…
– А ты не боялся крови Мартина на своих руках? – спросил Бенедикт.
– Этого ублюдочного щенка? – фыркнул Бранд. – Он не был одним из нас. Просто инструмент.
– Бранд, у меня нет желания убивать родного брата. Отдай мне кулон, который ты носишь на шее, и возвращайся со мной в Амбер, прямо сейчас. Еще не поздно решить все вопросы.
Бранд, откинув голову, рассмеялся:
– О, благородные речи! Благородные речи, Бенедикт! Достойно истинного владыки королевства! Мне прямо стыдно, что ты столь невероятно великодушен! Но главное, ради чего все это?
Он погладил рукой Камень Правосудия.
– Ради вот этого вот?
Он снова засмеялся и шагнул вперед.
– Ради вот этой безделушки? И если я отдам ее тебе, это купит всему королевству мир, покой и порядок? И послужит выкупом за мою жизнь?
Бранд снова остановился, теперь уже футах в десяти от Бенедикта. Поднял зажатый в пальцах Самоцвет и посмотрел сквозь него.
– А ты знаешь полную силу этой штуковины? – спросил он.
– Достаточно… – начал было Бенедикт, и голос его прервался.
Бранд поспешно сделал еще шаг вперед. Камень ярко освещал его лицо. Рука Бенедикта двинулась к рукояти, но так и не дотянулась до оружия. Он замер, словно вдруг превратился в статую. Тут я начал понимать, в чем дело, однако было слишком поздно.
Все, что говорил Бранд, не имело ни малейшего смысла. Обычная болтовня, отвлекающий маневр, пока он аккуратно подбирался на нужную дистанцию. Он действительно успел отчасти настроиться на Камень, и этих ограниченных возможностей оказалось достаточно, чтобы позволить ему кое-что сотворить с помощью Самоцвета, кое-что неизвестное мне, а вот Бранд об этом был осведомлен с самого начала.
Бранд со всеми предосторожностями появился на безопасном расстоянии от Бенедикта, попробовал Камень, подошел чуть ближе, попробовал снова, и так все приближался и пробовал, пока не добрался до точки, из которой Самоцвет смог воздействовать на нервную систему Бенедикта.
– Бенедикт, – сказал я ему, – тебе лучше перебраться ко мне.
И я, сосредоточившись, напряг всю свою волю, однако Бенедикт даже не пошевелился и не ответил.
Козырь его действовал, я чувствовал его присутствие и благодаря этому наблюдал все происходящее – но не мог добраться до него. Самоцвет, очевидно, воздействовал не только на двигательные функции.
Я снова посмотрел на облака. Они быстро сгущались, тянулись к луне. Похоже, скоро они ее закроют, и если я не сумею до того вытащить Бенедикта, он рухнет прямо в море, как только свет будет перекрыт и Тир-на Ног’т исчезнет. Бранд! Если он осознает происходящее, он, быть может, сумеет воспользоваться Самоцветом и рассеять облака. Но для этого ему, вероятно, придется отпустить Бенедикта. Вряд ли он на это пойдет. И все же… Облака вроде бы несколько замедлили свой бег.
Я вытащил из колоды карту Бранда и на всякий случай отложил в сторону.
– Эх, Бенедикт, Бенедикт, – сказал, улыбаясь, Бранд, – чего стоит лучший боец из всех живущих, который не в состоянии пошевелиться и достать клинок! Я же говорил, что ты дурак. Ты и правда думал, что я добровольно пойду на заклание? Следовало бы тебе поверить тому страху, который ты испытывал. Тебе следовало бы догадаться, что я не приду сюда беспомощным. Я ведь вполне серьезно говорил, что выиграю. Но тебя выбрали неспроста, ты самый лучший из всех. И я бы правда хотел, чтобы ты принял мое предложение. Однако теперь это уже не важно. Меня не остановить. У других нет и шанса, а без тебя все будет куда проще.
И Бранд извлек из-под плаща кинжал.
– Проведи меня к себе, Бенедикт! – крикнул я. Бесполезно. Ответа не было – и не было силы, способной перенести меня по Козырю туда, наверх.
Я достал Козырь Бранда, вспомнив поединок воли с Эриком. Если я сумею сейчас мысленно достать Бранда, возможно, это разрушит его сосредоточение в достаточной мере, чтобы Бенедикт освободился. Все свои силы я направил на карту, готовясь к полноценному ментальному штурму. И – ничего. Холод и темнота.
Должно быть, он был настолько сосредоточен на своем деле, на мысленном управлении Самоцветом, что я просто не мог пробиться сквозь этот ментальный барьер. Все мои ходы оказались блокированы.
Вдруг лестница надо мной стала бледнеть, и я быстро взглянул на луну. Проклятье! Край облаков наползал на серебристый диск.
Я снова переключился на Козырь Бенедикта. Медленно, слишком медленно, однако связь восстанавливалась, значит, где-то в глубине души Бенедикт оставался в сознании. А Бранд придвинулся еще на шаг ближе, все так же насмехаясь. Самоцвет на тяжелой цепи полыхал, активно работая. Их разделяло около трех шагов. Бранд поигрывал кинжалом.
– …Да, Бенедикт, – говорил он, – ты бы, пожалуй, предпочел погибнуть в бою. С другой стороны, можешь и этот вариант считать своего рода честью, символом. Смерть твоя в некотором роде ознаменует рождение нового миропорядка…
На какое-то мгновение Образ за ними совсем поблек, однако я не мог отвести взгляд и не знал, что там делается с луной. Сам же Бранд, посреди теней и мерцания Камня, спиной к Образу, казалось, не замечал ничего. Он сделал еще шаг вперед.
– Однако хватит. Многое еще предстоит сделать, а ночь не вечна.
Бранд подошел ближе, опуская кинжал.
– Спокойной ночи, милый принц[47], – проговорил он, сходясь вплотную со своей жертвой.
И тут странная механическая рука Бенедикта, некогда вырванная мной из этого мира теней, серебра и лунного света, метнулась атакующей змеей. Созданная из металлических пластин, сверкающих как грани самоцвета, с запястьем, свитой из серебряной проволоки, зафиксированной веснушками огоньков, стилизованная, скелетоподобная, швейцарская игрушка, механическое насекомое, функциональная, смертоносная и по-своему прекрасная, она выстрелила вперед неимоверно быстро, я даже заметить не успел, тогда как все остальное тело Бенедикта продолжало оставаться неподвижным, будто статуя.
Механические пальцы впились в цепь, на которой висел Камень Правосудия. И тут же рука дернулась вверх, подняв Бранда за цепь высоко над полом. Бранд уронил кинжал и обеими руками вцепился в горло.
За его спиной Образ вновь померк, а потом засветился опять, но куда бледнее. Перекошенное лицо Бранда в свете фонаря казалось искаженной маской призрака. Сам же Бенедикт был по-прежнему недвижим, держа Бранда высоко над полом, человек-виселица.
Образ поблек вновь. Лестница надо мной начала исчезать. Луна уже наполовину скрылась за облаками.
Извиваясь, Бранд вскинул руки и ухватился за цепь по обе стороны от сжимавшей ее механической ладони Бенедикта. Бранд был силен, как и все мы. Я видел, как вздулись, напрягшись, его мускулы. Лицо Бранда потемнело, а на шее скрученными жгутами проступили жилы. Он прокусил губу, кровь стекала по его бороде, пока он пытался разорвать цепь.
Громкий щелчок, звенящие брызги; цепь порвалась, и Бранд упал, задыхаясь, на пол. Потом перевернулся, сжимая горло обеими руками.
Медленно, очень медленно Бенедикт опустил свою странную руку, по-прежнему сжимавшую цепь вместе с Камнем. Он чуть размял вторую руку и глубоко вздохнул.
Образ еле светился. Тир-на Ног’т над моей головой стал прозрачным. Луна почти скрылась за облаками.
– Бенедикт! – крикнул я. – Ты меня слышишь?
– Да, – ответил он очень тихо и начал проваливаться сквозь пол.
– Город исчезает! Иди ко мне, сейчас же!
Я протянул руку.
– Бранд… – начал было он, оборачиваясь.
Но Бранд тоже проваливался, и я видел, что Бенедикту до него не дотянуться. Я крепко схватил Бенедикта за левую руку и дернул. Оба мы упали на землю на вершине Колвира.